Власть молнии - Олег Авраменко

Читрадрива объяснил, что так говорят все анхем, и письменность у них похожая.

– Анхем… Странное название, – протянул учитель. – Очень похоже на обыкновенное «мы»… или на анашим – «люди». Не правда ли?

Все подтвердили, что так, похоже.

– А где вы живёте?

– В Орфетанском крае и окрестных державах.

– Орфетанский край? – удивился Нахум и, теребя пышную пепельно-седую бороду, забормотал:

– Орфетанский, Орфетанский…

– Может, Офирия? Эпир, – подсказал старый Моше. – Я так сразу и подумал.

– Возможно, – пожал плечами Читрадрива. – Ведь так выговаривают чужаки. Вот, например, вас они зовут иудеянами. Я и нашёл вас не сразу оттого, что не узнал знакомого слова. – Таким ответом он рассчитывал лишний раз оправдаться в глазах сородичей.

– Твоя правда, чужаки искажают наши слова… Ладно, Эпир или не Эпир, а все мы родственники, все Абрахамовы дети, – решил старый учитель. – Итак, гость издалека, мой дом открыт для тебя. Омоем же руки и пойдём обедать.

Правду сказать, после позднего, но скудного завтрака в доме сотника перекусить ещё раз было нелишним. Тем более, что его вряд ли станут просто кормить, а начнут расспрашивать о родине. Значит, исхитрившись можно будет и самому разузнать то, что его интересует.

Обедали одни мужчины, женщины лишь прислуживали. Читрадрива так и не понял, является это правилом, или же на сегодня было сделано исключение ради него. Во всяком случае, сбрасывать со счетов последнюю возможность не следовало. Он осторожно присматривался к этим людям, пользуясь камнем перстня, пытался определить их настроения, а если получится, то и мысли. И очень скоро понял, что присутствующие, в свою очередь, изучают его самым внимательнейшим образом.

Скоро он получил наглядное тому подтверждение. На стол в изобилии подавали различные блюда, и учитель Нахум, Моше, Мордехай и Мешулам зорко следили, как и что будет брать гость. Читрадрива понимал, что это своеобразная проверка и, во избежание возможных казусов, сам просил хозяев позаботиться, чтобы его тарелка не пустовала. Видя это, Нахум вдруг спросил:

– А не положить ли тебе жареной свинины?

Читрадрива узнал слово «хазер» и понял, чей разговор слышал, сидя в порубе. В то же время он почувствовал, как напряглись остальные. Палец с надетым на него перстнем точно онемел, на душе стало как-то неуютно, противно. В общем, дело ясное: жареное свиное мясо – это очередная ловушка. И, судя по повисшему в воздухе напряжению, довольно крупная. Кстати, Данила Романович что-то там говорил о пристрастии Карсидара к свинине. Уплетает за обе щеки, что ли, – и это было отнесено в подтверждение его слов о потере памяти в детстве…

«Нет, нельзя же весь обед играть в подозрительность!» – решил Читрадрива, которому всё это порядком действовало на нервы. Он и без того постоянно находился в напряжении, сосредоточившись на камне. И вот вспомнив, что орфетанцы осуждают анхем за поедание конины, он с самым невинным видом сказал:

– Будешь у нас в гостях, учитель, я тебя варёной кониной попотчую.

Все так и покатились со смеху, один Моше спросил серьёзно:

– А вы в Офирии любите конину?

– Как и вы, – парировал Читрадрива, чувствуя, что конину здесь точно не едят.

– И всё же… – пытался настоять Моше, но учитель не дал ему договорить.

– Перестань, Моше, хватит. Разве не видишь, что наш гость пошутил? Конское мясо едят только дикие ордынцы, что движутся сюда с востока, да хранит нас Адонай от беды! – и, воздев руки к потолку, Нахум что-то тихо шепнул.

После такой «проверки» атмосфера за столом стала более непринуждённой. Читрадрива решил даже, что сюрпризы у хозяев закончились, и можно уже вплотную приступать к осторожным расспросам. Но не тут-то было! Главная неожиданность ждала его впереди – когда обед близился к концу, к учителю пришёл ещё один иудеянин, которого представили как Шмуля, купца из Вероны.

– Вот Верона гораздо ближе к Офирии, чем Киев, – заметил Мешулам. – Так что вы, можно сказать, соседи.

На тебе! Надо же было так влипнуть! Ведь Читрадрива не имел ни малейшего понятия насчёт того, что это за страна…

А Шмуль учтиво раскланивался, всячески извиняясь за опоздание: мол, родственники никак не отпускали. И он искренне обрадовался «почтенному учёному из Эпира», хотя тот лишь любезно кивнул в ответ, сделав вид, что всецело поглощён фаршированной курицей. На самом же деле Читрадрива почувствовал, что нового гостя крайне заинтересовал перстень Карсидара. Он так и пожирал глазами необычный камень, потускневший в рассеянном комнатном свете. Читрадрива обдумывал, как бы поделикатнее начать расспросы.

Однако все его планы пошли насмарку. Шмулю принесли воду для омовения рук, подали вино и еду, а Читрадриву попросили сказать тост. Но стоило ему произнести несколько слов, как новый гость перебил его:

– Прости, но у тебя совсем не сефардское произношение! – и вслед за тем произнёс несколько фраз.

– Я ведь предупредил, он понимает лишь священный язык, – сказал учитель Нахум, из чего стало совершенно очевидным, что он намеренно пригласил на обед Шмуля.

В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь Читрадривой, который, так и не договорив тост, принялся есть как ни в чём не бывало. Внутренне же он был предельно собран, приготовившись к самому неожиданному повороту событий. Но пока что особых поводов для беспокойства не было. Да, его вновь заподозрили. Ну и что?! До сих пор он не заметил ни малейших признаков того, что иудеяне владеют чем-либо похожим на хайен-эрец или чтение мыслей. А раз так, Читрадрива мог не только предугадать малейшую попытку причинить ему зло, но и мигом обездвижить всех присутствующих. Тем более с камнем…

А вот с камнем как раз загвоздочка! Почему Шмуль обратил на него столь пристальное внимание? Это ведь больше, чем простое любопытство. Определённо, он что-то знает про перстень! Эх, сюда бы Карсидара с его умягчённой способностью проникать в душу…

Внезапно Читрадрива похолодел. Вдруг этот купец может подействовать на него через его же перстень?! Хотя, конечно, вряд ли, но от такой каверзы он не застрахован…

– Любезный Читрадрива, – прервал, наконец, молчание учитель Нахум. – Я открыл перед тобой двери своего дома, как того требуют законы любви к соплеменнику. А вот ты продолжаешь хранить какую-то тайну. Скажи, кто ты на самом деле? Да, ты разговариваешь на священном языке и понимаешь наши письмена, но простые языки тебе недоступны. У тебя совершенно чуждое нам имя. Я даже затрудняюсь сказать, какому народу оно принадлежит.

– Персиянское, – предположил Мешулам.

– Не похоже, – усомнился Мордехай.