Цветы из бури - Лаура Кинсейл

— Я никогда не была в опере.

— Сегодня вечером, — сказал он. — Ты наденешь голубое.

Кальвин встретил их около двери. Он принял у Мэдди плащ, поклонился и отступил в сторону.

— Я проследил, чтобы хорошо разожгли камин, миссис. Я принесу вам поднос с чаем. Вы любите ежевичный джем? У нас есть мармелад, если пожелаете…

Вдруг он прервался и отступил.

— Простите, миссис, мою бесцеремонность.

— Ничего страшного, — ответила Мэдди.

Дворецкий больше ничего не сказал. Когда она поднялась наверх, все слуги быстро занялись своим делом, и даже горничная, которую Мэдди достаточно редко утруждала, приветливо сказала, что она может принести горячую грелку в постель, если Мэдди решит отдохнуть перед ужином.

Мэдди упала без сил на кровать, не думая ни о чем. Это была спальня герцога, но он оставался внизу. Ей было хорошо в одиночестве.

Когда она открыла глаза, уже стемнело. Около кровати в отблесках светлого пламени сидел Жерво, глядя на нее.

Он был одет с необычайной элегантностью, сочетавшей белый и темно-синий цвета.

— «Опера», — вспомнила она. Театр, танцы, изысканная одежда — это все принадлежало его миру.

— Ужин, — кивнул он в сторону большого подноса, поставленного на столике у камина. — Потом надо одеться. — Он положил на покрывало рядом с ней коробочку. Встал, направился к двери и, взявшись за ручку, повернулся.

— Это для твоих волос — после чего оставил ее.

Мэдди приподнялась в постели и открыла коробку. Там была нитка жемчуга, такая же, как у ее матери, только больше и светлее, с бриллиантами после каждой жемчужины.

Она сжала губы. Шикарная, восхитительная, дорогая, очаровательная вещь. Она пыталась поставить заслон между ним и собой, но он безошибочно нашел ее слабость. Не подарок, нет. Не щедрость. Даже не потрясающая красота камней…

Для ее волос. Он помнил. И легко пробил брешь в ее обороне.

Они прибыли поздно. Кристиан специально так рассчитал.

После того как Хоары прислали деньги, мир был снова у его ног. И он снова начал сорить деньгами.

Жерво послал Кальвина к Ранделлу за жемчугами, отправил лакея с двумя сотнями фунтов к серебряных дел мастеру, сделал заказы на дорогую провизию и вина, а через Кальвина оформил ряд контрактов с владельцем питомника, заплатив за все авансом.

Мэдди надела жемчуг. Она была не совсем уверена в том, что это надо делать. Он не знал, как обращаться с ней, как проникнуть сквозь тот туман отчуждения, который окружал ее. Нежные слова и дорогие подарки — все, что он мог придумать. Нужно было время, но именно этого у него и не было. Кристиан нуждался в Мэдди сегодня, сейчас.

Мягкий свет ламп в театре создавал простому туалету Мэдди богатую цветовую гамму: голубое платье и золотые волосы с блестящими в них жемчугами и бриллиантами. Никто не смог назвать ее красоту совершенной, но она была очаровательной.

Почти пустой вестибюль и коридоры, нарастающие звуки музыки подготовили Мэдди к тем ощущениям, которые она почувствовала, ступив в ложу герцога. Огромное количество людей поразило ее.

А сцена — Мэдди бросила на нее лишь один взгляд и тут же отвела глаза. Люди, танцевавшие на ней, были раздеты.

Она опустила глаза на подол своего платья, будучи не в состоянии глядеть куда бы то ни было.

— Подними подбородок, — сказал герцог, не поворачиваясь к ней. Она подняла голову. — Спасибо, — произнес он. — Смотри… представление. На сцену.

— Я… они… о, дорогой, — произнесла она, — это ужасно.

— Смотри, — сказал он.

Мэдди не смогла заставить себя смотреть на сцену и начала разглядывать публику в зале. Тут она снова испытала шок, обнаружив, что многие мужчины бесцеремонно обнимают за плечи женщин. Один из офицеров в алом мундире поймал ее взгляд и поднялся.

— Это полковник Фейн, — произнесла она.

При этих словах полковник повернулся и посмотрел прямо в ложу герцога. Он улыбнулся и поклонился, привлекая внимание всех, кто сидел вокруг него.

Жерво кивнул в ответ. Офицер оставил свое место и начал пробираться к проходу.

Через несколько минут герцог встал и повернулся. Полковник Фейн входил в их ложу.

— Мадам! — он улыбнулся и поклонился Мэдди, поднимая руку. — Я счастлив видеть вас снова, и в таком блеске!

— Могу я навестить вас, мадам? — спросил Фейн, усаживаясь около Мэдди и поворачиваясь к ней.

— Нужно специальное приглашение?

Он тряхнул головой и рассмеялся.

— Я забыл вашу манеру разговаривать.

И взглянул поверх ее головы на Жерво.

Брови герцога поползли вверх.

Полковник Фейн поднялся, взяв ее руку для поцелуя.

— Вы прекрасны, мадам. Но теперь я должен идти, пока мое сердце не разбито окончательно. Или ваш муж вышвырнет меня вон. Я умру за вас.

Прежде чем Мэдди могла осмыслить столь выдающуюся речь, он вышел. Она отвернулась от взглядов, устремленных на них. Украдкой она посмотрела на Жерво.

Кристиан в упор смотрел на нее. Потом он улыбнулся и спросил:

— Я должен… застрелить его?

Мэдди глубоко вздохнула и подняла голову.

— Тебя это не должно беспокоить, — произнесла она спокойно. — Я не шучу с любовью, Жерво.

Его лицо замерло. Мэдди смотрела в другую сторону от него, на актрис, на сцену.

Он поднялся:

— Все это довольно длинно. Давай поедем.

В это утро визитные карточки переполнили серебряный поднос в холле. Экипажи останавливались один за другим на несколько минут около их дома, а потом продолжали свой путь, когда их седоки возвращались от дверей. Каждый час Кальвин доставлял в библиотеку новую пачку карточек.

Мэдди, сидящая напротив Кристиана за его письменным столом, громко читала имя на каждой карточке. Потом, в соответствии с его замечаниями, она откладывала их в ту или иную сторону.

Между сортировкой карточек она писала под диктовку и смотрела, как он работал со счетами. И каждые полчаса Кальвин возвращался снова с новым букетом цветов для нее.

Все началось до завтрака — непрерывный поток цветов — тюльпанов, сладко пахнущих нарциссов и многих других — срезанных, в горшках, в корзинах, один больше другого. До тех пор, пока библиотека не превратилась в сад. И цветы переместились в соседнюю комнату.

К ужасу Кристиана, Мэдди казалась совершенно невозмутимой. Она в течение всего дня беззвучно наблюдала за цветочной презентацией, спокойно приказывая Кальвину оставлять их снаружи.

Но когда два дюжих лакея с помощью мальчиков-слуг внесли пару огромных кадок с посаженными в них апельсиновыми деревьями, она, наконец, прикрыла руками рот и закрыла глаза.

— Что это за хитрости? — воскликнула она сквозь пальцы.

— Вам просили передать, миссис, — ответил Кальвин. — Владелец питомника. В случае вашего одобрения он хотел бы, чтобы вы посадили их в саду или в оранжерее, которую специально построят.