Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

Удар был настолько силен, что у Варсавы все потемнело перед глазами. Но его подталкивал страх, и он не чувствовал боли. Варсава видел лишь красное пространство перед собой. Он напряг мускулы и принялся размахивать булавой с устрашающей силой. В его яростных атаках чувствовалось отчаяние, а сам он стал похожим на сумасшедшего бога войны. Страх придал Варсаве первобытную силу, которой он не чувствовал раньше.

Лицо Мура покрывалось кровоподтеками. Колдун попытался защититься от булавы голыми руками. Оружие, не останавливаясь, сломало два пальца и попало в шею колдуна.

Варсава наслаждался эйфорией страха. Астартес-лоялист не знал страха, а Варсава был охвачен им. Он знал силу страха и как его контролировать, как направлять и как стать сильнее за счет него.

Уклоняясь от ураганов ударов, Мур нащупал свой болт-пистолет. Несмотря на всю свою колдовскую мощь и демоническую силу, Мур был не в состоянии справиться с животной агрессией Варсавы. Упав на землю, Мур произвел два выстрела.

Первый — прошел мимо. Глаза колдуна перекосило от удара, и он не смог хорошо прицелиться. Но Мур прицелился еще раз и снова выстрелил дважды.

Варсава даже не обратил внимание, что в него стреляют. Он еще раз врезал Муру по лицу, повредив челюсть. Лишь после этого он заметил две дыры от болтов в своем животе. Поборов боль, Варсава опустил булаву на переносицу Мура.

Ослепленный болью, колдун выстрелил. Он разрядил всю обойму в грудь Варсавы.

Ты умираешь…

Варсава отогнал эту мысль.

Он начал медленно опускаться на колени, прижимая перчатку к кровоточащей груди и пытаясь остановить кровь, как его прежде учили. Но ранения были слишком тяжелые. Кровь фонтанами пробивалась сквозь его пальцы. Визор потемнел, когда дух машины перешел в режим экономии энергии. Вся грудная пластина была раскурочена.

Рука Варсавы с трудом удерживала булаву. Он снова ударил, собрав оставшиеся силы. Колдун больше не двигался, его лицо превратилось в кашу, а седые волосы окрасились в черный и красный цвет. Он едва дышал.

Я мертв…

Варсава стал терять сознание. Он больше не слышал мощные удары своих сердец.

Кровавая Горгона позволил себя расслабиться и упал на спину.

Лежа позади него, Мур слегка пошевелился, кровь пузырями выходила изо рта.

Варсава замотал головой. Он не мог умереть, пока Мур жив. Приподнявшись, Варсава вытянул руки и схватил колдуна за шею. Кровавая Горгона был на грани потери сознания, но прилагал все оставшиеся усилия. Он давил все сильнее и сильнее.

Колдун слабо шевелил руками и ногами, пытаясь сопротивляться. Потихоньку Варсава выдавил последние капли жизни из своего врага.

Битва продолжалась еще девять дней и девять ночей. В темных катакомбах отсутствовало чувство времени, повсюду лишь слышалась непрерывная стрельба. Все слилось в одно огромное противостояние. Один гигант бился против другого, отвоевывая каждый коридор корабля.

Слово «победа» было здесь неуместным. Гаммадин знал, что погибло много Кровавых Горгон. Многие умрут позже. Разделенный после вторжения орден ослаб. Это была отчаянная битва. Но Кровавые Горгоны использовали преимущество ландшафта. Они сражались на своей территории. Существовало лишь два пути: умирать или сражаться. Даже безоружный, зажатый в угол воин был опасным противником.

Кровавые Горгоны оттесняли чумных десантников на нижние уровни корабля, подальше от командной палубы и складов. Если они не смогут выгнать их с корабля, то заморят голодом.

К восьмому дню войны стало понятно, что чумные десантники движутся к докам, намереваясь убраться с корабля. Они лишились лидера и сражались, чтобы выжить, несмотря на то, что их пехотинцы-культисты были окружены.

Потеряв двести пятьдесят братьев убитыми, Кровавые Горгоны продолжали преследование. Из оставшихся шести сотен воинов Гаммадин образовал две полные роты для последнего штурма. Среди старших офицеров возникли сомнения в том, что двух рот хватит для победы над оставшимися чумными десантниками.

Несмотря на то, что они оказались зажаты в угол, чумные десантники продолжали сражаться, ибо это являлось частью их доктрины.

Однако Гаммадин был непреклонен.

У чумных десантников не было лидера. Их сопротивление не было организованным. Не составит большого труда изгнать их с корабля.

