Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надо думать!
– Тот здоровяк вообще его сопровождает везде, на каждой фотографии найдешь, если захочешь.
– К чему клонишь?
– Если бы я был… Если бы и впрямь раньше жил там, где ты думаешь, он бы меня знал. Согласен?
– Ну, он мог и притвориться.
Прозвучало неуверенно. Слава Господу, получилось!
– Ты видел его лицо?
– Видел.
– Вопросов больше нет?
Он фыркнул:
– Тебе это так важно?
– Что?
– Не оказаться кем-то гораздо большим, чем…
– Нет никого большего.
Норьега вздохнул. Посмотрел на меня, перевел взгляд на воду. Вздохнул.
– А вопрос все-таки был. Один. Только смысл в нем пропал, когда ты сцепился с тем амбалом.
Повернулся вполоборота, поднял воротник куртки.
– Ты в самом деле держал бы её. Столько, сколько нужно.
– И это твой вопрос?
– Нет, это ответ. Твой.
Думал, домой мы отправимся вместе. Может, по пути заглянем в какое-нибудь ночное кафе, выпьем по стопке горького рома… Но нет, так нет. Догонять не буду. Постою, подышу ароматами рыбы и йода, заодно попробую угадать, занят водолаз поисками или уже их закончил.
– Эй, полегче!
Она выскочила на причал, чуть не сбив уходящего Эсту с ног. А когда добежала до меня, без паузы, на одном выдохе выпалила:
– Никогда так больше не делай!
И взмахнула рукой.
Это должна была быть всего лишь пощечина. Звонкая, но девчоночья. Я уже получал от Лил такие, и в другое время даже не стал бы уворачиваться.
В другое. Не в эту минуту.
Её лицо выглядело примерно как в те минуты, когда разговор заходил о лоа и колдовстве. Одержимо. Пугающе? Нет. Скорее, с силой, которая вдруг стремительно надвинулась на меня, не хотелось сталкиваться. И мы не столкнулись.
Доски причального настила были мокрыми: водолазы, да и Глория, задержанная при попытке к бегству, оставили свои следы. А очередные сандалии не сумели удержать свою хозяйку на скользкой поверхности.
Бултых!
Крупные брызги взметнулись вверх, орошая причал, и вода тут же забурлила.
– Держи!
Прыгать за девчонкой? Вот ещё. Сама виновата, в конце концов, привыкла, чуть что, руки распускать. И так вытащу.
– Слышишь меня?
Барахтается. Молча. Наверняка, обиженная насмерть.
– Эй, не хочешь за руку брать, потяну за волосы!
Лежать, упираясь животом в кант настила, не слишком приятно. Можно сказать, больно. А высматривать во взбаламученной темноте Лил – гиблое занятие. Ей-то меня видно намного лучше, к тому же, судя по бултыханию, держаться на воде девчонка умеет. Не утонет, в общем. Если сама не захочет.
– Долго будешь упрямиться?
Она словно ждала подобного вопроса: вдруг прекратила шевелиться. Совсем.
Связки я слегка потянул. Не мог не потянуть, свисая с причала. Пальцы одной руки и пятка – вот все точки опоры, что мне оставались.
От воды волосы Лил закрутились тугими кольцами, надежно запутывая все, что в них попадало. В том числе и мою руку.
– Пусти!
Отплевалась и забарахталась с новой силой.
– Вылезай давай.
– Не буду!
– Ну, тогда…
– Ай-й-й!
– Или по-хорошему, или по-плохому. Выбирай.
Она думала недолго. Обхватила мою руку, как удав, и притихла, больше не мешая себя вытаскивать.
Когда поднялся на ноги и выпрямился, спина отозвалась нытьем. Слабым, но ясно ощутимым. Оставалось надеяться, что к утру все пройдет.
– Может, одолжишь рубашку?
Она – главная. Всегда и во всем. В любой ситуации, от идиотской до смертельно опасной. Только так, а не иначе.
– Как пожелаешь.
А ветерок-то свежий. Слишком. Надо погреть мышцы, пока не застыли.
– И мясом зря не крути, я тебя не боюсь.
Выскользнула из своего сарафана и закуталась в рубашку. Надо сказать, платьице получилось куда длиннее предыдущего. Пристойнее уж точно.
– Не подглядывай!
Было бы, на что смотреть. Кожа да кости.
– Я просил не ходить за мной?
Угрюмое сопение.
– Не слышу ответа.
– Ну, просил.
– И видимо, эта просьба показалась тебе совершенно невыполнимой?
– Вот пристал… Да только полный дурак за тобой не пошел бы!
– Ты хорошо все видела?
– Угу.
– Это было опасно, Лил. Понимаешь? Если бы тебя заметили…
– Мне надо было знать.
Ну да, конечно. Убедиться, что я никуда не сбегу, особенно в далекий край-рай, где буду жить припеваючи.
– Теперь знаешь?
Она посмотрела на гладь воды, уходящую к горизонту.
– Я бы умерла?
– Не в этот раз. Но… Могла бы. Хорошо, что сенатор все-таки спохватился.
– Он добрый человек.
Он дурак. Полный и абсолютный. Ладно, даже если оставить в покое его идею с облагодетельствованием, все остальное никакой критики не выдерживает. Нашел, кому довериться! Неужели нельзя было отбирать участников лотереи иначе? Действительно, наугад? Просто проходя по улице, тыкать пальцем в первый попавшийся дом? Нет, придумал схему, которая быстренько превратилась в преступную!
А ведь все эти трупы на вашей совести, сеньор Линкольн. Были и останутся. Навсегда. Каково вам жить дальше с таким грузом?
– Доброта закончилась.
– И больше не будет тех карточек?
Неужели расстроилась? Точно.
– Что, трудно расставаться с мечтами?
– Да я даже не успела ещё… помечтать.
Врушка. Наверняка всю прошлую ночь напролет представляла, как бы жила по-новому.
– Ладно, неважно. Все равно, пора забыть. И чем скорее, тем лучше.
– Зачем забывать? Это же… Это было здорово! Как в сказке.
– Дело твоё.
– Забыть – просто, - уверенно заявила Лил. – Р-раз, и отрезало, как не было. Только резать надо себя. По кусочкам. Если все подряд забывать, ничего не останется. Вот тут.
Растопыренная ладонь легла на плоскую грудь.
Резать, говоришь? Может, мне придется так и поступить. Однажды. Вооружиться ножиком поострее и начать строгать что-то где-то внутри. Потому что помнить становится все бесполезнее и бессмысленнее.
– Почему ты так сказал? Там, с этой женщиной?
– Что сказал?
– Про свою жизнь. Что не будешь жалеть.
– Потому что это правда.
– И… и обо мне? И обо мне тоже жалеть не будешь?
Всхлипнула. Сорвалась с места, хлопая сандалиями по дощатому настилу.
Топ-топ-топ, все дальше и дальше в ночь.
* * *
«Ты же меня знаешь, Таша, я фантазировать не умею. От слова «вообще». Я и в детстве сказки слушать не могла – не понимала, о чем в них речь идет, так что не сомневайся, не придумываю. Ни словечка. Я как раз из кафе возвращалась, в полном расстройстве чувств… Да-да, высказала недовольство по поводу обслуживания. Да, в очередной раз. Кто б ещё меня при этом слушал! Так вот, поднимаюсь, выхожу из лифта, а он – мне навстречу. Не
