Русские народные сказки - Владимир Аникин

И пошел твердить все одно и то же:

— Летела сова мимо сада, села на колоду, выпила воду…

Хозяйка слушала, слушала, да и говорит:

— Что ж это за сказка, все одно и то же твердит!

— Так для чего же ты меня перебиваешь? Ведь я говорил, чтобы мне поперечки не делать; ведь это так уж сказка сказывается вначале, а там пойдет другое.

Вот муж услыхал, а ему то и нужно было, вскочил с лавки:

— Тебе сказано, чтоб ты не поперечила! И сказку не дала кончить!

Уж он ругал-ругал жену. Зареклась она с тех пор сказки слушать.

Мотовило

(Из сборника И. А. Худякова)

или муж с женой. А жена была ленивая. Ей ничего не хотелось делать, и до того дошло у них, что у мужа даже рубашки не было. Муж и говорит:

— Жена, что же ты не прядешь?

— У меня мотовила нет; поди в лес, сруби дерево, сделай мне мотовило, и я стану прясть!

Муж взял топор и пошел в лес. А она ему сказала, где и какое дерево срубить, сама же по другой дороге побежала, нашла пустое дупло рядом с тем деревом и села в него.

Муж приходит, начинает рубить дерево, а она из дупла и говорит:

— Мужик, не делай мотовила: жена умрет!

Жалко мужику, что жена умрет, он и не стал делать мотовила. А она вперед его успела прибежать домой и легла на печку. Он приходит.

— Муж, что же ты мотовила не сделал?

— Да вот, так и так!

— То-то и дело!

Только через некоторое время мужик опять пошел мотовило делать. А она снова прибежала к дереву другой дорогой и то же прокричала. Так он и в этот раз не сделал мотовила.

И в третий раз то же. Но в четвертый он взял да и срубил дерево.

— Пусть, — говорит, — жена умрет, а сделаю мотовило!

Сделал мотовило, приносит домой, а жена раньше его домой прибежала и легла на печку. Муж и говорит:

— Вот тебе, жена, мотовило!

— Ну, как же я буду прясть? Ведь как сяду, так и умру!

Вот берет она лен — и садится прясть; напряла нитку, другую, а третью начала прясть — и стала у нее рука опускаться, а потом и сама повалилась; упала и захрипела — начала умирать. Муж и догадался, что она привередничает:

— Жена, не умирай! Я тебя воскрешу!

А она ему ничего не отвечает — дух стал захватываться.

— Жена, никак, ты умираешь?

Как взял муж плеть — как она вскочит да бежать. Куда и лень подевалась!

И стали они хорошо жить.

Неумелая жена

(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)

ужик стащил из лавки куль пшеничной муки. Захотелось к празднику гостей зазвать, пирогами попотчевать. Принес домой муку да и задумался.

— Жена! — говорит он своей бабе. — Муки-то я украл, да боюсь — узнают! Спросят: отколь ты взял такую белую муку?

— Не кручинься, мой кормилец! Я испеку из нее такие пироги, что гости ни за что не отличат от аржаных!

Догада

(Из сборника О. Э. Озаровской «Пятиречье»)

ыла в лесу глупая деревня. Люди в глуши жили, широкого места никогда не видали, так уж… Был один поумнее, Догадой звали, так и тот глуп. Вот эти мужики собрались в лес на охоту и видят: в снегу дыра, а из дыры пар идет… Что такое? Стали думать, часа два думали.

— Надо Догаду спросить.

— Ну, Догада, он знает, он понимает.

И пошли все к Догаде. Приходят и говорят:

— Догада! Были мы в лесу, видели дыру, а из дыры пар идет. Что такое? Советовались, ничего не усоветовали. Скажи, пожалуйста.

А Догада на тот час с женой обедал и говорит:

— Так нельзя сказать, надо посмотреть. Вот ужо пообедаю, пойдем все в лес.

Пообедал Догада, пошли все в лес. Догада видит: в снегу дыра, а из дыры пар идет. Что такое? Стал думать. Часа два думал. Ничего не придумал и говорит:

— Так нельзя сказать, надо посмотреть. Вот что: берите меня за ноги да суйте в дыру. Да держите крепко. А как если что будет, так обратно волоките.

Мужики взяли Догаду за ноги и сунули в дыру… А там было логово! Медведь был! Он и тяпнул Догаду за голову.

Догада ногами дергает… А те держат крепко. Все думают: «Было что али не было?» Часа два думали, а потом говорят:

— Что Догада сам смотрит, а нам не показывает! Тащите его назад!

И вытащили одно туловище, без головы. И заспорили: одни говорят, что и ранее такой был, а иные — нет, с головой!

Спорили-спорили — доспориться не могли. Говорят:

— Надо к Догадихе пойти…

— Ну, Догадиха мужа знает. Догадиха понимает. Догадиха скажет.

