Власть без славы - Иван Лаптев

Мы действительно не раз говорили об этом. Во время одного из таких разговоров коснулись политической судьбы Берия и Маленкова. Вся власть, мыслимая и немыслимая, была после смерти Сталина в их руках. Возглавив исполнительные структуры, один — председатель правительства, другой — его первый заместитель, они отдали Хрущеву не самый важный, по сталинским временам, пост — Генерального секретаря ЦК КПСС. При Сталине он, возможно, и был не самым важным, сравнивать очень трудно — «отец народов» был над всеми постами. Но его наследники не учли, что весь аппарат государственных и общественных структур — это, по сути дела, партаппарат. Тот, кто контролирует аппарат, контролирует кадры, а кадры, как заявлял Сталин, «решают все». Н. С. Хрущев получил контроль над этим всеобъемлющим аппаратом, и мы знаем, что произошло потом: партия «скрутила» и КГБ, и правительство. Мне казалось, что Горбачев очень чутко реагировал на все колебания в системе «партия — государство». Будь на посту генсека другой человек, КПСС даже в первой половине 1991 года еще могла бы заблокировать, казалось, так далеко продвинутую политику новых рубежей.

Президент продолжал:

— Разве ты не видел, какая война шла на каждом Пленуме ЦК? А на двадцать восьмом съезде? Ты это тоже видел. Надо было терпеть, надо было держаться, даже когда на меня чуть ли не с кулаками шли. Но я добивался одного — чтобы номенклатура поняла: либо партия изменится, либо сойдет со сцены. Для многих секретарей оказалось легче сойти со сцены, чем допустить хоть какие-то перемены. Поэтому я сегодня еще больше убежден: мы правильно сделали, начав с политических реформ! Вся история нашего советского общества отмечена тем, что у нас политика давит любую экономику, а уж о демократии и говорить нечего. Разве мы этого не знаем? Сколько раз пытались начать реформы, а результат? Все разбивалось о партийные политические структуры. Они должны были либо измениться, либо уйти. Либо раздавить всю перестройку. Сегодня их заставили уйти. Неужели ты думаешь, что я не предполагал такой вариант? Да главное в перестройке было — передать власть от партии к легитимному парламенту! И только круглый идиот поверит, что я вдруг стал препятствовать этому, что я разваливал партию для того, чтобы все вернуть назад…

К сожалению, вошел дежурный секретарь и что-то сказал Горбачеву. Я и сейчас, как в замедленной съемке, вижу его переходящим к рабочему столу, поднимающим телефонную трубку. Мы хотели выйти, он махнул рукой: сидите. Возвращаясь на прежнее место, коротко бросил: «Назарбаев».

Думаю, что нестандартная реакция Михаила Сергеевича на мои рассуждения о «ловушке» вызвана была совсем не ими, не рассуждениями. Очевидно, у Горбачева уже была какая-то информация о том, что задержанные по делу ГКЧП начинают «подбрасывать» заявления о его причастности к августовским событиям: он якобы все знал, все мог изменить или отменить, сам путч был его спектаклем и тому подобное. И безусловно, он понимал грозную силу таких заявлений, которые, кроме всего прочего, придавали Ельцину дополнительную мощь в его борьбе с Центром. Парадокс состоит в том, что и в наши дни информации на эту тему не прибавилось и яснее она не стала.

Вот как описал первый визит путчистов в Форос начальник личной охраны президента СССР В. Медведев:

«…Мне позвонил дежурный по объекту:

— Владимир Тимофеевич! Пограничникам поступила команда: через резервные ворота дачи никого не выпускать!

— От кого поступила команда?

— Не знаю.

Я стал выяснять, и в этот момент в кабинет ко мне вошли оба моих начальника — Плеханов и Генералов… Мы поздоровались, и я сразу же спросил:

— Кто отдал команду перекрыть выход?

— Я, — Плеханов улыбался. — Не волнуйся, все в порядке.

Когда на объект приезжает начальник управления, все бразды правления переходят к нему, он имеет право отдавать любые распоряжения любому посту.

— К Михаилу Сергеевичу прилетела группа, пойди доложи.

— А кто приехал? По какому вопросу? Как доложить?

…Он назвал прибывших — Шенин, Бакланов, Болдин, Варенников. Перечень имен исключал всякие подозрения, больше того — успокаивал… Все свои. Самые, самые свои.

Плеханов остался у меня в кабинете, в гостевом доме, остальные находились в комнате отдыха. Я направился к Михаилу Сергеевичу…

— Прибыла группа. — Я назвал по именам. — Просят принять.

Он удивился:

— А зачем они прибыли?

— Не знаю.

Горбачев надолго замолчал…

А я отправился к себе в кабинет.

В кабинете у меня по-прежнему сидел Плеханов. Я сказал, что приказание выполнил, доложил, но Михаил Сергеевич не сказал ни «да», ни «нет».

Плеханов сам повел группу к Горбачеву.

…Вскоре вернулся.

— Что случилось-то? — снова попытался я выяснить.

— Да дела какие-то у них.

…Я снял домофонную трубку. У Горбачева должен загореться огонек, если он на месте — поднимет трубку… Но Плеханов объявил:

— Не трогай. Телефон не работает.

Тут я понял: хрущевский вариант. Вся связь отключена.

Мы вышли на улицу, остановились возле нашего подъезда. На выходе из гостевого дома появились визитеры. Плеханов громко, через дорогу, спросил:

— Ну, что там?

Болдин также громко ответил:

— Да ничего… Нет, не подписал.

Для меня, как начальника охраны, главный вопрос: угрожало ли что-нибудь в тот момент жизни президента, его личной безопасности? Смешно, хотя и грустно: ни об угрозе жизни, ни об аресте не могло быть и речи.

Прощаясь, обменялись рукопожатиями. Делегация вышла от Горбачева хоть и расстроенная, но, в общем, довольно спокойная…"[38]

Значит, все-таки ездили что-то подписывать… Указ о чрезвычайном положении? Отречение? Или Медведев ошибается. Ответ дает сам Горбачев.

Из протокола его допроса:

Вопрос. Они документов никаких не представили?

Ответ. Нет, документы мне не предъявлялись… Бакланов мне заявил примерно следующее: «Михаил Сергеевич, да от вас ничего не потребуется. Побудьте здесь. Мы за вас сделаем всю грязную работу…» Я еще раз повторил, что ни на какие авантюры не пойду, никому полномочий не передам, никакого указа не подпишу.

Варенников сидел напротив меня: «Подайте в отставку!» Я ответил, что этого не будет.[39]

Чтобы опытнейший политик с университетской юридической подготовкой ни с того ни с сего заговорил о некой передаче полномочий, о неком указе, который ему «не предъявлялся» (обратите, кстати, внимание на промах следователей: они спрашивают о представлении документов, Горбачев отвечает о предъявлении, и следователей это, очевидно, удовлетворяет), — не могу поверить. Маршал Язов подтверждает, что «поехали, чтобы предъявить ультиматум президенту: или сдавайся, или будешь изолирован», «сказали, что неплохо бы вам, Михаил Сергеевич, уйти в отставку или временно поболеть".[40]