Собрание сочинений в десяти томах. Том четвертый. Драмы в прозе - Иоганн Гете

Изменения, внесенные Гете в последующие годы.

Действие первое (от слов: «Мадам Зоммер. Моя дочь поступает к ней в услужение», — до слов: «Люция. Тем лучше!»).

Мадам Зоммер. Моя дочь будет жить у нее в камеристках.

Станционная смотрительница. Желаю вам всяческой удачи, мамзель!

Люция. А я желаю, чтобы она мне понравилась.

Станционная смотрительница. Только если у вас очень уж странный вкус, вам может не понравиться обхождение баронессы.

Действие третье (от слов: «Управляющий. Еще слава богу…» — до слов: «Входит слуга»).

Фернандо. Ну, слушай!

Управляющий. Как ваша супруга? Как дочь?

Фернандо. Я их не нашел. Сам я не решился поехать в город; но, наведя надежные справки, узнал, что она доверилась некоему купцу, прикинувшемуся верным другом, а он, пообещав более высокие проценты, выманил у нее те деньги, что я ей оставил. Под предлогом отъезда в деревню она покинула те места, исчезла бесследно и живет, по всей вероятности, на скудный заработок от продажи рукоделий своих и дочерних. Ты ведь знаешь, у нее достанет мужества и силы воли так распорядиться своей судьбой.

Управляющий. И вы вернулись сюда. Мы вам простим такую долгую отлучку.

Фернандо. Где только я не был!..

Управляющий. Не живись мне так хорошо дома с женой и двумя детьми, я бы позавидовал, что вы снова пустились странствовать по свету. Теперь-то вы останетесь у нас?

Фернандо. Дай-то бог!

Управляющий. Ведь в конце концов ничего другого, ничего лучшего найти нельзя.

Фернандо. Да, если б можно было забыть старое!

Управляющий. То старое, что приносило нам и радости и огорчения. Я отлично все помню, помню, как мы находили Цецилию такой приятной, как настойчиво ухаживали за ней и как не могли вовремя расстаться с юношеским свободолюбием.

Фернандо. И все же, какое это было чудное, счастливое время!

Управляющий. Помню, как она подарила нам веселую, живую дочурку, но сама в то же время утратила какую-то долю веселости и очарования.

Фернандо. Пощади меня, не вспоминай эти страницы моей жизни!

Управляющий. Помню, как мы присматривались и здесь, и там, и там, и тут, как встретили наконец этого ангела, как уже и речи не было, куда еще метнуться, куда сунуться, надо было решать, которую из двух сделать несчастной; помню, как мы в конце концов соблаговолили продать имения, когда представился к тому случай, как отделались от них с некоторым убытком, похитили нашего ангела и привезли сюда, в изгнание, юную красавицу, не знавшую ни себя самой, ни жизни.

Фернандо. Как видно, ты все еще любишь поучать и болтать лишнее.

Управляющий. А разве у меня не было случая кое-чему научиться? Разве я не был вашим наперсником? Ведь когда вас и здесь стало обуревать желание уехать, уж не знаю, только ли из-за стремления отыскать жену и дочь или вас по-прежнему снедало какое-то тайное беспокойство, ведь и тогда я должен был во многом вам споспешествовать…

Фернандо. И на этот раз я уехал так далеко!

Управляющий. Не уезжайте теперь, и все уладится. (Уходит.)

Действие пятое (от слов: «Фернандо. Боже праведный…» — до конца пьесы).

Фернандо. Боже мой! Какой луч надежды!

Цецилия. Она здесь! Она наша! (Подходя к двери будуара.) Стелла!

Фернандо. Оставь ее! Оставь меня! (Хочет уйти.)

Цецилия. Не уходи! Выслушай меня!

Фернандо. Слов сказано достаточно. Чему должно быть, то и будет. Оставь меня! В эту минуту я не готов предстать пред вами обеими. (Уходит.)

Цецилия. Несчастный! Скажет несколько отрывистых слов, а дружеским уговорам противится, и она такая же! И все же я добьюсь желаемого. (Подходит к двери.) Стелла! Послушай, Стелла!

Входит Люция.

Люция. Не зови ее! Она легла, она легла на минуту, чтобы успокоилась боль. Маменька, она очень страдает, я боюсь, что по собственной воле; я боюсь, что она умирает.

Цецилия. Что ты говоришь?

Люция. Я боюсь, что она приняла не лекарство.

Цецилия. И все мои надежды напрасны? Ах, если бы ты ошибалась… Какой ужас, какой ужас…

Стелла (в дверях). Кто меня зовет? Зачем вы разбудили меня? Который час? Зачем разбудили в такую рань?

