Время демографических перемен. Избранные статьи - Анатолий Вишневский

Потому что это другие люди. Они живут по другим законам, имеют другую систему ценностей, не совместимые с законами и ценностями местного населения.

Сейчас жители многих развитых стран, принимающих большое количество мигрантов, испытывают беспокойство именно по поводу того, что большой приток мигрантов, влекущий за собой изменение состава населения принимающих обществ, несет угрозу их коллективной идентичности и их системе ценностей. Как отмечает Д. Коулмен, если последующие поколения мигрантов и лица смешанного происхождения станут все больше идентифицировать себя с населением той страны, куда они приехали, то изменение состава населения не будет имеет особых последствий. Если же, напротив, они в большей степени станут определять себя как нечто отличающееся от коренного населения, убывающего как по абсолютной численности, так и относительно, то ситуация будет иной. Подобные процессы могут иметь самые разнообразные и существенные последствия, могут повлиять на идентичность той или иной страны, на социальную сплоченность ее населения. Может возникнуть ситуация, когда разные группы людей захотят говорить на разных языках, начнут требовать, чтобы использовались различные системы права. У этих групп могут быть различные ориентации, с точки зрения внешней политики страны, в которой они живут, и т. п.[293]

Эти опасения вполне обоснованы, так как у мигрантов, так же, как и у жителей принимающих стран, есть свои ценности, которыми они могут не захотеть поступаться. Их ценности часто не совпадают с ценностями принимающих обществ, а иногда и враждебны им, а столкновение разных систем ценностей не может не вести ко взаимной нетерпимости, а значит и к разного рода конфликтам, порой очень острым и опасным.

Призывы к толерантности, воспитание толерантности не могут стать единственным ответом на эту опасность. Разумеется, когда люди живут и тесно, повседневно взаимодействуют между собой, взаимная терпимость людей к инаковости их сограждан или даже просто их соседей, коллег по работе, прохожих на улице становится необходимым условием сохранения социального порядка. Существуют, однако, пределы, за которыми терпимость становится несовместимой с собственной системой ценностей, а потому недопустимой в сколько-нибудь интегрированном обществе.

Границы допустимого в каждом обществе как раз и определяются его системой ценностей, и именно вопрос о нахождении этой границы приобретает остроту в случае массовых миграций, когда взаимодействие местного населения и мигрантов осложняется существующими между ними цивилизационными и культурными различиями. Нет ничего удивительного в том, что европейские общества предпочитают оставить за границей допустимого многоженство, женское обрезание, навязываемые родителями браки, деление людей на касты и многие другие нормы и формы социального поведения, никогда не существовавшие или давно изжитые в Европе, но вполне приемлемые с точки зрения тех обществ, из которых выходят мигранты. В то же время никакое современное общество и никакое современное законодательство не требует, например, унификации религий.

Границы толерантности могут быть проведены по-разному в разных странах, поскольку должны учитывать специфику каждой из них. Но коль скоро такие границы проведены, все остальные формы разнообразия, привносимые миграцией и остающиеся по эту сторону проведенных границ, даже если они непривычны, кому-то не нравятся, доставляют некоторые неудобства и т. п., требуют терпимого отношения. Это не означает, что все они должны как-то специально поощряться. Но они должны оставаться в зоне свободного индивидуального выбора, не стесняемого давлением государства или общественного мнения. Эта зона и есть область господства толерантности.

Если такая область реально существует, то существуют и возможности гибкого, адаптивного индивидуального поведения, допускающего, в том числе, и частичную и даже полную смену человеком своей культурной идентичности. Ничего нового в этом нет. Всегда были примеры перехода, в том числе и сознательного, добровольного, на другой язык, к другим убеждениям, в другую веру.

