Аламут - Джудит Тарр

Он лег лицом вниз. Глаза его плакали, независимо от всего остального. Совсем немного и совсем недолго. Он вздохнул и успокоился.

Что-то кольнуло его в спину. Снаружи было достаточно звуков, от свиста ветра до далекого эха человеческого присутствия. Внутри было абсолютно тихо.

Он был не один.

С величайшей осторожностью он повернулся на бок. Она была здесь: ассасинка. Смотрела на него. Он предоставил ей полюбоваться им полностью. Она покраснела и отвела глаза. Он прыгнул.

С мгновенной мрачной радостью он схватил ее. Но она была воздухом и водой; она утекла из его рук. И она смеялась. Тихо, легко, бесконечно насмешливо. Этот смех сводил его с ума.

30

Сайида добавила щепоть кардамона в котелок и помешала варево, слегка хмурясь. Чего-то еще не хватало, но она никак не могла вспомнить, чего. Она рассеянно потянулась оттащить Хасана от мешка с рисом. Он цеплялся, стараясь взобраться повыше, как будто увидел что-то за ее плечом.

Марджана, как это часто бывало, отправилась куда-то — добыть что-нибудь, вне сомнений. Кажется, теперь она вернулась. Сайида повернулась посмотреть, что же та принесла.

Действительно, кое-то новое. И досталось оно ей нелегко, это было ясно видно. Волосы Марджаны были всклокочены, на скуле темнел кровоподтек, но она улыбалась. Тот, кого она принесла, явно был без сознания, он лежал у нее на руках, словно невероятно выросший младенец.

Часть сознания Сайиды в ужасе отпрянула назад. Часть — та часть, которая управляла ее телом — опустила Хасана на пол и бросилась на помощь Марджане.

Вместе они уложили его на гору подушек и покрывал, служивших Марджане постелью, диван был слишком короток для него. Сайида не могла не заметить, как отменно сложено это длинное тело и как удивительно легко оно. Ей было почти жаль благопристойно укрывать его шальварами из гардероба Марджаны и толстым мягким одеялом.

Видимо, он боролся с заклятием — то, что это было заклятье, Сайида была уверена. Он заворочался; брови его нахмурились; он пытался заговорить. Марджана коснулась его лба. Он замер.

Марджана сидела, поджав ноги, и смотрела на него, Сайида сидела и разглядывала ее. Да, у нее был новый синяк, волосы спутаны, а халат порван.

— Это все он сделал? — спросила Сайида.

Марджана вздрогнула.

— Он? Сделал?

Она, казалось, слегка пришла в себя, но не отрывала глаз от его лица.

— Да, Да, он сопротивлялся. Так просто; так явственно безумно.

Сайида задержала дыхание.

— Безумно? И ты принесла его сюда?

— А куда еще?

— Но он же опасен, — запротестовала Сайида.

— Я могу сдержать его.

Сайида бросила взгляд на исчезающие отметины на ее горле; на новый синяк на лице.

Марджана чуть покраснела.

— Это все мои промахи. Он удивительно мягкое создание, когда не ударяется в безумие. И у него есть причины — и он знает их — ненавидеть меня. Я приручу его постепенно.

— Если он прежде не разорвет тебя на части.

— Он не дикий зверь.

Сайида плотно сжала губы. Франк в забытьи лежал между двумя женщинами. Во сне лицо его лицо выглядело не более человеческим, чем лицо Марджаны. Сайида не могла понять, как она могла считать его прекрасным или даже просто красивым. Для этого он был слишком чуждым.

— Магия, — сказала Марджана. — Когда он находится среди людей, он притворяется одним из них; он надевает маску, чары. Но он исчерпал свое могущество. Сейчас у него нет волшебной силы, и это неотвратимо показывает его истинное лицо.

— Нет? Вообще нет магии?

— Она вернется. Если он даст ей. Это как родник, стекающий в бассейн. Он осушил весь бассейн; нужно время, чтобы наполнить его вновь.

Все это было вне понимания Сайиды. Она повернулась к Хасану, который направлялся к Франку с явной и несомненной целью. Сайида схватила Хасана и удержала его, несмотря на его протесты; но, подумав, ребенок согласился сидеть на ее колене и смотреть.

Марджана стояла над ними. Ее рука быстро и легко пробежала по волосам Сайиды.

— Не бойся, — сказала она. — Он не причинит вам вреда. Ты думаешь, почему он ненавидит меня? Я убила человеческое дитя и пыталась убить человеческую женщину, и оторвала его от его слуг.

Ее голос пугал, потому что был таким спокойным, рассказывая истину без прикрас. В нем было совсем немного горечи, совсем немного сожаления. Но отчаяние пропадало из него.

— Я преподам ему истину обо мне, — сказала Марджана. — Смотри и увидишь.

Айдан плавал в глубоких водах замечательно незатейливого сна. Запах готовящейся еды; что-то напевает женский голос, чистый, негромкий и мелодичный. На краткий миг он снова стал ребенком, маленьким полудиким зверьком, живущим в доме лесной ведьмы, ничего не зная и не ведая о дворцах и замках, ни даже о том, что у него был и есть отец, отец-король. Он едва не потянулся, чтобы коснуться второй половинки себя, брата, с которым вместе дремал в чреве матери.

Его рука знала, что обнаружит только пустоту. Его тело помнило себя. Было тепло и уютно. Если не считать чего-то живого и довольно тяжелого на груди.

Айдан открыл глаза. На него сверху вниз уставилась пара карих глаз на очень юном лице.

— Ха, — сказал их владелец. — Лид. — Ребенок запрыгал, смеясь. — Халид!

Айдан боролся за глоток воздуха, который словно нарочно выдавливали из него. Это был настоящий вес и весьма настоящий младенец — мальчик, как ясно видел Айдан: на ребенке было только ожерелье из синих камушков на шее и ничего больше.

— Халид! — ликующе кричал мальчик. — Халид!

Ребенка кто-то поднял. Легкие Айдана, освободившись, втягивали воздух. На него сверху вниз смотрела молодая женщина. У нее были такие же круглые карие глаза, как у ребенка, хотя и не такое круглое смуглое лицо. Ее черты были тоньше, почти острыми. Она внезапно покраснела и прикрыла лицо краем головного покрывала.

Айдан уже догадался, что она была сарацинкой. Он видел, что находится не в своей келье в Масиафе. Вообще не в Масиафе. Он догадывался, что к этому приложила руку Марджана.

— Она похитила и тебя тоже? — спросил он.

С закрытым лицом девочка была храбрее. Она держала ребенка на бедре, откуда тот рассматривал Айдана с радостной настойчивостью.

— Она моя подруга, — ответила женщина.

Айдан не мог произнести ни слова.

Женщина нахмурилась.

— Ты знаешь, это возможно. То, что у нее могут быть друзья. Что ты знаешь о ней?

— То, что она убивает.

— А на твоих руках нет крови?

Он сел. Щеки его горели. Кажется, это проклятье — его всегда ставят на место закутанные в покрывала истинные мусульманки.