Зеленый фронт (СИ) - Агишев Руслан

Охнув, Мареев перемахнул через окоп и рванул в сторону леса. До командного пункта он добежал за какие-то несколько минут и как оказалось, правильно сделал, что поспешил. Возле землянки комдива, едва заметной на фоне стоявших рядом высоких сосен, громко спорилидва его соседа — ротный-2 и ротный-3. Первый, кряжистый и плотный мужик с исконно русской фамилией — Петров, что-то яростно втолковывал второму, Загидуллову, чернявому татарину.

— Что ты мне тычишь своими бумажками? — буквально ревел Петров, тряся рукой перед носом второго ротного. — И у меня не цельная рота. Вот! Сорок семь человек! А у тебя сколько? — его короткие, очень похожие на снаряды от сорокопятки, пальцы тыкали куда-то в сторону расположения третей роты. — если бы у меня столько было в наличии…, - вдруг, он увидел Мареева, который с каменным выражением лица вышагивал в сторону командного пункта. — Стоять! Не пущу! А ты то куда?! — его квадратная фигура с растопыренными руками встала на пути лейтенанта. — Тебе-то, Лексей, эти убогие зачем нужны? Трое хромых, пара слепых да глухой в придачу! Куда?!

В нескольких метрах от них, переминаясь с ноги на ногу стояло то самое пополнение, о котором «ломали копья» командиры. Тридцать семь человек, едва подштопанные в медсанбате и выпущенные обратно в бой, стояли в ожидании распределения. На многих из них блестели свежие марлевые бинты… Кто-то жевал, прихваченную с кухни горбушку хлеба.

— А, ну молчать! — рявкнул на разошедшегося ротного подошедший комдив. — Развели мне тут базар словно спекулянтки! — Полковник Бобров, пригладив непокорные седые волосы, смотрел сквозь командиров на бойцов. — Дожил, — с горечью пробормотал он, пробегая глазами по людям. — Командир дивизии лично распределяет три десятка бойцов по ротам… Так! — грозно протянул он, переводя взгляд на вытянувшихся в струнку командиров. — Весь личный состав, все… сколько вас там, все тридцать семь человек, направляются в первую роту! Лейтенант Мареев! — тот подскочил к нему. — Разведка докладывает, что немцы перебрасывают два моторизованых батальона в стороны Каховки… Считай, прямо к тебе на задний двор, братец! Короче принимай, пополнение! Остальные, в расположение своих подразделений, бегом … марш!

— Они хоть оружие держать смогут? — угрюмо спросил Алексей, стоявшего рядом санинструктора, который и возглавлял весь этот табор. — Поди всех стоячих выскребли из санбата…

Тот, кашлянув в огромную варежку, буркнул:

— Ничего, товарищ лейтенант, смогут. Не смотрите, что в бинтах. Почитай, почти все сами вызвались… А тот, вообще, вон еще вчерась удрать на позиции хотел, — пожилой боец кивнул в сторону невысокого больного в потрепанном со множеством дыр ватнике. — Еле удержали.

— Хорошо. Давай, иди отец, назад, — лейтенант сделал два шага вперед и внимательно посмотрел на бойцов. — Товарищи бойцы, скажу сразу, спокойной жизни вам не обещаю. Наша первая рота находится на острие обороны дивизии и именно по нам придется первый удар врага. Стоять придется насмерть!

— Так и нас, товарищ лейтенант, не пальцем делали, — выкрикнул из строя тот самый боец, на которого указывал санинструктор. — Чай не первый день воюем… Не струхнем.

— Боец, два шага вперед! — повысил голос Мареев. — Доложить по форме!

Тот сразу же подобрался. Несколько движений руками и дырявый ватник словно по волшебству приобрел более или менее опрятный вид, а сама фигура стала подтянутой.

— Глованко Илья Степанович, старшина пограничной заставы №….особого района, — энергичным голосом произнес боец.

— Пограничник, значит…, - слова сами собой вырвались у лейтенанта. — Добро! Вот и принимай взвод… У нас старшина как раз и не было. Команду и в расположение

Уже позже, когда закончились земляные работы и пополнение разбрелось по землянкам, Голованко стал вспоминать события прошедших дней, котрые сейчас казались совершенно далекими и туманными…

«— … Давай, забирайся внутрь! — старался перекричать гул самолетного двигателя летчик. — Есть приказ!