Полноценная интеграция мигрантов может быть достигнута лишь тогда, когда граница толерантности более или менее определена (идеальная «демаркация» здесь едва ли возможна) и, с одной стороны, достигнут консенсус по поводу того, что остается по ту сторону границы и не допускает терпимого отношения ни местного населения, ни мигрантов, а с другой – определена область свободы индивидуального выбора, который требует толерантного и даже уважительного отношения со стороны всех. Соответственно интеграционная политика должна обеспечивать движение к такому консенсусу, сближение позиций в вопросах допустимого и недопустимого. Пути и формы этого движения, его скорость, его конечные результаты в разных странах неизбежно будут разными, потому что неодинаковы исторический опыт, отправные точки движения, состав участников взаимодействия – местного и пришлого населения, поэтому разные страны вырабатывают и опробуют разные модели интеграционной политики, которые общество и его институты стараются реализовать в своей практической деятельности. Наличие таких моделей играет организующую роль, позволяет избежать случайных, хаотичных движений и выстроить систему непротиворечивых действий, подчиненных некоторым общим ориентирам. Поиск моделей взаимодействия между местным и пришлым населением, способных обеспечить желаемую интеграцию, идет во всех принимающих странах, однако идеальная модель пока нигде не выработана.

Интеграционные модели как ориентиры политики

Для человека, вынужденно или добровольно покинувшего свою родину и оказавшегося в непривычной социокультурной среде, адаптация и укоренение в ней – непростой, часто очень болезненный процесс. Издавна известны институциональные формы, которые позволяют пришлому населению одновременно существовать в «двух средах» и тем облегчает адаптацию. Одна из таких наиболее известных с давних времен форм мирного взаимодействия пришлого населения с местным – это его существование в диаспоре. Классические диаспоры – еврейская, армянская, греческая – возникли в результате насильственного вытеснения людей с их исторической родины, изгнания, которое на протяжении столетий, а то и тысячелетий рассматривалось как временное. Поэтому для людей, живущих в диаспоре, крайне важно обособление от принимающих обществ, сохранение своей культурной идентичности, включая язык, религию, исторические предания и т. п., равно как и общие, отдельные от страны пребывания, надежды на будущее. Подобное обособленное существование диаспор, как правило (из которого, как из всякого правила, бывали и исключения), устраивало и принимающие общества. Оно взаимодействовало с диаспорами, но глубокого взаимопроникновения не было.

Миграции новейшего времени, прежде всего заокеанские миграции европейского населения в новые, созданные европейцами же государства, показали, что для прибывающих иммигрантов возможно не только коллективное сознание пребывания на чужой земле, которая противопоставляется утраченной собственной родине, но и альтернативное ему коллективное сознание обретения новой родины. Соответственно в первом случае сообщество мигрантов ориентировано на культурную изоляцию и сохранение своей незыблемой культурной идентичности, тогда как во втором его задача заключается в том, чтобы максимально облегчить вхождение иммигранта в новую для него социальную и культурную среду, сохраняя только те элементы культурной самобытности, которые этому не препятствуют, а порой не сохраняя даже и их. В этом втором случае понятие «диаспора», если оно и используется, приобретает новое значение, противоположное прежнему. Теперь диаспора должна быть ориентирована не столько на то, чтобы обособить вновь прибывшего мигранта от принимающего общества, сколько на то, чтобы помочь ему как можно быстрее вписаться, интегрироваться в него.

Таким образом, исторический опыт подсказывает две крайние ситуации (полное обособление или полное растворение в принимающем обществе), но сейчас на практике почти всегда реализуются переходные, промежуточные варианты, «полудиаспоры», «четвертьдиаспоры» и т. д. – с разной степенью идентификации себя со «своим» сообществом и с обществом страны-хозяина. В современных условиях вариативность даже усиливается, потому что изменяются не только масштабы миграций и их смысл, но и сама технология миграций. Вследствие небывалого развития средств транспорта и связи, распространения Интернета сотни миллионов, а то и миллиарды людей могут без труда физически перемещаться между разными культурными пространствами либо даже одновременно пребывать в нескольких из них. Это совершенно по-новому ставит вопрос о формировании, сохранении, изменении культурной идентичности.