Пути Деоруса - Пётр Машьянов

едва различим, он виделся мутным пятном красного света. Оказавшись здесь, Ганнон ощутил настоящий жар. Его провели лишь до середины этого помещения, и с каждым шагом зной нарастал, делаясь нестерпимым. Тюремщики, обливаясь потом, ускорили шаг. Они направлялись к широкому проему в левой стене пещеры.

Несмотря на жару, проход охраняли двое гвардейцев. Один из них зачерпнул воды из бочки и вылил черпак себе на голову. Второй стоял чуть внутри проема, где было немного полегче. Плавной, но быстрой походкой их обогнала женщина, которую гвардейцы называли ведьмой. На ней не было ни капли пота, она огибала и уворачивалась от сновавших тут и там рабочих, те как будто вовсе не замечали ее.

Голый по пояс бородатый мужчина – по виду мастеровой – направился навстречу конвою и тоже оказался у прохода. Стражник тут же выступил из глубины, обнажив меч и направив его на подошедшего аторца.

— Потом отдашь, не видишь, что ли? Не до того сейчас, — бросил один из сопровождавших Ганнона неосторожному работяге, что пятился назад, подняв перед собой ладони.

Перед тем, как стражники и пленник свернули в боковой проход, Ганнон успел хорошенько рассмотреть дальний конец пещеры. Подойдя ближе, юноша понял, что это был за источник света: там, посреди кузнечных механизмов, текла лава. Поток светящейся, неестественно густой жидкости выходил на поверхность там, где пещеру расширил человек. Лава ползла поперек помещения и снова уходила в глубину. «Значит, мы под рощей, — морщась от боли в затылке, решил Ганнон. — Да, уголь им тут и правда не нужен». Металлические трубы тянулись с потолка к рабочим местам. Время от времени кто-то из трудящихся там людей открывал поток и исчезал в клубах пара.

Заключенного ничто не роднило с его тюремщиками, но, проскользнув в боковой проход, все трое вздохнули с облегчением. Портал был в левой стене пещеры, и свернули они тоже налево. Значит, они идут вглубь горы. Дорога оказалась вдвое длиннее, чем путь по пещере, и вновь лестница… Смешно было об этом думать, но после лесного путешествия ноги уже порядком устали. «Вот бы сейчас оказаться на столбовом дворе», — грустно усмехнулся про себя Ганнон, ставя ногу на очередную ступень.

Эта лестница шла вверх и оказалась куда протяженнее первой. Ноги болели немилосердно, но зато становилось прохладнее. Судя по всему Ганнон и его конвоиры поднялись выше уровня земли и были в тверди горы. Они вошли в просторный – хоть его и было не сравнить с пещерой внизу – круглый зал, из которого вело множество дверей. Здесь все было рукотворным: вырубленные в камне стены были неестественно гладкими, да и само помещение тоже было идеально ровным. Зал был хорошо освещен, хоть Ганнон и не мог определить источник. От отвратительного запаха, царившего здесь, подкатила рвота, он был странно знакомым, но не получалось вспомнить откуда.

Гвардейцы с пленником остановились, когда к ним навстречу вышли двое в темных одеждах: уже знакомая ведьма и молодой мужчина. Он протянул вперед тонкую руку, покрытую бугристыми шрамами, и проговорил:

— Он устал. Этого человека придется пропустить.

— Этого?.. — гвардеец сперва не понял, о чем речь, но быстро сориентировался. — Приказ лорда Корба ясен. Всех подозрительных – проверять.

Пока двое сверлили друг друга взглядами, Ганнон подумал: «Говорит имя вожака, значит, не думает, что я буду жить… Вся надежда на ведьму». В конце концов молодой культист все же сдался, и солдаты ушли в сторону одной из дверей. Ведьма тронула руку своего собрата и тихо произнесла:

— Иди с ним в святилище и подтверди нашим. — Она говорила на Део, культист в ответ только нахмурился. — Иначе не отдадут, будет, как тогда… Я присмотрю. И проверю его заодно.

Нехотя мужчина выполнил ее просьбу и отправился следом за людьми Леорика. Он нагнал гвардейцев у одной из дверей. Это был единственный проход, который стерегли не другие солдаты, а фигуры в черных робах. Женщина оглянулась по сторонам и подошла к пленнику вплотную.

— Не хотел оставлять меня одну, даже он уже не доверяет мне, — прошептала ведьма Ганнону, кивком указывая на скрывшегося за дверями собрата. — Хотя сейчас им не до того… Но нет худа без добра, именно поэтому меня отправили возиться с людишками, а так бы ты был мертв. — Ганнон только приоткрыл рот, но она не дала ему вставить слово. — Здесь нас уже много, так что забудь пока про побрякушки Коула. Их я как будто проверила. Перед тем, как тебя поведут в камеру, ударь меня хорошенько по лицу, понял?

Ошарашенный юноша едва дернул подбородком, подтверждая, что да, он понял. И вовремя: к ним уже возвращались культист и стражники. Последние вели под руки сгорбившегося молодого человека. Чуть ниже Ганнона, он был еще более худым. Кожа была не просто бледной, а молочно-белой, при этом на ней не было видно ни одной вены. Волосы длиной с палец стояли торчком и казались золотыми из-за игры света, а вот глаза… Тут свет был уже ни при чем: зрачки были цвета настоящего золота, будто два хара.

— Этот, в двух тюрьмах, меня утомил, он не знает, где находится… Можно мне поспать? — слабым голосом произнес бледный парень и тут же и правда зевнул, с надеждой оглядев присутствующих, включая пленника. Молодой человек, похоже, не совсем понимал, что происходит. От него шел стойкий запах морских гадов – тот самый, что Ганнон ощутил, когда его только привели. Теперь он понял: пахло пойлом из штормовых ракушек.

— Конечно можно, — проворковал культист: от его ласкового голоса у Ганнона внутри все перевернулось. — Только сначала посмотришь на нашего нового друга.

— Но я устал! — Бледный топнул ногой, будто капризный ребенок. — А можно потом посмотреть на звезды, те четыре?

— Он про одну – Путеводную, — пояснил один из гвардейцев.

— Можно, Хелиос, — мягко провогорила ведьма, подойдя к этому диковинному человеку и погладив его руку.

— Хорошо, — буркнул он и взял Ганнона за запястье. С минуту Хелиос раскачивался молча, после чего выгнулся дугой, завалившись назад, его едва успели подхватить. Изменившимся до неузнаваемости голосом он провозгласил: — Он возьмет тебя на светило! Но они захотят бросить тебя во мрак! — Парень несколько раз дернулся, каждый раз все слабее. Гвардейцы бережно держали его, не давая поранить себя. В конце концов, он затих у них на руках, и стражники аккуратно понесли его прочь. Один