Русские народные сказки - Владимир Аникин

Муж сказал:

— Говори: брито, не то утоплю!

— Что хочешь делай, а стрижено!

Повел ее топить:

— Говори: брито!

— Нет, стрижено!

Ввел ее в глубину по самую шею и толкает, скажи да скажи: брито!

Жена и говорить не может, подняла руку из воды и двумя пальцами показывает, что стрижено.

Жена-доказчица

(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)

ил-был старик со старухою. Не умела старуха языка держать на привязи: бывало, что ни услышит от мужа — сейчас вся деревня узнает…

Вот однова пошел старик в лес за дровами; ступил в одном месте ногою — нога провалилась.

— Что за притча! Дай-ка я стану рыть, — может, на мое счастье, что и найдется.

Взялся за лопату; копнул раз, другой, третий — и вырыл котел, полнехонек золота.

— Слава богу! Только как домой взять? От жены не укроешься, она всему свету разблаговестит; еще беды наживешь!

Подумал-подумал, зарыл котел в землю и пошел в город, купил щуку Да живого зайца, щуку повесил на дерево — на самую верхушку, а зайца посадил в морду.

Приходит в избу:

— Ну, жена, какое мне счастье бог послал, только тебе сказать-то нельзя: пожалуй, всем разболтаешь!

— Скажи, старичок, — пристает баба, — право слово — никому не заикнусь; хочешь — побожусь, образ сниму да поцелую.

— Вот что, старуха: нашел я в лесу полон котел золота.

— Экой ты! Пойдем поскорее, домой унесем…

— Смотри же, старая! Никому не сказывай, не то беду наживем.

— Небось, ты только не сказывай, а я не скажу!

Повел мужик бабу, дошел до того места, где щука на дереве висит, остановился, поднял вверх голову и смотрит.

— Ну, что глазеешь? Пойдем скорее!

— Да разве не видишь? Глянь, щука на дереве выросла!

— Ой ли! Полезай за нею: ужотка на ужин зажарим.

Старик слазил на дерево и достал щуку.

Пошли дальше. Шли, шли:

— Дай, старая, к реке сбегаю, в морды посмотрю.

Заглянул в морду и давай жену звать:

— Глянь-ка, заяц в морду попал!

— А коли попал, бери его поскорей — к празднику на обед пригодится.

Взял старик зайца и привел старуху в лес; отрыли вдвоем котел с золотом и потащили домой.

Дело было к вечеру; совсем потемнело.

— Старик, а старик! — говорит баба. — Никак, овцы ревут?

— Какие овцы! То нашего барина черти дерут.

Шли, шли, старуха опять говорит:

— Старик, а старик! Никак, коровы ревут?

— Какие коровы! То нашего барина черти де-рут.

Шли, шли; стали к деревне подходить, старуха старику говорит:

— Никак, волки ревут?

— Какие волки! То нашего барина черти дерут.

Разбогател старик со старухою. Вздурилась старуха пуще прежнего, пошла каждый день гостей зазывать да такие пиры подымать, что муж хоть из дому беги. Совсем от рук отбилась и слушаться перестала. Ругается:

— Постой! Узнаешь меня. Ты хочешь все золото себе забрать; нет, врешь! Я тебя упеку, в Сибири места не сыщешь! Сейчас пойду к барину!

Побежала к барину, завыла-заплакала:

— Так и так, — говорит, — нашел муж полон котел золота и с той самой поры начал крепко вином зашибать. Я было его уговаривать, а он меня колотить: таскал, таскал за косу, еле из рук вырвалась! Прибежала к вашей милости мое горе объявить, на негодного мужа челом бить: отберите у него все золото, чтоб работал, а не пьянствовал!

Барин позвал несколько дворовых людей и пошел к старику. Приходит в избу и закричал на него:

— Ах ты, мошенник этакий! Нашел на моей земле целый котел золота — сколько времени прошло, а мне до сих пор не доложил! Начал пьянствовать, разбойничать да жену тиранить! Подавай сейчас золото…

— Смилуйся, боярин, — отвечает старик, — я знать не знаю, ведать не ведаю: никакого золота не находил.

— Врешь ты, бесстыжие твои глаза! — напустилась на него старуха. — Пойдемте, барин, за мною; я покажу, где деньги спрятаны.

Приводит к сундуку, подняла крышку — нет ничего, пустехонек.

— Ах он, плут! Пока я ходила, в иное место перепрятал.

Тут барин пристал к старику:

— Покажи золото!

— Да где ж мне его взять? Извольте про все доподлинно допросить мою старуху.

— Ну, голубушка, расскажи мне толком, хорошенько: где и в какое время найден котел с золотом?

— Да вот, барин, — начала старуха, — шли мы лесом — еще в те поры щуку на дереве поймали…

— Опомнись, — говорит старик, — ведь ты заговариваешься!