Люция. Сейчас не раннее утро. Уже вечер.

Стелла. Вот и правильно, вот и хорошо, для меня уже вечер.

Цецилия. Так ты обманула нас!

Стелла. Кто тебя обманул? Ты сама.

Цецилия. Я вернула тебя домой; я надеялась…

Стелла. Нет, мне уже не жить.

Цецилия. Ах, почему я удержала тебя, не дала тебе уехать, поспешить в дальний путь, на край света!

Стелла. Я уже на краю.

Цецилия (обращаясь к Люции, которая в страхе мечется по комнате). Чего ты медлишь? Скорей зови на помощь!

Стелла (удерживая Люцию). Нет, подожди! (С их помощью она делает несколько шагов.) Я думала, вы будете мне опорой в жизни. Так проводите же меня в могилу.

Они медленно ведут ее на авансцену и опускают в кресло с правой стороны.

Цецилия. Беги, Люция, беги! Зови на помощь, на помощь!

Люция уходит.

Стелла. Помощь мне уже оказана!

Цецилия. Не того я ждала, не на то надеялась!

Стелла. Ты добрая, терпеливая, надеющаяся страдалица!

Цецилия. Какая ужасная судьба!

Стелла. Судьба наносит глубокие, но часто излечимые раны! Раны, которые сердце наносит сердцу, которые сердце само наносит себе, — эти раны неизлечимы! И поэтому… дайте мне умереть!

Входит Фернандо.

Фернандо. Люция поторопилась, или ее слова правда? Скажи, что неправда, Цецилия, или я прокляну твое великодушие, твое долготерпение.

Цецилия. Сердце ни в чем не упрекает меня. Добрая воля дороже успеха. Поспеши за помощью! Она еще жива, она еще не ушла от нас.

Стелла (подымает глаза, берет Фернандо за руку). Я рада тебе. Не отнимай руки. (К Цецилии.) Дай руку и ты. «Все ради любви» было лозунгом моей жизни. Все ради любви, и смерть тоже. В самые блаженные минуты нашей жизни мы молчали и понимали друг друга (старается соединить руки обоих супругов), и сейчас дайте мне помолчать и отдохнуть! (Опускает голову на правую руку, лежащую на столе.)

Фернандо. Да, Стелла, помолчим и отдохнем. (Медленно подходит к столу с левой стороны.)

Цецилия (взволнованно). Люция не идет, никто не идет. Неужели ни в доме, ни по соседству нет ни души, как в пустыне? Возьми себя в руки, Фернандо! Она еще жива. Сотни людей вставали со смертного ложа, вставали из могилы. Фернандо, она еще жива. И если мы покинуты всеми, если здесь нет ни врача, ни лекарства, ведь есть же на небесах тот, кто нас слышит! (Становясь на колени около Стеллы.) Услышь меня, боже! Внемли моим мольбам! Сохрани ее нам, не дай ей умереть!

Фернандо берет левой рукой пистолет и медленно уходит.

(По-прежнему сжимая левую руку Стеллы.) Да, она еще жива; рука еще теплая, милая, милая рука. Я не отпущу тебя. Я сжимаю тебя со всей силой веры и любви. Нет, это не самообман. Горячая молитва сильней земной помощи. (Вставая и оглядываясь.) Он ушел, без слов, без надежды. Куда? О, только бы он не решился на тот шаг, на который его упорно толкала вся его бурная жизнь! Скорей к нему! (Уходя, оглядывается на Стеллу.) А ее, беспомощную, я оставлю одну? Боже правый! И в эти страшные минуты я разрываюсь между ними двумя и не могу ни разлучить, ни соединить их.

Вдали слышен выстрел.

Боже мой! (Хочет бежать на выстрел.)

Стелла (с трудом приподнимаясь). Что это? Цецилия, ты так далеко; подойди поближе, не покидай меня! Я так боюсь. О, как мне страшно! Я вижу кровь! Неужто моя кровь? Нет, не моя кровь. Я не ранена, но смертельно больна… И все же это моя кровь!

Входит Люция.

Люция. Маменька, помогите, помогите! Я бегу за помощью, за врачом, я разослала людей. Но, ах, как мне тебе сказать? Здесь нужна совсем другая помощь. Отец погиб от собственной руки; он истекает кровью.

Цецилия хочет бежать, Люция удерживает ее.

Нет, не ходите туда, маменька! Помочь ему нельзя, вид его приводит в отчаяние!