Жизнеописание Петра Степановича К. - Анатолий Вишневский

Посреди луга стоял мальчик лет двенадцати в вышитой украинской рубашке, махал им рукой и что-то кричал, а что – нельзя было расслышать.

И я не разглядел, – сказал Петр Степанович, – кто он: я или ты.

Примечания

1

Прославляемые ангелами.

2

Сначала казалось, что Петр Степанович… Может, оно так и было вначале… А потом от утратил бдительность… Не понимает требований момента… Какая-то политическая близорукость… Комиссия считает, что он больше не может возглавлять хозяйство… (укр.)

3

А это нужно было делать? (укр.)

4

Вы видели этот рисунок вашего сына? Как это понимать? (укр.)

5

Никак не понимает (укр.)

6

– Какого цвета, по вашему мнению, это море?

– Синего.

– Голубого.

– Ну, голубого.

– А лодка какого цвета?

– Лодка желтая.

– И солнце желтое?

– А какое же оно должно быть?

– Это что же, у вас в семье такое желто-голубое настроение? Других цветов нет? Да это же настоящий желто-голубой флаг!

– А мне кажется, что это лист из школьной тетради.

– Ну, я вас предупредил, Петр Степанович. Как директор школы я должен быть бдительным, (укр.)

7

Западные районы Харьковской области бедны поверхностными грунтовыми водами, поэтому там просверлены артезианские скважины. Эти скважины не обычные, вода из них сама поднимается выше поверхности земли. Трубы в этих скважинах заканчиваются метра на три над поверхностью земли, их концы загнуты вниз. Вот водичка из них сама собой и течет день и ночь. И вытекает ее, как я подсчитал, не менее пятнадцати миллионов литров за сутки. Это 1,5 миллиона ведер в сутки, наносящих огромный ущерб населению и государственным учреждениям тем, что заливаются большие площади огородных и пахотных земель, а главное, создаются антигигиенические условия для населения. И к тому же, возможно, эта вода пригодна не только для питьевых и хозяйственных нужд, но она еще и лечебная. Изучив этот дело, я, в силу своих служебных обязанностей, не мог не поднять вопрос о запрете хищнического метода эксплуатации артезианских скважин и об устройстве на них водоразборных колонок. С этого и начались мои злоключения.

8

Я разговаривал с одним моим знакомым из курских агрономов, так он говорит

9

О чем это говорит? Это говорит о том, что люди, когда их не так лечат, то они кричат, а наша земля – она не кричит, не жалуется, что с ней не так обходятся. Среди совхозной хозяйственной касты – крепкая спайка, на каждом шагу встречается протекционизм. Против агрономов-хозяйственников в совхозах ведутся преследования со стороны «практиков», и так как этих практиков больше, то почти всегда агронома уложат «на четыре лопатки». Практики – люди, которые скорее могут перешагнуть через свое самолюбие в принципиальных вопросах, они не так реагируют на моральные боли, когда им приходится выслушивать те или иные, заслуженные или незаслуженные замечания со стороны высшего начальства, а потому эта категория хозяйственников более живуча, более «приемлема» для начальства. У агронома есть свои взгляды, инициатива, он хочет, чтобы с ним считались как со знатоком в той специальности, какую человек изучал, а в сахарной промышленности сейчас больше «пожирай начальство глазами, а разговаривать не смей!»… А если агроном заартачится, его выживут все равно: мало ли к чему можно придраться в хозяйстве!

10

протекционизм, часто связанный с национальностью. Можно проследить на некоторых сахарных заводах такие случаи, что когда прослужит четыре или пять лет на одном заводе администратор или управляющий, директор, вообще влиятельный человек, скажем, по национальности поляк, то мы можем наблюдать, как на тот завод постепенно приплывают тоже поляки, которых за срок в четыре-пять лет можно насчитать десятки. А до того времени поляков не было. Я не хочу здесь быть врагом нацменов, но говорю, что если рассматривать под углом зрения принятия на должность, то безусловно это одна из болячек того же нездорового протекционизма.

11

Конечно, есть еще много неприятного в нашей жизни, но мы уже видим, что наши дети будут жить лучше нас. А будет ли это лучше? Я даже иногда сочувствую им. Бедные, дети, бедные… Днепростан построим, Волго-Донской канал прокопаем, Свирскую станцию соорудим… всю славу заберет себе наше поколение… Правда, говорят о бесконечности мира, и хорошо еще, если наши дети не долетят в 2000 году до Луны. Надо представить себе, какими бедовыми должны быть наши внуки! Прилетит наш внучок на Луну (а он должен это сделать, потому что земную славу мы всю заберем), оглядится там, сделает кое-какие замеры и вернется на землю с докладом «Луна, ее почва и перспективы ее использования для земледелия». Далее пойдут «Проблемы землеустройства и переселения с Земли на Луну беднейшего крестьянства» – и так далее… Если же случится, что мы теперь полетим на Луну, то все равно можно быть спокойными за наших потомков, потому что мир безграничен, а творчество необъятно, и помимо Луны есть еще до черта разных там Марсов, Меркуриев, Венер, Нептунов и прочих звезд.

12

Тут снова дает о себе знать сложный для Петра Степановича выбор между предлогами из и с.

13

«Пусть низок я, но ввысь мой путь ведет»! (Тоже Шекспир, если верить переводчику).

14

Идут дожди. Холодные осенние туманы клубятся вверху и спускают на землю мокрые косы. Плывет в серой безвестности тоска, плывет безнадежность, и тихо всхлипывает печаль. Плачут голые деревья, плачут соломенные крыши, умывается слезами убогая земля и не знает, когда улыбнется. Серые дни сменяют темные ночи. Где небо? Где солнце? (укр.)

15

Приятно, что есть на свете люди, которые беспокоятся обо мне, но мне сейчас никакая помощь не нужна. Двести десять рублей пенсии, конечно, не очень много, но есть кое-какие резервы. Поэтому выкинь из головы мысли о помощи мне. Сейчас у нас ходят слухи, что некоторым категориям пенсионеров, например, академическим, намного уменьшат пенсии, до размеров 700-1000 рублей, а другим, к которым отношусь и я, наоборот, повысят до 300–350 рублей. Это бы меня вполне устроило. Поживем – увидим. Ты спрашиваешь о Наталье. Она купила себе дом в Сорочинцах, пускает квартирантов, получает с них небольшую плату, а за продуктами (в основном за молоком) ходит к сыну Ивану, агроному. Так что сноровистой невесткой она почти не общается. Первая жена Ивана умерла, а вторая, из вдовиц, такая, что всем чертям шею свернет. Дочь Натальи Елена кончает отбывать наказание и должна вернуться осенью. О сыновьях, Петре и Василии, ничего не слышно, считают, что погибли. Я раньше думала поехать в Киев хлопотать по нашему делу но на днях пошлю в Верховный Совет в Киев это ходатайство в письменный форме. А дальше дела покажут.