Эратийские хроники. Темный гном - Денис Лукашевич

Удар был что надо — Тараил, подпрыгнув на здоровой ноге, вложил в узкую линию клинка весь свой немалый вес. Даже самые лучшие доспехи из гномьей стали, закаленной в огне джаффских пиромантов, не выдержали бы подобного. Со всеобщими законами тварного мира не слишком-то и поспоришь, если ты только не величайший темный маг в истории человечества. К таким, как Магистр, отношение тех самых законов несколько иное. Более мягкое, если так можно выразиться.

От удара меч раскололся на три части, осколки пронеслись в воздухе, звякнули об стену, а один застрял в столешнице. Магистр качнулся, оступился, чуть не повалившись набок, но устоял. Рука его коснулась места, куда ударил клинок капитана. На блестящем металле не осталось даже царапины.

- Вот же дхар! - вымолвил он, и воздушная волна подхватила симаринца.

Подняла в воздух и швырнула об стену, превратив почетного рыцаря Ордена в безвольную тряпичную куклу. Он шмякнулся о камни и немедленно сполз на пол. Сегодня Тараилу досталось.

Цверг отметил это равнодушно, но в следующий миг швырнул в Магистра одно из своих знаменитых проклятий, сложив скороговорку из цвергского наречия и всеобщего языка. Против него даже всех сил Горгонадца было недостаточно. По крайней мере, по первости.

Сталь наруча потемнела, покрылась ржавыми потеками, драгоценные камни, вделанные в шляпки заклепок потускнели, некоторые упали и покатились по полу. И, видимо, Магистру было больно: он обхватил пальцами пораженное предплечье и с ненавистью — первой не показной эмоцией — посмотрел на Шмиттельварденгроу.

Рой черных кинжалов, образованных из праха и Тьмы, рассыпался перед чернокнижником невесомой пылью. Красивые холодные глаза обещали смерть, по возможности, медленную и страшную.

Интересно, как победить волшебника, который старше самого Королевства и могущественнее любого ныне живущего мага? Только если устроить какую-нибудь подлянку, только — вот беда — Горгонадец и сам был мастером подлянок. Нет, решил Шмиттельварденгроу, достаточно будет обычного цвергского смертного проклятья.

Но не успел гном произнести и слова, как произошло нечто, чего не мог предсказать даже Повелитель Тьмы. Нечто, выходящее за пределы его идеально разыгранной пьесы.

Лопнула свинцовая рама, посыпалось на пол дорогое стекло из песчаных пустынь Ливарэля и что-то маленькое и юркое влетело внутрь комнаты и в один миг оседлало Горгонадца. А самое главное, что спустя мгновение Шмиттельварденгроу узнал нового гостя.

14.

- Мать твою, Джеремия! Во имя всех демонов Бездны, что ты здесь делаешь?

Если Глазастик и услышал, то не подал даже виду. Больше того занимало, как удержаться на шее бешено приплясывающего Горгонадца и не попасться под появившиеся в воздухе над головой Магистра тонкие черные нити. Одна из них все же коснулась кожи гоблина и оставила после себя длинную кровоточащую полосу, но и этого он не заметил. В руке Джеремии появился кинжал, слишком большой для узкой гоблиничьей ладони.

Он нанес быстрый режущий удар, целясь в горло чернокнижника. Наверное, это бы сработало, но только тот успел поднять руку, заблокировать удар, и острие кинжала оставила на нижней челюсти короткий порез. Проступили бусины крови, красной, как у самого обычного человека.

Наверное, именно это и разозлило Магистра так, что нити Тьмы у него над головой сплелись в бешено вращающийся вихрь, в воздухе остро запахло грозой.

Чернокнижник сорвал со своей головы гоблина, как прицепившуюся к волосам колючку. Встряхнул хорошенько и скептически скривился: длинноухий выглядел не слишком героически. Рванье и грязь, зеленая кожа выцвела и побледнела, а длинные уши обвисли, как у грустного пса. Он попытался отмахнуться от хватки Горгонадца, но тот легко отбил тонкую гоблиничью руку. Кинжал покатился по полу.

- Букашка, - хмыкнул Магистр. - Храбрая букашка.

Он без замаха ударил Джеремию. Кулак пробил грудную клетку, брызнула кровь, обильно оросив полированную сталь. Гоблин судорожно дернулся и затих, вот только шевеленье его тела не прекратилось.

Ребра раскрылись, как огромная пасть и что-то напоминавшее длинную членистую руку с пальцами-когтями обхватило кулак Магистра. В раскрытой, как голодная пасть груди шевельнулось нечто еще, чужеродное и живое и из багряного месива выстрелило блестящее от крови копье — костяной шип на длинной хитиновой рукояти. Он молниеносно коснулся шеи чернокнижника и вновь скрылся среди развороченных внутренностей Глазастика.

