Это было жаркое, жаркое лето - Алексей Князев

Зазвонил телефон. Небось Воловиков волнуется, - понял Мышастый и снисходительно улыбнулся. Не терпится...

- Алло!

- Антон, к завтрашнему все готово? - Это действительно был Воловиков.

- Слушай, Эдик, ты который раз уже звонишь? - ехидно поинтересовался Мышастый. - Все идет, как мы договаривались.

- Лады! - Тот бросил трубку.

Нет, они все определенно сведут его с ума! Вот чего, спрашивается, звонил-то?

- Ладно, Филипыч... Кстати, а тебе идет. Согласен быть отныне Филипычем?

- А что, хозяин, Филипыч - погоняло не позорное. У нас одного пахана Филипычем величали - в большом авторитете он тогда был. А вообще, у меня их столько, этих самых имен-фамилий бывало... Все и не припомнить.

- Ну и отлично. Так вот, я тебе уже разъяснял. С завтрашнего дня будешь вторым номером, помогать Штукатуру. Понял? А станет приезжать Воловиков - слушаться его как меня!

Ясно? А меня самого может не быть долго. Скорее всего, недели две не увидимся. А может, буду навещать. Сам пока точно не знаю.

- Да ясно, ясно, - успокоил его Филипыч. - Мы народ дисциплинированный, а вы мне уже десятый раз все повторяете.

Я ж еще при памяти пока.

- С вами и по сотне раз повторять начнешь, - пробурчал Мышастый. Пораспустились...

Поколебавшись, зайти к Ольге или не надо - ведь он, возможно, теперь долго ее не увидит, не считая того дня, когда немножко подыграет Воловикову, - решил, что не стоит.

Разговаривать она с ним все равно откажется, а после сегодняшних двух бурных заходов, этого дела ему от нее тоже больше не требуется - у него даже слегка ноет натертый о девчонку член... Он решительно направился к автомашине:

- Рули, боцман! Вперед!..

Поздним вечером в комнате Ольги раздался традиционно вкрадчивый стук Филипыча. Изведшаяся от ожидания женщина мгновенно вскочила и с надеждой вгляделась в лицо доброго старика - какие вести он ей сегодня принес?

- Собирайтесь, Оленька, - тихо зашептал тот, - все делаем так, как договаривались. Головорезы сегодня напились - удачно справили день рождения. И охранники, что на территории, и те что дома - абсолютно все.

- А почему не слышно шума пьянки, голосов, вообще ничего? - спросила Оля. В ее представлении оргия должна была происходить совсем по-другому, с дикими криками и возней.

- Они в каминном зале, - объяснил старик. - Это же далеко от вашей комнаты, и стены там толстые. И вообще, им приказано нести службу тихо, скрытно, поэтому-то вы и не слышали их ни разу. Собирайте свои вещи, да побыстрее...

Ольга оказалась готовой мгновенно: во-первых, у нее было не так много вещей, а во-вторых, она уложилась уже давно, намеренно оставив на виду всего несколько тряпок, чтобы "режиссер" ничего не заподозрил.

- А собак на территории нет? - Она боялась, что какая-нибудь злобная тварь непременно вцепится ей в ногу.

Филипыч хотел было похвастаться, что собак он отравил, но это было бы уже чересчур, тем более, что и лая за все время, что девушка здесь пребывала, ни разу не было слышно.

Поэтому он ограничился лишь коротким:

- Нет.

- А вам за меня ничего не будет? Вдруг они догадаются, что вы мне помогали? - волновалась Оля за доброго старика, возможно жертвовавшего ради ее спасения своей жизнью.

- Ничего, мне все равно, я уже такой старый... Да и будем надеяться, что пронесет, - вздохнул Филипыч и продолжил, искусно создавая впечатление, что якобы еле сдерживает рыдания:

- Может, и о моей внучке кто-нибудь так же позаботится, ведь она... Он не договорил, прикрыв рукой глаза.

- Спасибо вам, дедушка. - Оля ласково поцеловала старика в щеку. - Дай вам бог здоровья. И внучке вашей чтобы так же повезло, как и мне. - Она решилась, наконец, идти. Странно, но ей было страшно уходить в ночную тьму, хотя и здесь оставаться было омерзительно да и просто небезопасно, и своими расспросами она лишь преступно тянула время.

Филипыч, который от прикосновения ее губ как-то странно дернулся, направился к выходу и поманил девушку за собой:

- Идемте, я вас немного провожу.

- Но ведь...

- Не спорьте, не спорьте, - тихо, но решительно отрезал старик. - Мне так будет гораздо за вас спокойнее...

Проводив Ольгу до ворот, Филипыч давал ей последние наставления перед дорогой:

- Пройдете прямо по лесу, никуда не сворачивая, километра два. Увидите шоссе. Выйдите на него и ждите. Машины здесь вообще-то ходят нечасто, но постарайтесь дождаться какую-нибудь, и голосуйте. Вам нужно добраться до милиции.

