Джеймс Поттер и проклятие Привратника - Джордж Липперт

Репетируя вместе со всеми сцены из первого акта, Джеймс осознал, что наслаждается моментом, позабыв свои тревоги относительно Мерлина и Привратника. Он испытывал странные ощущения, разыгрывая эпизоды из пьесы под топот и крики усердно трудившейся команды Джейсона Смита. Пока Джеймс зачитывал диалог с Донованом в исполнении Ноя Мецкера, Дэмьен при помощи трех человек возводил гигантский деревянный макет замковой стены с валом, башней и балконом. Голоса Джеймса и Ноя тонули в криках и пыхтении.

Каждое их передвижение по сцене Карри отмечала широкой желтой лентой. Периодически она брала Джеймса за плечи, указывая ему правильное место.

– Пройдете сюда, когда будете произносить эту реплику, – наставляла она, наклоняясь к отметке на полу сцены в виде буквы X. – Сюда мы направим свет рампы. Мистер Мецкер, продолжайте и старайтесь не поворачиваться спиной к зрительному залу.

– Но ведь Джеймс стоит там, – указал рукой Ной. – Разве я не должен обращаться к нему?

– Вы актер, мистер Мецкер, – парировала Карри. – И в первую очередь обращаетесь к зрителям.

Ной нахмурился и оглядел пустые ряды.

– Но ведь не они собираются сбежать с Астрой.

Карри вздохнула:

– Просто читайте свои реплики, мистер Мецкер. Позже обсудим, кто с кем бежит.

Они уже были готовы перейти ко второму акту, как вдруг Джеймс почувствовал тупую пульсацию во лбу. Он изо всех сил старался не тереть его, но боль усиливалась. Он прищурился и оглядел зрительские ряды. Там, в самом конце, почти скрытый тенью, сидел Мерлин. Джеймс не видел его лица, но четко различал очертания фигуры. Похоже, Мерлин заметил взгляд мальчика. Он поднял руку и медленно коснулся лба, словно подавая знак. Джеймс округлил глаза, и вдруг его лоб обожгло, как будто к нему приложили раскаленную кочергу. Джеймс зажмурился и отвернулся.

Он в кого–то врезался, чуть не сбив с ног.

– Джеймс? Что с тобой? – позвала Карри. – Ты чуть не столкнул со сцены ведущую актрису.

Мальчик поднял глаза, боль во лбу отступила. Петра с беспокойством смотрела на него:

– Джеймс, ты в порядке?

– Все из–за света, – солгал он. – Слишком жарко. Мне уже лучше.

Он попытался улыбнуться и пожать плечами. Карри пошла звать остальных актеров, занятых во втором акте. Петра подошла ближе к Джеймсу и тихо заговорила:

– Прекрасно тебя понимаю, – улыбнулась она. – Магловские электрические рампы как бластеры. Жаль, что у нас ни одной не было в прошлом году: могли бы использовать для Старелки.

Джеймс ухмыльнулся и покраснел:

– Ага, – он не нашелся что еще сказать. – Эээ... уже выучила свои реплики?

– Не совсем, – призналась Петра. – Честно говоря, мне немного неловко от того, что я получила роль. Бедную Джозефину заставили трудиться в костюмерной. Она даже шить не может, поэтому ей доверили распарывать, если остальные ошибутся. Слышала, заклятие головокружения такое сильное, что она не может подниматься по ступенькам и останется в больничном крыле, пока не найдут способ, как ей добраться до спальни.

В голосе Петры слышалось беспокойство, но Джеймс заметил, что она чуть улыбается. Он понимал, что в сложившейся ситуации было что–то забавное. Джозефина была невыносима в своем желании сыграть Астру, тогда как Джеймс был уверен: Петра справится с этой ролью лучше. Он решил поделиться с ней своими мыслями.

– Джозефину, конечно, жаль, – заговорил он, – но я рад, что утвердили тебя. Я с большим удовольствием сыграю Трея в паре с тобой, чем с ней.

– По местам, – раздался голос Карри. – Мистер Поттер, мисс Моргенштерн, прошу сюда.

Петра кинула взгляд на Карри:

– Пошли, Джеймс, – уходя, позвала она. – Нас ждут.

Мальчик почувствовал, как краснеет. Он смотрел вслед уходящей Петре, а потом побежал за ней.

– Уверены, что не хотите поехать со мной к отцу на каникулы? – спросил Ральф у Джеймса и Роуз, когда все трое слонялись по замку в субботу утром. – На прошлое Рождество я гостил у вас, так что все честно. Папа запечет гуся. Правда, никаких песен в исполнении голов эльфов и игры в «Складки и сверла».

– Все в порядке, Ральф, – ответил Джеймс. – Вообще–то, я предпочитаю Рождество без поющих эльфийских голов. Но думаю, нам лучше остаться здесь.

– Подумаешь: Рождество без магии. Нет ничего зазорного в том, что твой отец – сквиб, – Роуз положила руку Ральфу на плечо, хотя едва до него доставала. – Он важный человек в мире волшебников. Глава Отдела Охраны и Предотвращения Вторжения Хогвартса, Косого переулка и даже Гринготса. Никто, кроме него, не справится с этой работой, поскольку никто так хорошо не разбирается одновременно и в магии, и в электронных устройствах маглов.

– Да знаю, – скромно улыбнулся Ральф. – И он преуспевает. Сейчас помогает Министерству в разработке новой формы Дезиллюминационного заклинания, которая работает только на магловских системах определения местоположения. Главный недостаток существующего заклинания в том, что у GPS нет разума, который можно обмануть. Он назвал его «заклятием искусственной глупости». Он работал над программами с искусственным интеллектом, поэтому считает, что это следующий логический шаг. Как только заклятие будет наложено, магловские устройства будут фиксировать объезды, дорожные заграждения, пробки, даже ураганы с наводнениями в месте расположения волшебных объектов. Таким образом, они останутся невидимы как для маглов, так и для их технологий.

– Гениально, – сказала Роуз. – Прежние поколения волшебников не предвидели развитие спутников, GPS и игровых консолей с функцией онлайн–общения. Магическому миру необходим такой человек, как твой отец, который придумает защиту от подобных штук. Он – настоящая находка.

– И все же, – Ральф помрачнел. – Папа взял старую фамилию. Долохов. Он говорит, что не позволит эгоизму собственного отца лишить его магического наследия. Я кое–что знаю об этом наследии, и все не так уж радужно.

– Твой папа прав, – твердо заявила Роуз. – Вы не отвечаете за поступки дальних родственников. По–моему, круто, что твой папа меняет представление о фамилии Долохов.

Ральф пожал плечами:

– Не для всех. Многие по–прежнему ненавидят это имя. Кое–кто – прямо в стенах этой школы. Все знают, что произошло: здесь мой дядя убил отца Тедди Люпина. Долохов – имя убийц и предателей.

– Ужасно, что в прошлом кто–то из членов твоей семьи был плохим, – ответила Роуз, – но это было давно. Люди не должны винить тебя.

Ральф вздохнул:

– Не должны, но винят. И, если честно, я их не осуждаю. Именно поэтому я все еще Дидл. Я ненавижу бабушку с дедушкой, хотя они давно мертвы. Папа помнит их; он хочет верить, что они были не такими ужасными, как кажется. Он как бы застрял между любовью и ненавистью. Какие родители бросят своего ребенка, лишь потому что он другой? Какие родители заставят ребенка пообещать, что тот никогда не будет их разыскивать или даже говорить о них?