Покаяние - Геннадий Гусаченко

Подруги пригласили нас к себе, где чудный вечер продолжился под звучание танцевальных мелодий и звон бокалов.

Одна из них, Валентина Пожарицкая, отдавшая предпочтение мне, оказалась солисткой вокально–инструментального ансамбля «Бриз». Я было раскатал губёшку с мыслью жениться на ней, но певица, к сожалению, была замужем за оркестрантом Приморской краевой филармонии, укатившим на гастроли в Японию.

Не всегда наши ресторанные знакомства заканчивались красиво. Попасть в ресторан, закрытый на задвижку усатым, похожим на кота, швейцаром, в те времена было не просто. Мы хитрили. Я раздевался, отдавал пальто другу, сам подходил к дверям и стучал. Швейцар принимал меня за гостя, вышедшего на улицу подышать свежим воздухом, и впускал. Договориться с официанткой, сунув ей четвертак, не составляло труда.

— Нас двое, лапочка… — неизменно говорил я ей. — Желательно за один столик с дамами. Ну, только, чтобы… сама понимаешь… они были комильфо!

Изыскав места, давал знать швейцару, что у меня столик заказан, и он распахивал двери перед Виктором, держащим в руках пальто. При этом не забывал «позолотить» ручку старому хранителю гардероба. В момент закрытия ресторана, когда все ломились одеваться, достаточно было щёлкнуть пальцами: усатый дед тотчас подавал сапожки и пальто наших дам.

Порой, случалось и так: заглянув в зал, оглядев скушную публику, мы не находили там тех, на кого можно «глаз положить». Срочно ретировались в другой «кабак», где полным ходом шло веселье, мелькали причёски — «укладки», шуршали длинные вечерние платья, сверкали украшениями нарядные модницы.

— Славно поохотимся сегодня, дружище, — на манер старых китобоев говорил Виктор. Он «кадрил» одну пару дам, я другую В зависимости от того, где были лучшие условия для «продолжения» вечера, с теми и укатывали на такси, прихватив с собой «Шампанское» и конфеты.

Несколько таких «вечеров» прошли довольно оригинально.

В квартире пышногрудой хозяйки — жены стармеха–рыбака, «загарпуненной» вместе с подругой, тоже обладающей не менее внушительными телесами, мы пировали, горя нетерпением поскорее развести обоих матрон по комнатам. Сделать это мешал шестилетний отпрыск, вертящийся под ногами, тыкающий мне вилкой в задницу во время танца с его мамой. Когда же он, спрятавшись под столом, воткнул ту самую вилку мне в ногу, ужасная боль затмила все желания.

— Расскажу папе, как ты с дядьками целуешься! — зло крикнул малец, ревниво оберегающий честь мамы (или папы?) от посягательств непрошенных визитёров.

В другой раз мы с другом комфортно расположились в квартире официантки кафе «Дюймовочка». Я на правах любовника хозяйки в мягкой постели на широкой кровати. Он с её подругой–барменшей на ковре на жёстком полу. Намечалась бурная, страстная ночь, но сынок хозяйки, обалдуй лет пятнадцати, вдруг вошёл в комнату, включил свет и сердито спросил:

— Мам, где твоя сумочка? Её нигде нет…

— Как нет?! — поднялась она, высвобождаясь из моих цепких рук. — Где же она?

Начались поиски сумочки. Нигде нет её.

— Там деньги, ключи, паспорт, — запаниковала хозяйка. — куда подевалась?

Вдруг её взгляд упал на меня.

— Это ты взял! Или твой друг! Обокрали! Сейчас милицию позову…

— Не надо милицию… Найдётся сумочка…

Крики, брань, истеричные вопли…

Я поразмыслил немного. Опыт сыщика какой–никакой имеется. Я не брал. Виктор, разумеется, тоже. Хозяйка оставила сумочку на столе. Пропажа — дело рук вредного мальчишки.

Я поднялся, отодвинул стол от стены. Сумочка, прижатая столешницей, брякнулась на пол. Старый приём! Знакома эта уловка мне.

— Вот, возьми… Никто не брал её. Сама завалилась в щель…

Легли. Успокоиоись. Начали целоваться, обниматься. Вдруг свет вспыхнул. На пороге пацан с пылесосом. Включил его, принялся за уборку возле кровати. Пылесос дико воет среди ночи, громко стучит щётка. Бедный ребёнок! Это он таким образом выпроваживает маминых ухажёров. Это его способ борьбы с прощелыгами. Какая уж тут к хренам любовь?!

А пикантный случай с дородной супругой помполита какого–то сухогруза! О, это классика! Шедевр из серии «Джентльменские штучки»!

«Сняли» мы их в «Волне» — ресторане морвокзала. Приехали в богато обставленную квартиру в моргородке. Дорогая мебель, полки ломятся от фарфора, хрусталя, заграничных сувениров. Магнитофон с записями мелодий зарубежной эстрады. Стол с винами и фруктами. Кофе, сигареты. Танцы, жманцы. Расклад по «плацкартным» местам. Виктор удобно устроился с подругой на диване в гостиной, я с помполитшей на перине в спальне. Всё, как обычно… Легли. Задышали не ровно. В гостиной сопят.

Вдруг: трах, бах, тарарах! Стучат в дверь.

— Ой, неужели муж из рейса вернулся! — ломает руки помполитша. — Не должен бы… На Кубу, говорил, пойдут… А вы чего лежите? — напустилась на меня и Виктора. — Вставайте мигом, одевайтесь!

Стук не прекращался. Но вот оделись, свет включили. За шахматы сели. Играем, значит… Она дверь открыла и с налёту:

— Чего припёрся? Пошёл вон! Говорила тебе, чтобы не таскался больше ко мне?! Вылечи сначала зубы, а уж потом и приходи… Изо рта у тебя пахнет…

Захлопнула дверь перед носом неизвестного нам виновника ночного переполоха.

— Так… Хахали донимают… Узнали, что мой отвалил, вот и летят как мухи на мёд, — объяснила помполитша.

Легли. Успокоились. Начали целоваться, обниматься. Вдруг опять стук в дверь. Другой хахаль пришёл. Потом ещё один.

Взбудораженные стуком, мы лишь под утро, наконец–то, пришли в себя, но «сорвало крышу» у помполитши. Ни с того, ни с сего вскочила, закричала:

— Вы кто такие? Чего разлеглись тут?! Вам что здесь? Общежитие? Или гостиница? Убирайтесь вон!

В открытом шкафу висел, сверкая золотом галунов, помполитский китель.

Перед уходом, выбрав момент, пока помполитша вела разборки с моим другом в гостиной, я запустил руку в карман кителя, нашёл обложку удостоверения о сдаче какого–то техминимума. На развороте его оставил памятный автограф: «Я здесь был. Хахаль». В отместку за утраченные надежды на красивую ночь.

А то ещё другой, не менее забавный случай.

Мы с другом сидели в «Амурском заливе», высматривая дам, скучающих от разлуки с мужьями, ушедшими в море.

— Вон тех бы закадрить… У столика в углу рядом с фикусом… Видишь? — спросил Виктор. — Какие бюсты! Какие украшения! И на лицо приятные…

— Вижу… Слишком строгие на вид. Учителя или врачи. Не подъехать к ним.

— Приятный аппетит, парни, — подсел к нам обрюзгший, пузатый мужчина лет пятидесяти с поблекшими нашивками на засаленном капитанском кителе. Заказал водку, цыплёнка «табака» и принялся безобразно есть, чавкая, вытирая рот рукавом и ковыряясь в зубах вилкой.