Ведь вы собираетесь обратиться в милицию?

- Я... - Ольга в растерянности замолчала. Вообще-то она пока об этом не думала. Все ее планы ограничивались простым желанием сбежать отсюда, а потом... - Я... я не знаю... - честно призналась она.

- Непременно идите в милицию, непременно. Она единственная наша добрая и справедливая спасительница, - напутствовал ее старый рецидивист. - Но и доверяйтесь там тоже не всякому. Есть как раз в здешнем районном отделении некто капитан Решетников. Худой такой, жилистый, высокий... Ему примерно годочков пятьдесят шесть будет. Вот к нему-то и обращайтесь. Он человек честный и давно подозревает, что здесь происходит что-то неладное. Расскажите ему обо всем без утайки, а уж он найдет способ разорить это осиное гнездо.

- Решетников. - Оля кивнула. - Я запомню.

- Только обязательно в милицию, мать нашу родную, - строго повторил Филипыч и напомнил:

- И моей внучке это поможет... - И не углубляясь в излишние детали каким именно образом это может помочь его внучке, старик, у которого не то что внуков - ни детей, ни даже собаки за всю жизнь никогда не было, произнес напоследок:

- Все Оленька, идите с богом. Удачи вам. Дайте-ка я тоже поцелую вас на прощанье. - И крепко стиснув тонкую талию, жадно привлек женщину к себе...

Сначала Ольга бросилась было бегом, но тут же убедилась, что в ночному лесу делать это явно не следовало - это было попросту небезопасно. Ведь если она сломает себе ногу, поскользнувшись на сырой траве или наткнувшись на поваленное дерево, то так и останется здесь лежать, дожидаясь, пока ее утром найдут пустившиеся в погоню пособники "Ильи Матвеевича". Старик гарантировал, что до утра они не проспятся - это было просто отлично.

Все таки хороший старик, - подумала Оля, - так из-за меня рисковать... И что, интересно, с его внучкой? В какую еще западню этого "кинорежиссера" попалась она? Оля так и не решилась расспрашивать старика, видя какую боль и переживания вызывает у него эта тема. Правда, у Филипыча тоже были какие-то странности... Например, иногда она ощущала на себе такой его взгляд, что не будь он славным семидесятилетним стариком, из которого, если говорить об известном деле, как она была уверена, уже давно сыпется песок, то она могла бы подумать, что он явно не отказался бы с ней... Или хотя бы сейчас... Как притянет к себе, как поцелует прямо в губы, а одна рука вдруг как скользнет ниже ее талии, по ягодицам - случайно, наверное... Нет, он славный несчастный старик, а все остальное ей просто мерещится, окончательно решила Оля, осторожно пробираясь сквозь густые заросли кустарника.

- Пуганая ворона ведь и куста боится. А ее напугали гораздо сильнее любой вороны...

И сколько же она прошла? Километр? Половину? Она почему-то совсем не могла оценить преодоленное расстояние - в ночном лесу это оказалось для нее настолько сложным делом.

Днем - еще куда ни шло, но сейчас... И хорошо, что догадалась надеть спортивный костюм, - похвалила себя девушка за предусмотрительность, - а то шастала бы по кустам в легком платьице. Вот только с обувью ничего нельзя было поделать - смешно, но ей приходилось идти в босоножках на высоких каблуках, в тех самых, в которых она приехала в этот город. Туфельки без задников соскочили бы с ее ног в секунду, а босиком она пробовала минут десять назад, но смогла ступить всего пару шагов. Для такого способа передвижения ей нужно было тренироваться ходить без обуви с детства; тогда на пятках образовались бы твердые толстые корки и можно было бы запросто ступать по шишкам да веткам. Да что там, осколки стекла были бы нипочем!.. А босоножкам скоро придет конец, - как-то некстати подумалось ей, - ни одна починка потом не поможет. Но спохватившись, тут же себя обругала: дура, тебе ведь главное остаться живой, да и вообще, после всего того, что с ней сотворил режиссер, до босоножек ли теперь... И опять вспомнилось - нет, но надо же, до чего славный старик... Если б не он, сколько бы ей еще пришлось терпеть надругательства этого подонка...

А "славный старик" почти бегом вернулся на кухню и сейчас же принялся колдовать, заваривая чифирь для скорейшего успокоения. Все это актерское мастерство требовало немалого напряжения и не будь у него столь богатой школы, когда он на допросах так умело вводил неопытных следователей в заблуждение, что те чуть не рыдали, слушая его рассказы о своей нелегкой судьбе... Да еще и поцелуй с этой "внучкой" уж слишком разбередил в нем кое-какие желания. Эх, засадить бы ей по самый корень!.. Старик взял в руки трубку "уоки-токи" и, щелкнув кнопкой, доложил: