Я вам любви не обещаю (СИ) - Юлия Леонова

Закусив губу, дабы удержать слёзы, что уже щипали глаза, Верочка поспешила разыскать Егора, вот уже второй год служившего у Одинцовых конюхом и возницей, дабы послать за Куницыным экипаж, но на глаза ей попался Григорий, осматривающий треснувшую раму старинного портрета одного из предков Одинцова, висевшего в холле сразу за передней.

- Григорий, - поманила она его рукой. – Разыщи конюха нашего Егора, пусть сию минуту за доктором выезжает.

- Никак его сиятельству дурно? – полюбопытствовал новый слуга.

- Жаловался на недомогание, - вздохнула Вера, которой хотелось немедля вернуться в свои покои и уж там дать волю слезам, теснившим грудь.

Григорий заторопился на выход. В распахнутую входную дверь стало видно, что дождь всё же начался и его косые струи, сбиваемые порывами сильного ветра, нещадно хлестали уже увядающие в вазонах на крыльце астры. Вере вдруг представилось, что Жорж совершенно один в гроте Дианы смотрит на дождь и, может быть, всё ещё надеется, что она придёт. Картина это столь сильно взволновала её, что она уже хотела окликнуть Григория и сказать, что сама поедет за доктором, с тем, чтобы хоть на минутку забежать в Екатерининский парк и сказать Георгию о том, как сильно любит его. Но все это было решительно невозможно. Пришлось бы придумать правдоподобный предлог для Егора, объяснить, что понадобилось ей в подобное ненастье в городском парке.

Мысли княгини Одинцовой были недалеки от истины. Граф Бахметьев явился к условленному месту свидания немного загодя и ныне, созерцая сплошную завесу дождя, понимал, что был абсолютно прав, предполагая, что Вера не придёт. Да и кому в здравом уме придёт в голову гулять под проливным дождём? Память вернула его в прошлое четырёхлетней давности, в тот самый день, когда он, узнав, что Верочку рассчитали Уваровы, сломя голову, вырвав у нерасторопного возницы поводья, запрыгнул в коляску и отправился искать её под точно таким же проливным дождём. Тогда он нашёл её совершенно промокшую и несчастную у ворот почтовой станции, и с этого самого дня началась их история. Может быть, ещё тогда ему впервые подумалось о том, что в его жизни произошло нечто, что навсегда переменило её.

Ждать далее было бессмысленно, дождь набирал силу с каждой минутой. Подняв воротник сюртука и втянув голову в плечи, Бахметьев шагнул под ледяные струи и торопливо зашагал по скользкой от грязи тропике к выходу из парка. Он приехал верхом, и предстояло ещё добираться до штаба полка. Мелькнула мысль поехать в гостиницу переодеться, а уж потом, воспользовавшись экипажем, явиться к месту службы, но вспомнив о том, что его адъютант настойчиво пытался о чем-то ему поведать, тогда, как он отмахнулся от него, понимая, что рискует опоздать на свидание с Верой, коли промедлит ещё немного, поехал прямо в штаб.

По дороге он совершенно вымок. Холодные порывы ветра пробирали до костей. Явившись в свой кабинет, Георгий повесил насквозь мокрый сюртук на спинку стулу, поморщился, глядя, как под ним начали собираться лужицы от стекающей на пол воды. Оставшись в мокрой рубахе, он окликнул караульного дежурившего у дверей в кабинет и приказал тому разыскать поручика Адземирова, так настойчиво рвавшегося поговорить с ним с самого утра.

Амин Адземиров, прежде служивший адъютантом у Рукевича, своё новое начальство не то, чтобы недолюбливал, но того же трепетного уважения, что и к Аполлинарию Фомичу отнюдь не питал, считая молодого полковника штабным выскочкой, не нюхавшим пороха. Ни для кого не было секретом, что из штаба в командиры полка чаще всего уходили именно затем, чтобы в недалёком будущем получить генеральские погоны.

Но поговорить он собирался вовсе не о личной неприязни, что вызвал у него новый командир. Амин не приветствовал доносительства и сам никогда подобным не занимался, но и к несправедливости любого рода относился совершенно нетерпимо. Коли новый командир не желал замечать того, что происходило прямо у него под носом, кто-то должен был раскрыть ему глаза. Конечно, требовалось сначала разобраться во всем, но прежде, чем разбираться, надобно было вообще знать о ситуации, что сложилась со снабжением полка провиантом. Всё это было тем более удивительно, что интендант полка всегда слыл человеком в высшей степени порядочным, и в казнокрадстве за два десятилетия безупречной службы уличён не был. Однако факт был на лицо: пайки солдат стали существенно меньше, тогда как по документам все соответствовало положенным нормам. Именно с такими мыслями и настроем шёл в кабинет полковника поручик Адземиров.

- Ваше превосходительство, - вытянулся он на пороге.

В тёмных глазах поручика мелькнуло удивление при взгляде на командира, выглядевшего так, будто он только что вылил на себя ведро воды, но более никаких эмоций на красивом смуглом лице молодого человека не отразилось.

- Входите, Амин… Назирович, - с трудом припомнил вычурное черкесское имя Бахметьев. – О чем вы желали говорить со мной?

Шагнув в кабинет, Адземиров плотно закрыл за собою двери.

- Ваше превосходительство, имею настоятельную потребность обратить ваше внимание на снабжение полка провиантом.

Бахметьев удивлённо выгнул бровь:

- Разве не интендант должен заниматься снабжением? – поинтересовался полковник.

- Совершенно верно, интендант. Но у меня есть основания полагать, что… - Амин замялся, не зная, как сказать о том, что он подозревает всеми уважаемого человека в банальном воровстве, - он не слишком хорошо справляется со своими обязанностями, - выкрутился он.

- Говорите прямо, Адземиров, - нахмурился полковник. – Вы это что же Кудашева в воровстве решили обвинить?

- Так точно, ваше превосходительство, - выдохнул Амин и опустил глаза.

Ощущать себя кляузником и доносчиком было в высшей степени неприятно.

- Разыщите Кудашева! – приказал Бахметьев, выглянув из кабинета и обращаясь к караульному.

Заложив руки за спину, полковник в ожидании интенданта полка нетерпеливо прохаживался по кабинету, не удосужившись предложить Адземирову присесть. Бахметьев страсть как не любил доносчиков и соглядатаев, а то, что его собственный адъютант, похоже, оказался из этой столь презираемой им братии, его, мягко говоря, весьма огорчило.

Штабс-капитан Кудашев явился спустя четверть часа и, застав в кабинете полковника, поручика Адземирова, мгновенно догадался о причине, по которой его вызвали. Взгляд убелённого сединами интенданта опустился в пол.

- Ваше превосходительство, штабс-капитан Кудашев по вашему приказанию прибыл, - пробубнил он.

- Павел Андреевич, мне стало известно, что вверенном мне полку имеются некие проблемы со снабжением провиантом.