Издалека - Константин Бояндин

Не отвлекаясь и стараясь ни о чём не думать, Норруан отыскал взглядом тусклое зеркало с пейзажем Зивира по ту сторону, и ринулся в него с разбегу.

Он ощутил слабое жжение, едва коснулся рукой слабо заметного отражения. И жаркое пламя охватило всё его существо.

Прошла целая вечность, прежде чем он осознал, что стоит перед собственным рабочим столом и смотрит на только что написанные им самим строки. Чернила не успели просохнуть.

Дверь кабинета была распахнута настежь.

Норруан бегом кинулся к дальнему концу обеденного зала, откуда можно попасть на крепостную стену. Он ощущал, что времени не осталось совсем.

Шассим выглядел встревоженным.

— Похоже, что часть книги всё же доставлена по назначению, — мрачно сообщил он. — Никто в точности не знает, что за этим последует, но ничего хорошего ждать не стоит.

— Очень ободряет, — заметил монах. — А вот у меня кое–что есть.

Он показал лист бумаги, на котором находился список. Унэн переписал все имена, появившиеся на странице Книги, решив, что оригинал, по некоторым соображениям, лучше никому не показывать.

Первым в списке значился некто Норруан из Эммерга.

Вторым — лично Сунь Унэн.

Далее шли семь имён, которые монаху ничего не говорили.

Последним в списке был Хиргол Валемийский, тот самый таинственно исчезнувший спутник Тнаммо, останков которого так и не нашли.

— Очень интересно, — в голосе флосса появилось удовлетворение. — Просто прекрасно. Вот она, Семёрка. В полном составе.

— Кто–то говорил, что они отказались от своих имён и всё такое прочее.

— Это не имеет большого значения. Отказаться от имени — не значит уничтожить имя. Оно просто стирается из окружающего мира… становится недоступным, невидимым. Если его узнать, человек вновь станет достижимым.

— И уязвимым, — закончил монах.

— И уязвимым, — согласился Шассим. — Я немедленно отправляюсь на Совет. К слову — я действительно в нём не состою.

Монах моргнул несколько раз. Он не сразу понял, о чём речь.

— Тебя пригласили туда, чтобы убедить меня содействовать, — вынес вердикт Унэн, хмыкнув. Тоже мне, дипломаты.

— Так они и считают, — подтвердил флосс, но перья на его лице отражали улыбку. — На самом же деле мне просто любопытно. Ты очень помог, Унэн! — и флосс исчез в открывшемся на миг портале.

— Хотел бы я, — проворчал монах, — чтобы это действительно было так.

Первое, что поразило Норруана — воздух. Воздух казался необыкновенно целебным, чистым, живым. Конечно, это была иллюзия: Владыка знал, что вблизи Океана воздух не мог быть ни свежим, ни целебным: испарения от мёртвой воды Реки ощущались даже при значительном разбавлении.

И всё же первые несколько минут пребывания вне стен Замка Норруан стоял, прикрыв глаза и наслаждаясь воздухом. Ощущением того, что жив. Разумеется, Зивир остался Зивиром и бесконечный круг всё ещё не выпускает Норруана из цепкой хватки, но по сравнению с «залом ожидания» Зивир — лучший из миров.

Затем до слуха дошло эхо боевого клича, донёсшееся с севера, и Норруан моментально очнулся. Да. Конечно. Круг близок к точке, когда появляется призрачная надежда спрыгнуть с колеса. Нельзя терять времени. Поправив плащ и меч в изящных ножнах (надо как–нибудь проверить, не заржавел ли от бездействия), Норруан взлетел на крепостную стену, ощущая себя всемогущим. Да так оно и было — вся его сила восстановилась в течение нескольких секунд — стоило несколько раз вдохнуть здешний воздух. Не он ли и был причиной такого могущества?

Гость стоял примерно на том же месте, что и раньше. Даже поза его была почти что той же. Он смотрел вниз, где располагалась трясина, последняя из преград на пути к Моррон. Норруан знал, на что именно обращено внимание Гостя. Вернее, этого Гостя. Поскольку где–то там бредёт, преодолевая последние футы, другой Гость. Осталось всего несколько минут.

— Сколько нам ещё осталось? — спросил Норруан, приближаясь быстрым шагом.

Гость обернулся, но не вздрогнул. Он успел многому научиться, подумал Норруан. Лицо Гостя изменилось, теперь оно отражало не просто отвращение и неприязнь к неожиданной ловушке, в которую он угодил; теперь в нём виделось понимание — то, которое обычно приходит слишком поздно.

— Немного, — Гость указал куда–то вниз. — Минуты три или четыре.

— Выбор невелик, — Норруан встал шагах в трёх от собеседника. — Я подозреваю, что разорвать круг можно, но действовать надо в последний момент.

— Что я должен сделать?

— Удержать того, не позволить ему «победить» в очередной раз. Иначе, увы, всё сначала.

Послышался едва слышимый скрип входных ворот.

— Возьмите это на память, — Норруан снял с пояса меч вместе с ножнами. — Я боюсь, что мне нечего больше дать, а слова недолговечны.

— Благодарю, — Гость слегка наклонил голову и вручил Норруану свой походный нож. Норруан принял его серьёзно и также поклонился. После чего бросил очередной взгляд на ощетинившиеся пиками и штандартами мёртвые стёсанные холмы. Воинство ждало. Не подозревая, сколько тысяч раз оно уже ожидало победы… Счастливые люди. Всё им известно, всё понятно, не существует ненужных тайн.

— Норруан, — произнёс неожиданно Гость. — Что происходит… там?

— Скука, — ответил Норруан, не оборачиваясь, и лицо его потемнело. — Смертельная скука, приятель. Очень не советую там появляться.

И заметил, как призрачный силуэт взбежал на северо–восточную лестницу. Увидел Норруана и молча кинулся к нему, выхватывая на бегу оружие.

— Ну что же, — Норруан поправил плащ и усмехнулся. — Пора.

Гость кивнул и в тот же миг его двойник слился с ним.

Словно яркое солнце вспыхнуло в голове у Науэра. Праведный гнев и ощущение триумфа вытеснили все остальные мысли… только гнев и торжество не принадлежали ему. Они принадлежали всем тем, кто сейчас выстроился у холмов, чтобы увидеть решающий момент схватки. Руки сами собой схватили меч.

Тот, что подарил ему Владыка.

Тело, соскучившееся по оружию, охотно повиновалось чужому порыву. Видеть, как вокруг всё происходит без твоего участия — словно во сне — было забавно, и Гость не сразу вспомнил, что его ждёт в случае победы.

«Нет!» — крикнул он изо всех сил; крик был скорее мысленным, чем телесным. Его собственный страх наконец–то проснулся и то, что оказалось не под силу сосредоточению, подточенному ожиданием, стало возможным благодаря дикому, неуправляемому страху перед новым витком нескончаемых подвигов.