К Догадихе пришли и туловище приволокли.

— Скажи, пожалуйста, Догадиха, как Догада ранее — с головой был или без головы?

А Догадиха на ответ:

— Да как обедали, бороденка болталась. А была голова, нет, — не припомню. Мне ведь ни к чему!

Беспамятный зять

(Из сборника Н. А. Иваницкого)

ришел зять к теще в гости. Теща угостила его киселем.

Зять съел кисель и спрашивает:

— Это что за кушанье?

— Кисель.

Зятю кисель очень пришелся по вкусу; думает он: «Дома непременно заставлю жену сварить, только бы не забыть, как зовется».

Вот пошел он домой и твердит про себя: «Кисель, кисель, кисель!»

Случилась на дороге канава. Хотел зятек перескочить через нее, да поскользнулся и упал. Встал — и забыл, что ел у тещи. Думал, думал — никак не может вспомнить.

Едет мимо барин на шестерке и видит: мужик бродит в канаве.

Остановился и спрашивает:

— Что потерял, мужичок?

— Сто рублей.

— Кучер, поди поищи, — говорит барин, — а найдешь — разделим пополам.

Кучер подошел к канаве и говорит:

— Вишь как взболтал грязь-то в канаве, словно кисель!..

— Нашел, нашел! — закричал зять, выскочил из канавы и со всех ног пустился домой, а сам все кричит: — Кисель, кисель!

Беззаботная жена

(Из сборника Н. А. Иваницкого)

или-были муж с женой. Жена была баба ленивая и беззаботная, да к тому же еще и большая лакомка: все проела на орешках да на пряничках, так что наконец осталась в одной рубахе, и то в худой — изорванной.

Вот подходит большой праздник, а у бабы нечего и надеть, кроме этой рубахи. И говорит она мужу:

— Сходи-ка, муж, на рынок да купи мне к празднику рубаху.

Муж пошел на рынок, увидал, что продают гуся, и купил его вместо рубахи.

Приходит домой, жена его и спрашивает:

— Купил мне рубаху?

— Купил, — отвечает муж, — да только гуська.

А жена недослышала и говорит:

— Ну и узка, да изношу!

Сняла с себя изорванную рубаху и бросила в печку.

А потом и спрашивает:

— Где же рубаха? Дай я надену.

— Да ведь я сказал, что купил гуська, а не рубаху.

Так и осталась баба без рубахи, нагишом.

Горшок

(Из сборника М. М. Серовой)

или-были мужик да баба. Оба были такие ленивые… Так и норовят дело на чужие плечи столкнуть, самим бы только не делать… И дверь-то в избу никогда на крюк не закладывали: утром-де вставай да руки протягивай, да опять крюк скидывай… И так проживем.

Вот раз баба и свари каши. А уж и каша сварилась! Румяна да рассыпчата, крупина от крупины так и отваливается. Вынула баба кашу из печи, на стол поставила, маслицем сдобрила. Съели кашу и ложки облизали… Глядь, а в горшке-то сбоку да на донышке приварилась каша, мыть горшок надобно. Вот баба и говорит:

— Ну, мужик, я свое дело сделала — кашу сварила, а горшок тебе мыть!

— Да полно тебе! Мужиково ли дело горшки мыть! И сама вымоешь.

— А и не подумаю!

— И я не стану.

— А не станешь — пусть так стоит!

Сказала баба, сунула горшок на шесток, а сама на лавку.

Стоит горшок немытый.

— Баба, а баба! Надобно горшок-то вымыть!

— Сказано — твое дело, ты и мой!

— Ну вот что, баба! Уговор дороже денег: кто завтра первый встанет да перво слово скажет, тому и горшок мыть.

— Ладно, лезь на печь, там видно будет.

Улеглись. Мужик на печи, баба на лавке. Пришла темна ноченька, потом утро настало.

Утром-то никто и не встает. Ни тот, ни другой и не шелохнутся — не хотят горшка мыть.

Бабе надо коровушку поить, доить да в стадо гнать, а она с лавки-то и не подымается.

Соседки уже коровушек прогнали.

— Что это Маланьи-то не видать? Уж все ли поздорову?

— Да, бывает, позапозднилась. Обратно пойдем — не встретим ли…

И обратно идут — нет Маланьи.

— Да нет уж! Видно, что приключилося! Соседка и сунься в избу. Хвать! — и дверь не заложена. Неладно что-то. Вошла, огляделась.

— Маланья, матушка!

А баба-то лежит на лавке, во все глаза глядит, сама не шелохнется.

— Почто коровушку-то не прогоняла? Ай нездоровилось?

Молчит баба.

— Да что с тобой приключилось-то? Почто молчишь?