Турецкие письма - Келемен Микеш

день султаном сделали Мустафу[584], ему около пятидесяти лет, и он сын султана Ахмета. Господь знает, каким он окажется.

Ты пишешь, кузина, что во Франции на охоте одна герцогиня упала с лошади и сломала себе обе руки; уж точно, это клеймо она будет носить до самой смерти. Отсюда мы видим, что молодым дамам не следует разрешать садиться на лошадь; старым дамам скорее можно это позволять, руки и ноги им не так нужны, как молодым. Читал я, что возле Фессалоник была одна госпожа, у которой был любимый конь, на нем она очень любила ездить. Конь был таким гордым, что не хотел пускать на себя никого другого. Случилось один раз, что папе из Рима нужно было попасть в Константинополь к султану, а поскольку ехал он по суше, то пришлось ему ехать на коне той женщины. Когда он прибыл, женщина встретила его с большим почтением. Когда он хотел отправляться, женщина попросила его сесть на ее коня и проделать свой путь на нем. Папа благожелательно отнесся к ее просьбе и сел на коня. Папа совершил свое путешествие, вернулся и остановился у той же женщины, а лошадь с благодарностью вернул ей и уехал. Через несколько дней женщина захотела сесть на своего коня, но это ей не удалось: с тех пор он никогда не соглашался принять ее в седло, словно говоря, дескать, я возил святейшего папу, а после этого какую-то женщину не могу возить. Кузина, калиница!

205

Родошто, 29 novembris 1757.

Милая кузина, во время войны надо писать о битвах. Вот мы здесь спокойно спим, а в Силезии люди постоянно на ногах, на ногах они должны жить и умирать, как оно и случилось с пруссаками этого месяца двадцать второго дня при Бреслау[585]. Войском королевы, кажется, командовал граф Надашди, прусским войском — герцог Бевернский[586]. Ежели бы я захотел полностью описать, как шло это сражение, в конце все равно пришлось бы сказать, что пруссака побили, герцога взяли в плен, а через несколько дней Бреслау сдался Надашди. Так что Силезию королева вернула. Бреслау осаждали недолго, сдали через два дня. Хорошо еще, что с Надашди не произошло то, что с греческим царем Филиппом. Филипп[587] был отцом Александра Великого. Король осадил какой-то город, тогда в его лагерь пришел один надменный грек и попросил царя, чтобы тот принял его на службу, потому как он так метко стреляет из лука, что сбивает птицу на лету. Царь, может быть, был тогда в плохом настроении и ответил, что ему нужен не охотник, а солдат. Грек, который высоко себя ценил, обиделся и в тот же вечер перебежал в крепость, задумав отомстить. Спустя несколько дней царь окружил крепость, но, к несчастью, подошел к крепости ближе, чем нужно было. Когда он смотрел на крепость, оттуда ему стрелой выбили глаз. А вынув стрелу из глаза, увидели на ней надпись: для правого глаза Филиппа. Так и было, потому как стрела попала ему в правый глаз. Царь и все другие поняли, что стрелу пустил из мести тот самый грек. Чем только ни чреваты надменность и мстительность! Я тоже должен отомстить, потому как давно не получал от кузины письма.

206

Родошто, 29 decembris 1757.

Нынче люди взяли новый, холодный обычай — воевать в снегу: в этом холодном месяце, пятого дня, в Силезии, близ Лейтена, было большое сражение[588]. Войском королевы командовали принц Карл и маршал Даун, прусский же король своим войском командовал сам. Сражение было большое, оба войска держались храбро, но в конце концов победа склонилась к королю, и в результате он снова захватил Бреслау. Один Господь знает, долго ли он его удержит.

Снова мне приходится писать о смерти, потому что шестого числа господин Чаки стал очень плохо говорить, а седьмого, в одиннадцать часов утра, умер; был ему восемьдесят один год. Почти до конца, то есть до смерти, он был здоров, не нуждался ни в докторах, ни в лекарствах. Но о нем нельзя сказать, что поэтому он умер. А умер он потому, что была у него такая болезнь, от которой не было лекарства: просто Господь так устроил, что каждый человек должен умереть. Он был последним генералом Ференца Ракоци. Остались мы только двое с молодым господином Заи, мы — самые последние, потому как Господь оставил нас напоследок, надолго ли, знает только Он. Конечно, мы благодарны Ему, что дал Он нам прожить этот год, и просим, чтобы не оставлял Он и после этого бедных изгнанников и не отводил от них свои святые глаза. Но просим не языком, а сердцем; потому как люди слышат то, что сказано, а Господь видит сердце; вот что случилось с одним святым отшельником.

Один епископ плыл по морю; корабельщики причалили к острову, и епископ, чтобы провести время, вышел на сушу. Гуляя там, увидел он среди деревьев хижину и подумал, что там, наверно, кто-то живет. Тихо подойдя к окошку, он услышал слова, словно кто-то молился. Но как удивился он, услышав, что тот, кто был внутри, молился таким образом: да будет проклят Господь. И эти слова повторялись все время. Епископ не удержался, вошел в хижину и сказал человеку: приятель, говори: не будь проклят Господь, а будь благословен Господь. Отшельник так и стал говорить. Епископ, научив его правильно молиться, вернулся на корабль, и корабль отплыл. Отшельник тут же забыл, чему он научился, и, заметив это, быстро побежал следом за епископом. Корабль был уже далеко от берега, но отшельник не обращал внимания, бежит он по земле или по воде, у него в голове была только молитва. Епископ и все, кто был на корабле, с изумлением увидели, что отшельник бежит за ними по морю, как посуху. Догнав корабль, он крикнул епископу, что забыл молитву. Епископ, увидев такое чудо, сказал ему: приятель, молись так, как молился. Из этого примера видим мы, что Бог любит молитвы сердца, а не слушает слова. Я тоже от всего сердца желаю тебе, милая кузина, здоровой встретить Новый год. Аминь.

207

Родошто, 20 decembris 1758.

Милая кузина, не только мы, но и вся нация человеческая — словно приговоренные к смерти рабы, которые не знают, когда поведут их на казнь. Именно такова наша судьба. Сколько господ, благородных людей схоронили мы