Письма - Гог Ван

Оценку он им дал в общем довольно сочувственную, но по поводу "Песчаного карьера" заметил, что здесь слишком много фигур и композиция недостаточно проста. Он сказал: "Послушайте, нарисуйте-ка просто одного этого паренька с тачкой на дамбе, на фоне яркого предзакатного неба. Вот тогда это будет красивая вещь, а сейчас она кажется слишком беспокойной".

Тогда я показал ему рисунок Колдекотта "Брайтонская дорога" и спросил: "Вы хотите сказать, что в композицию нельзя вводить много фигур? Не обращайте внимания на рисунок, а просто скажите мне, что вы думаете об этой композиции?"

"Ну, - ответил ван дер Вееле, - она мне тоже не по сердцу. Но, оговорился он, - это мое личное мнение, не больше. Тем не менее ваша композиция - не та вещь, которая мне нравится и на которую я хочу смотреть".

"Что ж, - подумал я, - в известном смысле неплохо сказано!" Как ты понимаешь, я не встретил у ван дер Вееле того здравого взгляда на вещи, какой мне нужен. Однако в целом он человек вполне разумный; мы совершили с ним очень приятную прогулку, и он указал мне на некоторые чертовски удачные сюжеты.

Как раз во время прогулки с ним я и обратил внимание на этот песчаный карьер, хотя сам он даже не взглянул на него. На следующий день я отправился туда уже один. Я нарисовал этот песчаный карьер со многими фигурами, потому что в то время там действительно трудилось много народу: зимой и осенью городские власти занимают таким путем людей, не имеющих работы. Кроме того, сцена эта отличалась чрезвычайной динамичностью.

Недавно у меня было несколько прекрасных моделей, в том числе великолепный косец, замечательный деревенский мальчишка, настоящая фигура Милле, и парень с тачкой, тот самый, чью голову, если помнишь, я нарисовал, но тогда он был в воскресной одежде и с по-воскресному чистой повязкой на поврежденном глазу.

Теперь он приходит ко мне в повседневной одежде, и трудно поверить, что для обоих этюдов мне позировал один и тот же человек.

Размер этих четырех больших рисунков 1 м X 50 см.

Я очень доволен тем, что пользуюсь коричневым паспарту с очень глубоким черным внутренним ободком. Благодаря этому многие оттенки черного кажутся серыми, тогда как на белом паспарту они представлялись бы слишком черными, а так все в целом производит впечатление светлого.

Черт побери, как мне хочется, чтобы ты посмотрел мои рисунки! Я, конечно, отнюдь не считаю их хорошими и не удовлетворен ими, но мне не терпится узнать, что ты о них думаешь. По моему мнению, они еще не являются достаточно выраженными рисунками фигур, хотя это уже несомненно рисунки фигур; но мне хотелось бы выразить действие и структуру еще более угловато и грубо.

Ты пишешь, что у тебя сейчас такое чувство, будто ты не идешь больше окольными тропами, а выбрался на прямую дорогу. Это, на мой взгляд, подмечено очень верно. Я испытываю сходное чувство, так как на протяжении всего прошлого года еще упорнее, чем прежде, сосредоточивал свои усилия на фигуре.

Если ты веришь в то, что у меня есть глаза, которыми я вижу, то можешь не сомневаться, что в твоих фигурах, несомненно, есть определенное настроение; то, что ты делаешь, отличается здоровой мужественностью, - на этот счет будь спокоен; а раз у тебя нет оснований сомневаться в себе, работай решительно и без колебаний.

Считаю, что этюды голов слепых у тебя превосходны.

Тебя не должно удивлять, что отдельные мои фигуры так резко отличаются от тех, которые я иногда делаю с модели. Я очень редко работаю по памяти я почти не пользуюсь этим методом.

Но я постепенно настолько привык стоять непосредственно перед натурой, что это сковывает теперь мое личное восприятие гораздо меньше, чем вначале: оказываясь лицом к лицу с натурой, я уже не так подавлен ею и больше остаюсь самим собой. Если мне везет и модель попадается спокойная и собранная, я рисую ее неоднократно, и тогда на свет появляется этюд, отличающийся от обычного этюда, то есть более характерный, более глубоко прочувствованный.

Тем не менее он был сделан в тех же условиях, что и предшествовавшие ему более деревянные, менее прочувствованные этюды. Подобная манера работы - не хуже любой другой, более подробной, в которой сделаны, например, "Зимние садики". Ты сам сказал - они прочувствованы. Отлично! Однако это не случайно: я рисовал их снова и снова, потому что сперва в них не было никакого чувства. А затем, после окостенелых, неуклюжих и неловких вариантов, появились эти, окончательные. Почему они что-то выражают? Да потому, что они вызрели у меня в сознании прежде, чем я начал писать их.