На девятый день Гаммадин организовал ряд укрепленных тяжелым вооружением позиций на средних палубах и ангарах, создав круговую оборону в зоне конфликта. Как только охранный периметр был установлен, брат-кровник Северн, которого недавно повысили до почетного звания исполняющего обязанности капитана, вывел две штурмовые роты на позиции.

После шестичасового обстрела, чумные десантники начали отходить к своим «Громовым ястребам» и истребителям. Северн передал по воксу, что цель достигнута — чумные десантники собрались в одном месте.

И тогда Гаммадин дал команду на штурм.

Он ждал, пока чумные десантники загрузятся на корабли и станут уязвимыми. Оставив свои позиции, Кровавые Горгоны атаковали улетающие корабли с помощью тяжелого вооружения. Они обстреливали суда торпедами и ракетами.

Скоро от кораблей чумных десантников остались лишь одни обломки, которые под действием гравитации «Рожденного в котле» вынесло в космос. В некоторых горящих обломках все еще оставались запертые внутри чумные десантники. У них не было ни одного шанса, чтобы выбраться.

Он был братом кровником Варсавой, десантником, несшим на себе бремя отделения «Бешеба».

Прошло время, но единственное, что осталось неизменным — металлическая кушетка, на которой он лежал уже долгое время. Он чувствовал холодный металл позвоночником на протяжении нескольких месяцев, может даже несколько лет, все это было неважно, так как Варсава существовал за гранью времени.

Мур уничтожил его второе сердце и большую часть органов на правой стороне тела.

Постепенно Варсаве пересадили новые сосуды и органы самого магистра Гаммадина. Повелитель Кровавых Горгон был в долгу у отделения «Бешеба». В кровном долгу.

Хирурги, орудуя скальпелями, удаляли часть его плоти. Каждый раз он приходил в сознание от нестерпимой физической боли.

Варсава снова испытал страх, но теперь уже в своем собственном сне.

В нем его посещали демоны. Призраки умерших пытались выбраться из моря варпа. Они пытались запугать его историями о вечных страданиях и убедить Горгону остаться в мире вечных снов.

Сначала угрозы и уговоры следовали один за другим, но затем демоны стали бояться его. Они приходили все реже и реже, разбегаясь прочь, когда Варсава вновь погружался в их мир. Они начали звать его Гаммадином.

На пятьсот девяносто седьмой день Варсава был выведен из искусственной комы. Его новое тело было холодным, словно не принадлежало ему. Поднявшись с кушетки и неуклюже встав на свои полуатрофированные конечности, Варсава прижал руку к груди.

Он мог чувствовать пульсирование под своими зашитыми мускулами.

Пересаженное в его плоть сердце Гаммадина ревело, словно извергающийся вулкан.

Саймон Спуриэр

Свет проливающий

Мы нечистые.

Мы оскорблённые (как они говорят). Мы презираемые, мы заразные, мы мерзость. Нас называют «тварями», «уродами», «еретиками». Насмешки так же утомительны, как и бесконечны.

Есть ли правда в их словах?

Урод ли я? По их понятиям да. И если то, что я считаю их атрофированного бога-падальщика омерзительным, является «ересью», то да, я думаю меня можно причислить к еретикам. Я выше этого.

Но «тварь» ли я? Я ли вещь которую надо отбраковать, дефектная особь требующая расчленения и уничтожения? И посему, я не важен?

Нет. Нет, по крайней мере от этого обвинения я буду защищаться. Я — дитя божественной воли Матери. Они могут бросать камни и оскорбления, навешивать ярлыки сколько им будет угодно. Это им не поможет.

Узрите: Великая Небесная Матерь приближается. Благословенна будь.

Кабина орбитального лифта горделиво приземлилась на замёрзшее поле, подняв вокруг себя небольшое кольцо снега, и теперь покачивалась на многосекционных посадочных опорах. Тонкая струйка пара — всего лишь небольшой призрачный фонтанчик — поднималась от её теплых двигателей, теряясь на ветру.

Спуск с орбитальной платформы — покрытые льдом лебёдки направляли кабину по ведущему кабелю как какого-то захватчика-альпиниста — был мучительно медленным. Аппарат жестоко мотало в капризной атмосфере, его кружило вокруг оси кабеля при каждом порыве переменного ветра и снежном заряде. Только наличие гироскопов, заново благословлённых тремя техножрецами, позволило пассажирам сохранить некое подобие приличия. Они сошли с корабля, в меру своих сил скрывая тошноту. Их зеленоватые лица выражали суровость и сдержанность, показывая что их владельцы не желают демонстрировать очевидное чувство дискомфорта. Это было сборище торговцев и пилигримов, цепляющихся за свои пожитки до белизны костяшек пальцев и угрюмо глядящих на гигантский купол города.