Воин Сновидений - Ирина Сербжинская

Колян, менеджер магазина «Твой компьютер», чинно прогуливался возле городских прудов с коляской, в компании таких же, как и он, молодых папаш. Они уже несколько раз обошли небольшой скверик, прошлись туда-сюда возле самой воды, полюбовались фонтанами, потом друзья отправились по домам, а Коляну домой идти было еще рано: дочка должна дышать свежим воздухом еще час, не меньше. На прогулки уходил почти весь выходной, но Колян был не в претензии. Коллеги с работы, конечно, уехали с утра на левый берег пиво пить, загорать да играть в волейбол, но он теперь человек семейный, а у семейных людей и хлопоты иные – солидные. В волейбол-то можно и попозже поиграть – когда дочка подрастет.

Колян закурил сигарету, предусмотрительно устроившись так, чтобы дым относило в сторону свежим ветерком, и окинул бульвар взглядом. Народу кругом – полно. Абитуриенты толкутся возле кафе-мороженого, играют с собакой подростки, а у воды под деревом сидит какой-то забулдыга. Небось уже наклюкался с утра пораньше? Ставший семьянином и отцом Колян времяпрепровождения за рюмкой не одобрял. Он пригляделся получше и вдруг просиял: никакой это не забулдыга, а Адольфыч, свадебный фотограф Адольфыч! Хороший человек, мастер золотые руки, только сильно пьющий.

Он вспомнил, как проходила его собственная свадьба, как он рыскал по всему городу, разыскивая Адольфыча, без которого и свадьба – не свадьба, а фотограф как сквозь землю провалился! И он, вконец отчаявшись, уже совсем было решился наведаться к Адольфычу домой, потревожить супругу Варвару, хотя все друзья делать этого категорически не советовали, Варвара очень не любила таких визитов и, будучи женщиной решительной, могла запросто спустить незваного гостя с лестницы. И вот, когда он уже почти набрался смелости, появился школьный друг и сообщил, что Адольфыч нашелся!

И они тут же не мешкая поехали на трамвае в городское наркологическое отделение, где вторую неделю отдыхал фотограф, и там, подкупив санитарку бутылкой итальянского вина, обо всем с Адольфычем переговорили. И оказалось, что приехали очень удачно, – он, как всегда после лечения, был покладист, сговорчив и как раз раздумывал, пробыть ли в отделении еще неделю или свалить домой пораньше. А раз появился предлог, работа на свадьбе, то можно и свалить. Колян подумал было, что «свалить», это значит сбежать из отделения прямо в больничном халате и тапках, и предложил съездить домой за одеждой, но оказалось, ничего подобного. Адольфыч завалился в кабинет главврача совершенно как к себе домой, и тот сразу же распорядился отвезти фотографа на собственном авто куда надо. Так что Колян с друганом еще и на «мерседесе» прокатились. Адольфыч потом рассказал, что лет десять назад работал на свадьбе у сына главврача. С его легкой руки семья получилась крепкая, дружная, а поэтому в наркологическом отделении Адольфычу всегда были рады.

Колян снова улыбнулся, наблюдая за фотографом, а потом сдвинул брови и озабоченно покачал головой. Адольфыч-то скоро снова в дурку загремит. Все признаки налицо: сидит и сам с собой разговаривает. Руками размахивает, головой кивает, по коленке себя шлепает или замолкает, будто прислушивается к чьим-то словам.

Тут Колян задумался: слово есть какое-то мудреное, что болезнь эту обозначает, но вот так с ходу и не припомнишь. Но когда человек сам с собой говорить начинает – дело табак.

Колян сокрушенно покачал головой. Эх, Адольфыч, Адольфыч… жалко-то как. А ведь какой фотограф был, какой мастер! А теперь что же? Дальше-то как? Свадьбы в городе, конечно, будут, но без него что за свадьба?! Эх!

Колян щелчком отправил окурок в урну, покрутил головой, бросил еще один взгляд в сторону Адольфыча – фотограф горячо объяснял что-то кому-то невидимому – и, тяжело вздохнув, повернул коляску к дому – дочку пора было кормить.

Свадебный фотограф Адольфыч еще с раннего утра сидел на бережку и поджидал своего невидимого друга. Адольфычу очень хотелось выпить, но он крепился, только поглядывал нетерпеливо на две полуторалитровые бутылки, что нежились в воде возле берега – охлаждались. Объявится приятель, а Адольфыч ему пивка холодненького: угощайся, друг!

Но тот все не торопился, и фотограф терпеливо ждал, только изредка поглядывая в сторону бутылок. Собственной выдержкой Адольфыч гордился. Она у него – ого-го! Как у знаменитого пограничника Карацупы.

Так с утра он ждал, ждал и дождался наконец.

Хрустнул под невидимой ногой сучок, прошуршала трава и раздался знакомый голос:

– Здорово, Адольфыч…

– Наконец-то! – обрадовался тот. – Адольфыч тебя заждался. Пиво-то, видишь, в пруду? С утра лежит… холодное уже.

Фотограф поднялся, вытащил из воды одну бутылку, обтер полой пиджака и вернулся под дерево. Затем он вынул из одного кармана два пластиковых стаканчика, из другого – упаковку сушеных кальмаров, откупорил бутылку и довольно вздохнул: впереди расстилался еще один прекрасный день.

– Как дела-то у тебя? – участливо осведомился он, разливая пиво. – А у друга твоего? Бери, угощайся, это кальмар. Пробовал раньше? Нет? А ты попробуй. С пивом хорошо.

– У друга-то… – повторил невидимый собеседник и вздохнул так тяжело, что Адольфыч понял: дела у друга-невидимки идут вовсе не блестяще. Он отхлебнул пива и зажмурил глаза. Близилось особое состояние, когда все проблемы становились чем-то несущественным.

– Рассказывай, – твердо сказал фотограф, открывая глаза. – Адольфыч слушать готов!

Невидимый приятель с разговором не спешил, точно собирался с мыслями. Адольфыч не торопил, знал, что существуют вещи, которые вот так сразу и не расскажешь.

– Ну что, – пробубнил наконец голос. – Помнишь, про мага-то я рассказывал? Что он человека одного убить хочет?

– Адольфыч помнит.

– Да… я вот не знаю, что и делать. Ведь если вдуматься, друг-то мой тут при чем? Ни при чем! Не пристало магам вмешиваться в дела смертных. Вот как идет все, так пусть и дальше… само по себе. Так?

Фотограф подумал и кивнул.

– Вот! И я думаю, что так! А если так – что переживать-то? Наше дело – сторона! Сторона – и все тут. Мой друг – не столь значительная личность. Он исчезнет… Исчезнет и все. К тому же он пытался, он один раз уже пытался помочь… предупредить! А она не поняла. Не поняла – и все тут! И что? Сама и виновата! Так? Так! А что делать? Своя жизнь дороже. Заиметь врагами могущественных магов – это, знаешь… у моего друга и так неприятностей, как блох на мантикоре. Куда уж больше? Нет, убраться куда подальше, а тут уж пусть сами… сами пусть, – бормотал невидимый друг.

Фотограф крякнул.

– Ну раз так, что ж? – проговорил он и отхлебнул пива. – Если друг твой уже все решил?