Первые этюды производят на стороннего наблюдателя совершенно отталкивающее впечатление. Говорю это для того, чтобы ты понял: если в этюдах что-то есть, то это, бесспорно, получается не случайно, а обдуманно и намеренно.

Счастлив слышать, что ты подметил еще одно обстоятельство: в настоящее время я придаю большое значение (и делаю в этом смысле, что могу) умению выражать соотношение масс и показывать каждую вещь отдельно на фоне головокружительной сумятицы, царящей в любом уголке природы.

Прежде светотень в моих этюдах появлялась довольно случайно, по крайней мере недостаточно логично; поэтому они казались более холодными и плоскими.

Когда я чувствую и знаю сюжет, будь то фигура или пейзаж, я обычно рисую три или больше вариантов его, но каждый раз и для каждого из них я обращаюсь к натуре. При этом я изо всех сил стараюсь не давать деталей, потому что тогда исчезает элемент воображения. И когда Терстех, или мой брат, или другие спрашивают: "Что это - трава или капуста?" - я отвечаю: "Счастлив, что вы не можете этого определить".

И все-таки этюды мои достаточно близки к натуре, потому что честные туземцы узнают в них определенные подробности, которым я почти не уделял внимания; они говорят, например: "Да ведь это изгородь матушки Ренессе" или "Смотрите-ка, колышки для бобов ван де Лоува"...

Да, чуть не забыл: не можешь ли одолжить мне выпуски "Harper's Magazine", потому что я хочу прочесть статьи о Голландии, иллюстрированные Боутоном и Эбби. Я пошлю тебе бандероль с отдельными старыми номерами, которые у меня есть и в которых содержатся иллюстрации Ховарда Пила и других. Просмотри их на досуге. В пакет я вложу также "Историю одного крестьянина" Эркманна - Шатриана, иллюстрированную Шулером, и несколько иллюстраций Грина - если помнишь, я обещал их тебе. Если у тебя есть еще какие-нибудь дубликаты, пожалуйста, пошли их вместе с "Harper's". He можешь ли ты ссудить мне последние дня на четыре, так, чтобы я успел прочесть их, а также книжечку Золя о Мане, коль скоро ты уже закончил ее.

Я очень огорчен, что здоровье твое еще не пришло в надлежащий порядок; тем не менее думаю, что успехи в рисунке возвратят тебя к жизни скорее, чем все эти ванны и прочее, что с тобой могут проделать в Содене. Полагаю, что не успеешь ты покинуть свою мастерскую, как тебе уже захочется обратно. Я отчетливо помню, как страшно тосковал Мауве во время паломничества в подобного рода заведения, если выражаться с надлежащей почтительностью.

Как ты знаешь, я в этих вопросах неверующий и симпатизирую тому, что говорил Брезиг в "Сухих травах" Фрица Рейтера по поводу (воспользуемся словечком вышеназванного авторитета) "гидропатических фокусов"...

Должен еще сообщить тебе, что на днях мне удалось достать чудесную старую схевенингенскую женскую накидку и чепец, но последний менее красив. И я получу также рыбацкую куртку с отложным воротником и короткими рукавами. Мне ужасно хочется посмотреть твой рисунок углем; когда мой брат приедет сюда (когда - точно не знаю), я, вероятно, отправлюсь с ним в Брабант и тогда, если удастся, загляну к тебе, поскольку мы будем проезжать через Утрехт; впрочем, я постараюсь попасть к тебе еще до этого, потому что мне очень любопытно взглянуть на рисунок...

Если мне повезет с моделями и дальше, я, несомненно, сделаю этим летом еще несколько больших рисунков.

Мне хочется еще поработать и над теми, какие я делаю сейчас, чтобы к приезду брата довести их до надлежащего уровня.

В "Harper's Weekly" я видел очень характерную вещь, сделанную по Смедли: черная фигура человека на белой песчаной дороге. Художник назвал ее "Прошлое поколение"; фигура представляет собой что-то вроде священника, и впечатление от нее я, вероятно, мог бы передать следующими словами: "Да, вот так выглядел мой дедушка". Я бы не отказался быть ее автором. В том же выпуске есть вещь, сделанная но Эбби: две девочки удят рыбу, стоя на краю канавы, обсаженной ветлами. Обе эти вещи из "Harper's" именуются в каталоге выставки всего лишь набросками.

P 38 [Начало июля 1883}

Хочу написать тебе еще одно письмо, пока ты в поездке. Спасибо за посылку с книгами. Я отнес бы к Золя его собственные слова, сказанные им о Гюго в книге "Мои ненависти": "Мне хочется доказать, что результатом работы такого автора над таким сюжетом могла явиться только такая книга", а также другое высказывание Золя по тому же самому поводу: "Я неустанно буду повторять, что та критика, которую вызвала эта книга, представляется мне чудовищно несправедливой".