Происхождение партократии - Абдурахман Авторханов

Только на II съезде партии выяснилось, что Ленин и Мартов не единая сила, даже не параллельные силы, а силы, глубоко антагонистические. Там и родились из одной и той же идеологии два антипода, смертельно возненавидевшие друг друга: демократический социализм (меньшевизм) Мартова и диктаторский социализм (большевизм) Ленина. Но как бы неистово ни воевали между собой адепты новых «церквей» в русском марксизме, их лидеры соблюдали странным образом правила порядочной игры и иммунитет личной неприкосновенности. И после раскола Ленин и Мартов участвуют вместе на съездах партии, на которых делаются попытки вновь объединиться (IV и V съезды), участвуют вместе на Циммервальдской (1915) и Кинтальской (1916) конференциях, как «социалисты-интернационалисты», вместе участвуют на II съезде Советов (25-27 октября), вместе участвуют и во ВЦИК – всегда вместе и всегда против друг друга.

Единственный раз Мартов решительно и безоговорочно стал на сторону Ленина после июльских дней, когда Ленина обвинили в шпионаже в пользу Германии и Мартов это считал неслыханной клеветой. Он публично выступал в защиту Ленина, а VI съезду большевиков прислал приветствие, хотя тут же оговорил свое несогласие с методами партии и Ленина. На то, на что не был способен он сам, Мартов считал неспособным и Ленина. Ведь всю жизнь, при всех драках, интригах, расхождениях все-таки оба питались соками из одного идеологического древа – марксизма. Мартов был верующим марксистом, а Ленин – эксплуататором марксизма. Для Мартова, как и для Розы Люксембург, «нет социализма без демократии, как нет демократии без социализма», для Ленина демократия – фикция, социализм – отдаленная цель, а диктатура – средство на целую историческую эпоху. В фокусе внимания Мартова – вера во врожденные добродетели человека и в возможности усовершенствования его социальной этики. В фокусе внимания Ленина стоит другой человек – человек с врожденными пороками эгоизма, жестокостей, подлостей, которые можно и нужно использовать, чтобы сделать этого же человека беспорочным, по выражению И. Эренбурга, «ускомчелом» – усовершенствованным коммунистическим человеком.

Историческое поражение Мартова, как и меньшевизма в целом, вытекало из его догматической обреченности в оценке движущих сил и перспектив русской революции. Мартов был слишком добродетелен, чтобы стать динамичным политиком. Наоборот, Ленин был слишком рафинированным тактиком, чтобы считаться с таким «балластом» в политике, как «моральный кодекс» людей. Поэтому как политик Мартов не выдерживает сравнения с Лениным, но как человек он был для Ленина недосягаем, порою даже непонятен. Ленин на всю жизнь сохранил в себе какой-то таинственный комплекс своей моральной неполноценности по сравнению с Мартовым. Отсюда Ленин, выражаясь по Шекспиру, питал к Мартову «любящую злобу и злобную любовь». Поэтому психологически вполне понятно, что когда Мартов умер в Берлине в 1923 г., то от больного Ленина скрыли этот факт. Близкие к Ленину боялись, что у Ленина может случиться удар, если он узнает о смерти Мартова! Ленин узнал о смерти Мартова, когда сам он поправился от первого приступа болезни и ему было разрешено читать старые газеты.

Периоду хрущевского либерализма мы обязаны тем, что советский писатель и чекист Э. Казакевич (во время войны он был помощником начальника разведки армии) получил разрешение копаться в архивах Чека и ЦК и таким образом рассказал нам об одном интересном эпизоде взаимоотношений между Лениным и Мартовым, о таком эпизоде, упоминание которого в официальной истории считалось до сих пор табу. Названный писатель в 1962 году напечатал в «Известиях» рассказ о Ленине и Мартове. Рассказ называется «Враги». В примечании к рассказу сказано: «В этом рассказе описывается истинное происшествие». В чем же суть рассказа? 1920 год. Ленин – председатель правительства и живет в Кремлевском дворце, Мартов – подпольщик и живет, как аскет, на чердаке дома на Мясницкой улице, но Чека его усиленно ищет, чтобы арестовать и… через свою секретаршу Ленин вызывает к себе бывшую меньшевичку, некую Софию Марковну, которую он знал по эмиграции как близкого к Мартову человека, но теперь вступившую в большевистскую партию. Он дает ей задание:

