Ангел-мститель (СИ) - Ирина Буря

Мать с ней не согласилась. Как выяснилось, для нее разговор только-только начался.

— Знаешь, дочка, — задумчиво проговорила она, — любовь между мужчиной и женщиной — штука красивая. По телевизору. А в жизни проходит она — быстро проходит. На ней одной ничего прочного не построишь. Уж как я твоего отца любила — а вот ушел он, к той, которая ему больше подошла. Ты вот у меня, слава Богу, еще не обжигалась. И если повезло тебе — встретился парень, который понимает, что семья на ответственности и чувстве долга стоит — так не проходи мимо своей удачи.

Затянулся тот их разговор до самой поздней ночи. Больше мать к нему прямо не возвращалась, но в доме чуть ли не каждый день стали обнаруживаться всякие мелкие поломки, требующие умелых мужских рук. Та, которую позже назвали Мариной, категорически отказывалась обращаться за помощью к домовитому поклоннику. Мать не настаивала, но все сетовала, что скоро, мол, и потолок им на голову обрушится. И капали ее слова каплями, неутомимо подтачивающими камень ее неприятия неромантического брака.

В принятии ею решения немаловажную роль сыграло также и то, что их дружная компания как-то незаметно перестала проводить почти все свободное время вместе. Все были заняты, все готовились к защите и пытались всевозможными способами получить распределение получше — и ей так не хватало уже ставших необходимыми открытых, душевных разговоров. Он с удовольствием взял на себя роль ее практически единственного собеседника — у нее возникло чувство благодарности — мать не замедлила отметить, что он готов потакать любым ее желаниям — она задумалась, что есть, наверно, у них нечто общее, что позволяет им часами говорить о чем угодно…

Когда та, которую позже назвали Мариной, согласилась выйти за него замуж, мать ее пришла в неописуемый восторг. И тут же настояла на немедленной встрече с женихом, чтобы обсудить все необходимые приготовления. На этот раз будущий зять сразил ее окончательно.

— Нет-нет, — перебил он ее на полуслове, — я сам всем этим займусь. Вы ведь знаете, я — приезжий, поэтому нам придется у Вас пожить. Если пустите, конечно, — добавил он с улыбкой, вопросительно глянув на ее мать.

Она всплеснула руками.

— Да что Вы такое говорите, — воскликнула она, — конечно, у нас будете жить. В квартире две комнаты: одна — мне, другая — вам, что еще нужно-то?

— Спасибо Вам большое, — еще шире улыбнулся он. — Но если уж Вы мне крышу над головой даете, то все расходы на свадьбу я беру на себя. И больше ни о чем не беспокойтесь — Вы целыми днями работаете, а дочери Вашей нужно к защите подготовиться, как следует. Мне только размеры будут нужны и… — Он повернулся к той, которую позже назвали Мариной: — Тебе какое платье бы хотелось?

Ей до сих пор не удалось и слова вставить в их обмен любезностями.

— Не знаю, — растерялась она. — Белое, наверно…

— Я все сам выберу, — подвел он итог обсуждению, — тебе нужно будет только подъехать и примерить.

Вечером, когда жених ушел домой, ее мать расплакалась.

— Мне в жизни не повезло, — пробормотала она, всхлипывая, — так хоть тебе, дочка, приличный человек повстречался.

Та, которую позже назвали Мариной, поняла, что судьба ее определилась окончательно и бесповоротно. Лишить мать столь ярко засиявшей мечты на жизнь в большой и дружной семье она уже никогда бы не решилась.

Единственное, что ей доверили — это выбор свидетельницы. Что оказалось совсем непросто сделать. Ближе других она подружилась с тремя девчонками из своей группы — Сашей, Дашей и Наташей — которые жили в одной комнате в общежитии и были настолько неразлучны, что их прозвали «Три Ша». Она никак не могла решить, к кому из них обратиться, чтобы две другие не обиделись. В конце концов, она пришла к ним в комнату и с порога выпалила на одном дыхании:

— Девчонки, честное слово, я не знаю, что делать! Вы знаете — у меня свадьба через месяц, и нужна свидетельница. Может, кто-то из вас смог бы… Я всех-всех хотела пригласить, но свадьба будет очень маленькая… Вы только не обижайтесь!

Как выяснилось, она переживала совсем не из-за того, из-за чего следовало. Переглянувшись, девчонки замялись и принялись многословно извиняться — никак, мол, не получится, поскольку сразу после выпускного они собираются на недельку домой погостить, прежде чем приступать к трудовой деятельности.

Та, которую позже назвали Мариной, очень расстроилась. Но когда она вечером рассказала об этом матери, та рассудительно заметила:

— Ну и ничего страшного! Свидетельница — это формальность, так что вовсе необязательно лучшую подругу звать. А то, что разбегаетесь вы, так это естественно — учеба заканчивается, у каждого из вас своя собственная жизнь начинается. И тебе пора забывать об этой твоей компании — у тебя теперь семья на первом месте должна быть.

Так и оказалась у нее в свидетельницах не самая близкая, но единственная не приезжая среди ее друзей Аня — она была совершенно свободна весь тот месяц, который давался им на отдых перед тем, как начать свою трудовую биографию.

У жениха же свидетелем оказался и вовсе его знакомый по комитету комсомола — даже не из их потока. Ни невеста, ни ее свидетельница его не знали, поэтому наличие свидетелей действительно оказалось чистейшей формальностью, да и во время застолья общего разговора у них четверых никак не завязывалось. В перерывах между тостами жених, в основном, беседовал со своим приятелем, невеста — с подругой, и когда «Горько!» крикнули свидетелям, они молниеносно клюнули друг друга носом в щеку, и больше их никто не трогал.

К воцарению мужчины в доме та, которую позже назвали Мариной, привыкала долго и тяжело. Поначалу она просто разрывалась между матерью и мужем. Каждый вечер ее тянуло поболтать с матерью, поделиться — по заведенному между ними обычаю — всеми произошедшими событиями, но мать постоянно гнала ее от себя.

— Иди-иди, — твердила она, — мужа одного бросать не годится.

У ее мужа, однако, подробности ее трудового дня особого интереса не вызывали. Он предпочитал большие семейные советы за ужином, на которых предполагалось обсуждать, что в доме нужно поправить и какие покупки планировать на ближайшее время. Последнее слово в таких обсуждениях всегда оставалось за ним — мать начала как-то тушеваться в своем собственном доме.

— Мама, да что же ты не сказала, что у тебя в комнате занавески рвутся? — бросила как-то в сердцах та, которую позже назвали Мариной, зайдя к ней в комнату, чтобы полить цветы. — Лучше бы