Кто хочет процветать - Тиана Веснина

так что, Станислав Михайлович? — теперь она устремила на него недвусмысленный взгляд.

— В каком смысле? — опешил он.

Ксения рассмеялась, покачала головой и села на диван, высоко закинув ногу за ногу.

— Станислав Михайлович, не сочтите за труд, подайте мне, пожалуйста, мою сумку, она в кресле.

Пшеничный вздрогнул, точно вышел из-под гипноза, взял сумку и подал ее Ксении. Она поблагодарила. Он сел рядом.

— Я закурю, — сказала Ксения, вынув из сумки сигареты.

— Может, коньячку за встречу выпьем? — спросил Станислав Михайлович.

— С удовольствием. Полагаю, что коньяк у вас отменный… Впрочем, как и все остальное…

Пшеничный, подойдя к бару, обернулся и встретился со взглядом женщины, которая знает, чего хочет.

«Заманчиво! Заманчиво… но… Нет, шалишь, девочка… Не в моем ты вкусе. Были и такие, как ты, и другие. К чему мне с тобой связываться? Только проблемы. Не дай бог, дойдет до твоей матери, тут же и Милена, и Зоя, и Инга будут в курсе. Зачем мне это? Хочешь прельстить меня своей невинностью. Да не нужна она мне. Тем более что после первого же соприкосновения ничего от нее не останется… если, правда, она еще у тебя есть».

Он разлил коньяк в рюмки и, предложив одну Ксении, вновь сел на диван. Она чуть пригубила коньяк и слегка подалась корпусом к нему.

— Станислав Михайлович, — искрились ее глаза, — так вы меня возьмете в свое издательство? Возьмете? — игриво приподнялись ее тонкие брови. Она придвинулась к нему еще ближе и, будто ей очень весело, сказала: — А я хочу вас поблагодарить за приглашение в «Коломбину». — Ее губы коснулись щеки Пшеничного. — Как вы пахнете… — прошептала она. — Какой это одеколон?.. — Губы опять коснулись его щеки и, как бы случайно, скользнули по его губам. Пшеничный не ответил. Ксения удивилась. Рассмеялась нарочито громко. И, растерявшись, сделала большой глоток из рюмки. Поперхнулась. Прикрыла рот ладонью.

Пшеничный одним глотком покончил с изысканным коньяком и сказал:

— Ты, Ксения, не из тех женщин, которым удается заполучить богатого мужа. Ты всю молодость будешь тщетно гоняться за преуспевающими мужчинами, недоумевая с каждым годом все больше и больше, отчего это менее красивые или менее умные отхватывают себе потрясающих мужей, а ты все на том же месте с теми же кандидатами: неудачниками, середнячками, ну и им подобными… Я вот тебе совет дам, потом спасибо скажешь. Мягче будь, женственнее, что ли… Завлекай, но не столь откровенно. Ты на меня не обижайся. Я тебя понимаю. Хочется стать вдруг богатой. Ты и подумала, Инга сумела меня развести с Зоей, так почему ты не сможешь? Чем ты хуже?!

Ксения отодвинулась от Пшеничного и презрительно рассмеялась:

— А вы много о себе воображаете, Станислав Михайлович. Ничего я такого не думала.

— Да ладно, мы же свои!.. Не из той ты породы женщин, которым преуспевающие мужья в руки даются. Ты слишком напористая, высокомерная, и хочешь прикинуться славной девочкой, да во всех твоих движениях, словах, взглядах чувствуется алчная женщина. Мужчины таких не любят. Ты скажешь, тогда откуда же берутся алчные жены?.. А просто те более ловкие, хитрые, более артистичные, талантливые, что ли… Признаться, я и сам до конца в этом вопросе не разобрался. А тебе на роду написано выйти замуж за середняка. Ведь никто не преуспел на поприще замужества — ни твоя мать, ни твоя тетка. Ну вышла она за меня, а удержать не смогла. Еще больше скажу, и Милене заказан завидный муж. Она такая же, как вы. Мать твоя слишком уж агрессивная по отношению к мужчинам, а тетка твоя, наоборот, какая-то апатичная, мечтательная. Милена же больше в твою мать. Но у нее, благодаря мне, будет другая судьба. На ней женится достойный мужчина, потому что она Пшеничная, потому что она моя дочь.

Вежина поднялась с дивана, едва сдерживая бешеную злобу на себя за свою неуклюжесть, на Пшеничного, который так легко разгадал ее хитроумный план.

— А я вам повторяю, что вы слишком уж вознеслись! — брызнув слюной, выкрикнула она. — Да на что вы мне? Старый, толстый, противный боров… Я действительно не избалована судьбой. Вы пригласили в дорогое кафе, я хотела только поблагодарить вас, поцеловать. Что же такого было в моем поцелуе?

Пшеничный почувствовал, что устал.

«Кто дал ей право кричать в моем кабинете? Оскорблять меня!.. Что она себе позволяет?.. Дрянь!..»

— Проваливай! — он злобно двинул рукой, точно подталкивая ее к двери. — Проваливай, маленькая дрянь!

У Ксении перехватило дыхание. Прерывающимся от гнева голосом она крикнула:

— Вы об этом очень горько пожалеете!

— Испугала! Иди уже! Тварь…

Ксения не помнила, как очутилась на улице. Ее шатало, точно крепко выпившую. Сквозь пелену бешеного гнева она разглядела скамейку. Села, но прийти в себя не смогла. Ей хотелось только одного: убить Пшеничного — немедленно, сейчас. Скрытая деревьями, она увидела, как Пшеничный вышел из издательства и сел в машину.

— Убить, убить гада!.. — шептала она.

* * *

Только по прошествии нескольких дней Ксения постаралась разобраться в том, что произошло. Она очень боялась, что Пшеничный расскажет о случившемся Милене, но потом рассудила, что ему это ни к чему. И тут закралась мысль: «А что, если он прав? Что, если я, как и мать, всю молодость буду тщетно бегать за преуспевающими мужчинами?.. Ведь чутью Пшеничного надо отдать должное. Дурак так не разбогатеет. Так что же мне делать? — сидя по ночам на кровати, обхватив подушку руками, думала она. — Жить, как живу, не хочу, но не умирать же!»

В одну из таких ночей ей вспомнились слова Пшеничного.

— Что это он там про род говорил? — поразмыслив, поняла: — Это он к тому, что каждому по его роду воздается. А какой мой род? — задумалась она, пытаясь вспомнить все, что слышала от бабушки и матери. — А род у меня непростой, — параллельная мысль, которая, в принципе, больше не покидала ее после разговора с Пшеничным, опять затмила все остальные: — Вот бы убить его! Ну и что? Миленке все достанется. А если и Миленку?.. Кому все достанется? Тетке Зойке! А что тетка Зойка будет делать с издательством одна? А тут я!.. — собственное размышление увлекло ее. — Убить? Странный какой-то глагол. Убить! А что лежит в его основе? Месть? Невозможность поделить что-то? А по-моему, лень. Ведь я могла бы отомстить Пшеничному тем, что своим трудом создала бы конкурирующее издательство. Потом путем интриг, подкупа и всяких необходимых для успеха действий разорила бы его. Он валялся бы у меня в ногах, а я бы выставила его