— Нет, я не заговариваюсь, а правду сказываю, еще тут же мы зайца из морды вынули…

— Ну, пошла! Чай, теперь сам, барин, слышишь! Ну как можно, чтобы звери в реке водились, а рыба в лесу на дереве плодилась?

— Так, по-твоему, того не было? А помнишь, как мы назад шли, я сказала: «Никак, овцы ревут?» А ты отвечал: «То не овцы ревут, то нашего барина черти дерут!»

— С ума спятила.

— Я опять сказала: «Никак, коровы ревут?» А ты: «Какие коровы! То нашего барина черти дерут». А как стали подъезжать к деревне, мне почудилось, что волки ревут, а ты сказал: «Какие волки! То нашего барина черти дерут…»

Барин слушал, слушал, осерчал и ну толкать в шею старуху.

Вещий дуб

(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки», в обработке В. П. Аникина)

дному доброму старичку досталась молодая жена — плутоватая баба. Он ей слово, она ему в ответ:

— Нет тебе, старый лежебок, ни пить, ни есть, ни белой рубахи надеть!

А не стерпишь — слово вымолвишь: заругается! Вот и придумал он жену выучить. Сходил в лес, принес вязанку дров и сказывает:

— Диво дивное на свете деется: в лесу старый дуб все мне, что было, сказал и, что будет — угадал!

— Ох, и я побегу! Ведь ты знаешь, старик: у нас куры мрут, у нас скот не стоит… Пойду, авось скажет что.

— Ну, иди скорей, пока дуб говорит; а когда замолчит, слова не допросишься.

Пока жена собиралась, старик зашел вперед, влез в дубовое дупло и поджидает ее.

Пришла баба, перед дубом повалилася, замолилася, завыла:

— Дуб дубовистый, дедушка речистый, как мне быть? Не хочу старого любить, хочу мужа ослепить; научи, чем полечить?

А дуб в ответ:

— Незачем лечить, зелья попусту губить, начни масленей кормить. Сжарь курочку под сметанкою, не скупись: пусть он ест — сама за стол не садись. Свари кашу молочную, да больше маслом полей: пускай ест — не жалей! Напеки блинцов; попроси, поклонись, чтоб их в масло макал да побольше съедал — и сделается твой старик слепее кур слепых.

Пришла жена домой, муж на печке кряхтит.

— Эх ты, старенький мой, ай опять что болит, ай опять захирел? Хочешь: курочку убью, аль блинцов напеку, кашку маслом полью? Хочешь, что ль?

— Съел бы, а где взять?

— Не твоя печаль! Хоть ты и журишь меня, а все тебя жалко!.. На, старинушка, ешь, кушай, пей — не жалей!

— Садись и ты со мною.

— Э, нет, зачем? Мне б только тебя напитать! Сама я там-сям перекушу — и сыта. Ешь, голубчик, помасленей ешь!

— Ох, постой, жена! Дай водицы хлебнуть.

— Да вода на столе.

— Где на столе? Я не вижу.

— Перед тобою стоит!

— Да где же? Что-то в глазах темно стало.

— Ну, полезай на печку.

— Укажи-ка, где печь? Я и печь не найду.

— Вот она, полезай скорее.

Старик сбирается головой в печь лезть.

— Да что с тобой? Ослеп, что ли?

— Ох, согрешил я, жена! Сладко съел, вот божий день и потемнел для меня. Ох-хо!

— Экое горе! Ну, лежи пока; я пойду, кое-что принесу.

Побежала, полетела, собрала гостей, и пошел пир горой. Старик всех гостей взашею прогнал, и жене досталось.

Как муж отучил жену от сказок

(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)

ил себе дворник. Была у него жена, которая страсть как любила сказки, и запретила она пускать к себе в постойщики тех, кто не умел сказки сказывать. Мужу это не нравилось, он и думает: «Как бы мне жену отучить от сказок!»

Вот однажды в зимнюю пору, поздно ночью, идет себе старичок, весь иззяб, и просится переночевать. Муж выбегает к нему.

— А что, — говорит, — умеешь ты сказки сказывать? Жена не велит пущать никого, кто не умеет сказки сказывать.

Мужик видит — дело плохо, от холода чуть не мерзнет.

— Умею, — говорит.

— А долго будешь сказывать?

— Да всю ночь.

Ну, вот хорошо. Впустили мужика. Муж говорит:

— Ну, жена, вот мужик посулился всю ночь сказывать сказки, да только с тем, чтоб поперечки ему не делать и не перебивать.

Мужик говорит:

— Да, поперечки не делать, а то сказывать не буду.

Вот поужинали, легли спать; мужик и начал:

— Летела сова мимо сада, села на колоду, выпила воду; летела сова мимо сада, села на колоду, выпила воду…