Дрожа словно от нетерпения, самолет раскачивался на месте. Летчик практически высунулся из небольшого окошка, сверкая большими круглыми очками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Товарищ старшина, у меня приказ — вас вывезти в первую очередь! Здесь должна остаться только небольшая группа… Вы слышите?! — движок оглушающе ревел. — Скорее, уже светает!».

В землянке было тепло, что особенно чувствовалось после тридцатиградусного мороза на улице. Самодельная печурка еле слышно потрескивала сгоравшими досками от снарядного ящика, скудно освещая тесное помещение. Старшина поправил скорчившийся вещмешок и вновь провалился в полусон…

«… Говорю, что теперь с нами будет? — Голованко наклонился к высокому майору, который и курировал эвакуацию партизанского отряда, а точнее тех, кто был приобщен к Тайне. — А, товарищ майор?!

Тот, пытавшийся все время полета уснуть в продуваемом всеми ветрами салоне самолета, недовольно прокричал:

— Вас приказано доставить в Москву, в наркоман внутренних дел. Там и решат, что с вами делать».

Илья перестал ворочаться и открыл глаза. Огненные блики плясали по перекатам землянки, завешанным чьей-то плащ-палаткой от просыпавшейся сверху земли. Он бегали от одного выступа к другому, временами сливаясь во что-то совершенно причудливое и странное.

«— Слушай, старшина, — так и не уснувший майор снова наклонился к нему. — Как там немец, лютует? — по его вопросу было не ясно, знает ли командир или нет правду.

— Да уж не сахар, — бросил в ответ Голованко. — Товарищ майор…

В этот самый момент их мощно тряхнуло и самолет задрожал от попаданий зенитных снарядов, а его борт, только что казавшийся надежной и несокрушимой стеной, украсился рваными отверстиями.

— А-а-а-а-а-а! — с безумным воплем кого-то вырвало с места и швырнуло в хвост. — А-а-а!

— За скобы держись, за скобы! — в самое ухо заорал ему майор. — Иначе размажет… Черт!

Сидевший прямо напротив них боец, вцепившийся в оружие, резко дернулся. Рифленый ствол автомата и круглый магазин разлетелись в разные стороны.

— Вот, гад, в вилку взял! — майор с трудом удерживал большой вещмешок одно рукой. — Лупит не переставая!»

Голованко аж застонал от бессильной злобы, вспоминая как зенитные орудия разбирали самолет по частям, как как летчики бросали борт из стороны в сторону…

«Дверь кабины распахнулась и кто-то проорал оттуда:

— Идем на посадку! Километров десять до наших не дотянули… Черт! Двигатель! — из кабины что-то кричал второй пилот. — Тяни! Дотянем!

— Нам нельзя к немцам! — майор каким-то чудом отцепился от сидения и бросился к кабине. — Нам нельзя к немца! Ты понимаешь?! — в этой сумасшедшей болтанке он взял за грудки пилота и начал его трясти как тряпичную куклу. — У меня приказ! Ты меня понимаешь?! Приказ, подписанный лично народным комиссаром внутренних дел…!

Раздался дикий скрежет и в фюзеляже образовалась огромная дыра, в которую спокойно можно было протолкнуть взрослого человека. Ледяной ветер ворвался в салон…

— Отпусти! — дикие глаза летчика вперились в хвост, который ходил ходуном. — Разобьемся, в бога душу мать! Отпусти! — пальца майора были словно клещи. — Все равно не дотянем! Двигатель горит. Хоть стреляй, не вытянем!

Майор толкнул его обратно в кабину и странным взглядом окинул разворошенный салон…».

Старшина, вздрогнув, вскочил с лежанки и уставился на занавешенный выход. Руки сами собой опустились на винтовку. Однако, шли секунды, минуты, но на улиц было тихо.

— Ни к черту, — сплюнул он, снова устраиваясь на свое место.

«В салоне еще оставалось шесть человек, один из которых, прилетевший вместе с майором, висел на ремнях без движения. Случившего потом не ожидал никто…».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В полумраке землянки глаза старшины напоминали поблескивающее в огне стекло. Он совершенно не моргал…

«Вытянув руку за спину, майор вытащил пистолет и передернул затвор.

— Майор…, - закричал было Голованко, подумав, что тот решил застрелиться, чтобы не попасть в плен.