Время для жизни - taramans

Виктор с Таней заявили, что они и планировали закончить вечер в каком-нибудь ресторане. Похоже, что Кира уговорила Сергея присоединиться. По предложению Виктора, они отправились в ресторан, где играет ансамбль Калошина.

«А что? Тут довольно славно! Зал не очень большой… такой – камерный, можно сказать! Публика явно не ниже среднего! Много мужчин в армейской форме, красивых наряженных женщин!».

Похоже, что Виктора здесь знали. Покосились, правда, на Ивановы берцы и штаны от «горки», но столик им выделили. Причем – неплохой, недалеко от сцены, но и не в центре зала. В ряду у стены.

Виктор буквально всучил Ивану деньги, собранные вскладчину за стол на веранде. Но Косов, в свою очередь, заявил, что эти деньги он сейчас и потратит, и чтобы компания не «ломалась».

- Я, друзья мои, скоро стану известным поэтом-песенником, а значит за мои песни мне будут идти отчисления! Буду я, Зиночка, богат и знаменит, имей это в виду!

Но, как видно, Иван несколько ошибся… Здесь и сейчас, богатство не являлось целью для людей. По крайней мере, для вот этой компании. Ну, или так сделали вид, Иван еще не разобрался! Все решили, что Косов – пошутил.

Калошин, надо сказать, заприметил их практически сразу, сначала помахал рукой со сцены, а потом, улучив момент, подошел к столу и поздоровался.

- Ты как, Иван, не созрел еще для дальнейших творческих успехов? Ждем, очень ждем!

Как он и хотел – мясо было много, оно было хорошо приготовлено. Хотя… сейчас ему было главным то, что оно горячее и его – много. Решили не разнообразить выбор напитков: пили уже коньяк, нужно и продолжать в том же духе!

А – хорошо! Очень хорошо! Ивана стало отпускать, он много шутил, рассказывал анекдоты, отчего его спутники так привлекали внимание посетителей взрывами хохота.

- Молодец! Ты на правильном пути! Так и уговаривай меня, я вот-вот готова согласиться ехать к тебе! – еще и шёпот Зиночки в ухо поднимал… градус настроения.

Потом Калошин произвел диверсию! Они там, музыканты эти, что – тоже принимают на грудь, что ли? Зачем было объявлять, что следующая песня… быр-быр-быр, автор которой… быр-быр-быр… сидит в нашем зале! Поприветствуем, друзья!

Хорошо, что Иван уже «откушал» к этому времени граммов двести пятьдесят – триста коньячку. Настроение было… хорошим! Он поднялся на эстраду, поручковался с парнями-музыкантами. А потом…

- Знаете, есть одна легкомысленная, но веселая песенка. Она, я думаю, вполне подходит для воскресного вечера, в кругу друзей:

- В темно-синем лесу, где трепещут осины.

Где с дубов-колдунов облетает листва!

На поляне траву зайцы в полночь косили,

И при этом напевали странные слова!

«Что, слава Семена Семеныча Горбункова спать не дает? Уймись совесть!».

Потом он исполнил «Красное платье» группы Штар. Зине, он видел, очень понравилось!

- Друзья! Эту песню… я хотел бы исполнить для девушки Зины, которая сидит за моим столиком! И к которой у меня смешанные чувства. Почему смешанные? Потому что… несмотря на всю мою нежность к ней… порой мне хочется повторить поступок Отелло… или Синей бороды. Мужчины! Вы, конечно же, тоже подчас испытываете схожие чувства? С одной стороны – хочется обнять и расцеловать, а с другой – придушить, не так ли?

Он спел «Глаза» Ободзинского, глядя в глаза Зины. А та… она сияла!

«Странно… мне так кажется… Кира как-то сейчас оказалась в тени подруги… или только кажется? Или с коньяком пора заканчивать?».

Калошин, провожая его со сцены, прошептал:

- Ну вот видишь, а то говорил – ничего нет! Пока нечем обрадовать! Я к тебе загляну на днях, переговорим!

Потом они еще пили кофе с мороженным. А Зина нашептывала ему на ухо, что поет он куда как лучше «этого Калошина!». Расстались они у ресторана, шумно и весело! Даже викинг – и тот изображал такого – рубаха-парня! Вот только Кира что-то была… не настолько весела. Ну да и пусть ее!

Он, продолжал разгул, прижимая одной рукой Зину, а другой рукой – сверток с собранным ему в ресторане «на вынос». Умудрился поймать какую-то машину, высыпал шоферу все оставшиеся деньги и попросил довезти их. Толи денег там оставалось много, толи парень был и правда такой сердечный, только они оказались у клуба довольно быстро.

Здесь Зиночка… затормозила:

- Ваня! Что-то я… как-то боюсь тебя, правда! Вот уже жалеть начала, что согласилась!

- Душа моя! Я сейчас докажу тебе, что твое решение было абсолютно верным! И доказывать буду до утра!

- Вот… еще больше стала бояться!

- Ну что ты! Посмотри сама, какой я ручной, белый и пушистый! Я – сама нежность! О! Песня… «Покроется небо пылинками звезд, и выгнуться ветви упруго! Тебя я услышу за тысячи верст, мы эхо… мы эхо… мы звездное эхо друг друга!».

Похоже, это было последнее, что сразило Зиночку наповал!

Он сначала старался быть нежным, чутко прислушиваясь к девушке. Голова шла кругом от того, как она таяла в его руках. Вроде бы она кричала. Но помнил он это смутно. А вот дальше… Коньяк из пакета, собранного в ресторане, был явно лишним, и ему, и ей. Нет… так-то все было хорошо. То есть им было хорошо. Но голову и она, и, что самое главное он, потеряли совсем!

Наверное, Мироныч, который дежурил сегодня в клубе, ушел погулять в ночь. Потому как спать он бы точно не смог!

Уже когда в окне начало синеть, а он отпаивал ее крепким чаем, Зина, закутавшись в простыню, отвернувшись, шептала:

- Косов! Ты – подлец! Так нельзя поступать с девушками! Все, что мы делали сегодняшней ночью… это как-то неправильно! Так нельзя делать! Я и половины из того, что мы делали… не то, что не знала! Я даже не представляла, что так можно делать! Ты подонок, Иван!

Он, подхватил ее на руки, крутанулся вокруг себя, и опустил ее на топчан.

- Не смей ко мне прикасаться! Мне так стыдно! До чего я докатилась! Косов! Тут же должен быть сторож, правильно? Это что же – он все слышал? Ой, Божички! Стыдно-то как! Он не мог не слышать… мы так кричали… я так кричала! Почему ты не закрывал мне рот?!

«Ну… вообще-то закрывал. Ладони вон… искусаны. И… его она тоже изрядно покусала, а про спину… даже говорить не хочется! И даже там… тоже саднит! Как она не откусила…».

- Ты хочешь поспать чуток?