История Древнего мира, том 2 - Ирина Свенцицкая

Наконец, в Фивах в конце 80-х годов IV в. до н.э. утвердилась у власти олигархия, которая, по существу, была такой же корпоративной тиранией, как и правление афинских «Тридцати». Режим этот, просуществовавший около трех лет (382 — 379 гг.), был свергнут благодаря энергичному выступлению фиванских демократов во главе с Пелопидом.

Если язва тирании затронула, таким образом, даже ведущие полисы Эллады, которые лишь с трудом положили предел нарождавшемуся злу, то тем более широким было распространение этого общественного недуга в других районах и городах Балканской Греции, где полисные, республиканские устои были менее прочными, а давление внешних обстоятельств более сильным. Наиболее значительной и интересной в историческом плане была тирания в Фессалии.

Оригинальна была ситуация, вызвавшая к жизни фсссалийскую тиранию. В классическую эпоху Фессалия, подобие некоторым другим, по преимуществу аграрным, областям, сильно отставала в своем развитии. В существенных чертах здесь сохранялась архаическая, сложившаяся ещё в послемикенскую эпоху система общественных отношений. Основную массу свободного населения составляли потомки завоеватслей-феесалийцев, покоривших эту область во время великого передвижения племен на рубеже II — I тысячелетий до н.э. Как и у других народов-завоевателей, сохранявших первобытнообщинный строй, захваченная фессалийдами земля составила собственность всего народа, общий фонд, откуда выделялись наделы-клеры для отдельных родов и семей. Фессалийцы — владельцы клеров образовали привилегированную военно-землевладельческую знать, гражданское сословие в собственном смысле, возвышавшееся над двумя другими группами населения — пенестами и периеками.

Потомки покоренного завоевателями населения, пенесты были крепостными, обрабатывавшими наделы фессалийцев. Подобно спартанским илотам, они не были собственностью отдельных хозяев, но составляли слой населения, зависимого от общины-государства завоевателей в целом, причем формы этой зависимости регулировались рядом установлений, возможно даже договорного характера. Другую группу неполноправного населения составляли периски — жители периферийных районов, подчиненные фессалийцами и обязанные платить им дань и поставлять вспомогательные отряды.

Однако в отличие от пенестов они оставались свободными людьми, сохраняли свое общинное устройство и известную автономию и даже наравне с самими фессалийцами пользовались представительством в Дельфийской Амфиктиопии.

В политическом отношении Фессалия представляла собой конгломерат практически независимых общин. В военных условиях эти общины объединялись в более крупные областные союзы, а эти последние — в единый Фессалийский союз во главе с выборным военачальником — тагом. Однако слабое развитие городской жизни и в связи с этим отсутствие такого центра, который мог бы стать носителем прочных объединительных тенденций, обусловили неразвитость и непрочность этого единства, которое после кратковременного периода активности в VI в. до н.э. влачило жалкое существование.

Как ни медленно совершался процесс социального развития в Фессалии, все же и здесь в конце концов под его воздействием стали обнаруживаться трещины в традиционном порядке. Решающее значение при этом имели спонтанное расслоение фессаллийских общий и связанное с этим формирование настоящих городских центров. Первое обстоятельство привело к выделению и общинах собственно знати, чья экономическая и политическая мощь основывалась на сохранении преимущественных связен с традиционной родо-племенной структурой: экономическая — на удержании в своих руках клеров, обрабатываемых пенестами, а политическая — на использовании в собственных интересах общинных органов власти.

Располагая материальным достатком и поставляя наиболее важный род войска — конницу, это военно-землевладельческое сословие всадников образовало привилегированный слой, противополагавший себя остальной массе простых общинников-крестьян. Последние владели небольшими наделами, которые они обрабатывали собственными силами, служили в пехоте и сохраняли свое политическое значение лишь постольку, поскольку составляли окружение знатных родов.

Между тем с развитием городов началось формирование слоя свободных людей — ремесленников и торговцев, и вовсе утративших связь с общинами и потому лишенных политических прав. Оба эти процесса — и разложение общин, и рост городов — создавали объективные предпосылки для развития сословной борьбы. В стране рано или поздно должно было начаться движение неравноправной части фессалийского населения вместо с периеками, а при случае также и с пенестами против засилья родовой знати.

Конечно, не приходится отрицать сильнейшего сходства процессов социального развития в Фессалии V—IV вв. до н.э. с тем, что было характерно для остальной Греции в архаическую эпоху. Однако, поскольку это развитие совершалось не в отрыве от остального греческого мира, оно подверглось воздействию ряда внешних факторов, которые ускорили его и сблизили по характеру происходящего с развитием остальной Греции в позднеклассический период.

Среди этих факторов надо отметить прежде всего вмешательство посторонних сил — Афин. Спарты, Беотии, македонских царей,— которые, откликаясь на призывы враждующих группировок и используя их в собственных интересах, усугубляли и без того сложную политическую ситуацию в Фессалии. При внешнем содействии быстро привилось использование наемников в решении внутренних споров, а знакомство с критическими идеями новейшей философии Сократа и софистов способствовало скорому вызреванию и на фессалийской почве политиков типа Алкивиада или Лисандра.

К концу V в. до н.э. острота социально-политических конфликтов в Фессалии достигла предела, и на юго-востоке страны, в Форах, ситуация разрешилась установлением тирании. Феры были самым развитым в торгово-промышленном отношении городом в этой консервативно-аграрной стране; этим он в значительной степени был обязан своей близости к единственной крупной в Фессалии гавани. Естественно, что противоречия между неполноправной народной массой и господствующей аристократией, равно как и ожесточение угнетенных пенестов против своих господ, должны были здесь достигнуть наибольшей остроты. Опасная ситуация могла еще усугубляться близостью пограничных периекских областей, запятых полуавтономными, неспокойными, всегда готовыми подать пример неповиновения общинами магнотов и фтиотидских ахейцев.

Возможно, что переворот готовился ужо и раньше, но первым точно засвидетельствованным тираном Фер был Ликофрон (404 г. до н.э.). По предположению английского исследователя Г. Вестлейка, он вышел из низов общества, и быть может благодаря успехам на коммерческом поприще. Очевидно, он относился к числу народных вожаков, и его тирания могла быть итогом местного демократического движения.