«Я хочу вам поручить одно дело. Вы должны узнать, где Юлий (Юлий Осипович Мартов. – А. А.), повидаться с ним и передать ему от моего имени… нет-нет, не записывайте. Запомните. Вы же старая подпольщица. Конспираторша. А мы с вами теперь конспирируем… Итак, в пятницу, в одиннадцать часов вечера от первой платформы Балтийского вокзала отходит последний – заметьте, последний пассажирский поезд на Минск и Варшаву. Последний потому, что мы ожидаем буквально в ближайшие дни начала войны с Польшей… Если Юлий хочет, он может сесть в этот поезд, в шестой вагон, место пятнадцать. Там, в вагоне, будут знать. А не захочет, тогда пускай остается в подполье, это его дело… Меньшевики на всех парах идут к созданию антисоветского подполья. Юлия, своего лидера, они уже запрятали… Но терпеть антисоветское подполье мы не можем… Мартов враг потому, что он выступает против диктатуры пролетариата. Вы всего этого не говорите ему… Это бесполезно. Скажите ему только о поезде». Когда София Марковна спросила Ленина, обязана ли она будет докладывать Чека о местонахождении Мартова и, вообще, почему Ленин столь ответственное поручение не дает своему шефу тайной полиции Дзержинскому, то последовал ответ, который должен был показаться ортодоксальному большевику чудовищной изменой большевизму. Ленин сказал:

«Ни в коем случае вы ни мне, ни кому-либо не расскажете, где Юлий скрывается. Я вам просто запрещаю это мне докладывать. Даже Совнарком (правительство. – А. А.) не будет поставлен в известность о нашем разговоре». В ответе на вопрос, почему он это дело не поручает Дзержинскому и почему он действует за спиной правительства и партии, Ленин был обезоруживающе искренним: «Дело в том, что среди наркомов (министров теперь. – А. А.) есть люди, – как бы вам это сказать, – более решительные ленинцы, чем сам Ленин» (газ. «Известия», 21 апреля 1962 г.). София Марковна через Н. Суханова разыскала Мартова и передала ему поручение Ленина. Мартов воспользовался услугой друга-врага, уехал названным поездом и приступил в Берлине к изданию антиленинского журнала «Социалистический вестник». Интересно, что наследники Сталина и Хрущева, задним числом, от имени ЦК и советского правительства одобрили этот явно антисоветский акт Ленина. В «Советской исторической энциклопедии» за 1966 год сказано, – что Мартов «в 1920 году с разрешения ЦК РКП(б) и советского правительства уехал за границу» (СИЭ, т. 9, М., 1966, стр. 151). Разумеется, такого разрешения никогда не давалось и не могло быть дано, что ясно видно из рассказа об этом «истинном происшествии».

Труднее оказалось Ленину избавиться от лидеров эсеров. Эти ни о какой эмиграции думать не хотели. Ленину, по его словам, не так страшна была русская буржуазия во главе с Милюковым, как страшны были главари «мелкобуржуазной демократии» Мартов и Чернов, которые действуют, по Ленину, «частью по глупости, частью по фракционной злобе на нас, а главным образом по объективной логике их мелкобуржуазно-демократической позиции» в пользу Милюкова (Ленин, 4-е изд., т. 32, стр. 481).

Гораздо труднее и продолжительнее оказалась борьба с партией эсеров, члены которой убили Володарского, Урицкого, ранили Ленина, поднимали восстания. Кремль решил сокрушительным ударом обезглавить партию эсеров. 28 февраля 1922 года ГПУ производит повальные аресты и предает суду Верховного трибунала 47 членов ЦК и активных деятелей партии эсеров по обвинению в «заговоре» против советского правительства. Это означало, что всем арестованным виднейшим вождям двух русских революций – 1905 и 1917 гг. – неминуемо грозит смертная казнь. Демократическая и рабочая печать во всем мире подняла против этого широкую кампанию. «Заграничная делегация партии социалистов-революционеров» опубликовала в газете «Голос России» в Берлине от марта 1922 года воззвание «К социалистическим партиям всего мира». В воззвании указывалось, что большевики решили физически уничтожить своих противников путем фальсификации обвинения в контрреволюционной деятельности самой революционной из всех русских революционных партий. Призыв был подхвачен всей мировой печатью. Даже некоторые западные лидеры Коминтерна присоединились к протесту (К. Цеткин и др.).

Ленину пришлось согласиться на созыв совместной конференции трех Интернационалов – II, II 1/2 и III Интернационала – по вопросу о суде. На конференции от Коминтерна и ЦК РКП участвовали Бухарин и Радек. Лидер английских лейбористов Макдональд от имени II Интернационала потребовал от представителей Коминтерна и ЦК РКП гарантию, что к арестованным не будет применена смертная казнь и что председатель II Интернационала Вандервельде будет допущен в суд в качестве защитника подсудимых. Бухарин и Радек эти условия приняли, что вызвало решительное недовольство Ленина. В статье «Мы заплатили слишком дорого» Ленин писал, что «наши представители поступили неправильно, приняв эти два условия», но все-таки Ленин, хорошо чувствуя возмущение общественного мнения во всем мире преданием суду старых русских революционеров, добавлял: «Но я думаю, что рвать подписанного соглашения нам не следует» («Правда, 11 апреля 1922).