Тело Джеремии выпало из разом ослабевшей хватки. Бухнулось на пол, дернулось, и дряблую кожу в несколько местах прорвали длинные членистые конечности. Костяные шипы проскребли и подняли мертвое тело вверх. Голова запрокинулась, челюсти раздвинулись, обнажая черные блестящие жвала, с которых капала едкая слизь. Она оставляла дымящиеся следы на мохнатой шкуре северного ревуна.

С невероятной скоростью тело на тонких ножках пронеслось по полу, прошелестели по камню безвольные руки и ноги — для твари, скрывавшейся внутри гоблина, его тело было всего лишь чехлом. Жвалы широко разошлись в сторону и лязгнули в опасной близи от ног Шмиттельварденгроу. Еще один рывок, и из развороченной раны вперед протянулись щупальца с выпуклостями суставов — с венчавших их шипов капал прозрачный яд.

Еще одно движение — и быть цвергу новой жертвой существа, вот только арбалетный болт успел раньше, пришпилив тело Глазастика к боковине письменного стола. Тварь заметалась, заскребла конечностями, оставляя на дереве длинные глубокие царапины. Ее агонию завершил Хорас, располовинив дергающееся тело гоблина. В последний раз ядовитые щупальца дернулись и безвольно опали черными веревками.

Шмиттельварденгроу плюнул в сторону существа. Кивнул командору.

- Во имя всех демонов Бездны, спасибо! Только не забывай про Магистра... Кажется, яда было все-таки недостаточно.

Да, Горгонадцу досталось неслабо. Его лицо покраснело, покрылось липкой пленкой пота, а на месте, куда его ужалил паразит из тела Глазастика, вздулся огромный синюшный волдырь. Рана на его вершине сочилась кровью и сукровицей.

Долго командора упрашивать не пришлось. Он подобрал то, что осталось от его меча: рукоять и короткий огрызок, торчащий из него. Приставил обломок к шее своего бывшего начальника и нынешнего врага.

Как ни странно, но ни страха, ни даже беспокойства в глазах Магистра не было. Лишь разочарование и капля боли.

- Убьешь меня — и кто будет сражаться с га'ханом? - произнес он с вымученной ухмылкой. - Его охраняет нездешняя волшба...

Произнести очередную речь ему не дали. Хорас с хрустом вогнал меч под подбородок, дернул в сторону, расширяя рану, и на уже так порядком измазанный Семипламенник самоцветов хлынула кровь пополам с гноем.

В воздухе лопнула невидимая струна — конец магии, источником которой был Повелитель Тьмы. И это было невероятно приятное ощущение, словно с плеч упал огромный камень. И командор тоже это почувствовал: на его лице застыло торжественное выражение древней статуи. Он победил. Чужими руками, но эта был его триумф.

15.

Снаружи...

Робур с облегчением выдохнул, когда над гребнями холмов появились копья и блестящие шлемы. Потом возникли плечи, укрытые девственно белыми плащами. Взревели кавалерийские рожки, развернулось огромное белоснежное знамя с вышитым золотом и серебром Пламенем Веры. Грянули оземь копыта могучих животных — отборных рысаков ортанской породы, широкоплечих и крепконогих. Закованная в блестящую броню, с развевающимися за спиной крыльями плащей неумолимой лавиной обрушилась вниз по склону кавалерия Ордена.

Паладины наступали ровным строем и с каждым шагом все убыстрялись и убыстрялись, переходя с нетерпеливой рыси на яростный галоп. Стальная волна набрала скорость и теперь ее уже ничто не могло остановить.

Поверх шлемов с белыми плюмажами и торчащими зубцами бронзовых семипламенников полетели арбалетные болты, вонзились в разворачивающийся строй гром-сотен. Им ответили слаженным залпом из крутоплечих луков. Стреляли напрямик, но паладины были словно заговоренные. Только присмотревшись, Робур понял, что упали несколько лошадей. Увидел, как опрокинулись назад всадники с торчащими в груди стрелами, но Орден наступал так слаженно, что стоило одному покинуть строй, как его место занимал другой и, сомкнувшись, лава двигалась дальше, вытянувшись клином, как огромный меч, готовый вонзиться во врага.

Ордынцы тоже умели воевать. Они растянули полумесяцем фронт. Его левый конец вырос по флангу, встречая атаку Ордена лицом к лицу. Сейчас бы сборной ораве рыцарей поднажать на правом фланге, а королевской гвардии поддержать мечами из центра... Робур не сразу почувствовал, как сжались кулаки в нетерпении. Вот она, победа! Он обернулся. Позади, у королевского лагеря застыли стальными изваяниями, украшенными королевской синью, рыцари с гордыми ястребами на знаменах. Почему они не двигались? Копыта степных лошадей, невысоких, лишенных грации эратийских жеребцов, уже грохотали по выпавшим из мертвых рук павезам, как по брусчатке, когда копья опрокинули задние ряды и огромные могучие скакуны не начали топтать уже их самих.