Галактический консул - Евгений Филенко

— Хочешь поглядеть на живого плоддера? — спросил Дилайт, не поворачивая головы.

— Хочу, — сказал Аксютин и в очередной раз споткнулся. — То есть, как бы определеннее выразиться… Глядеть на живого плоддера всегда приятнее, нежели на мертвого. Но, по слухам, плоддеры — существа малоприятные в общении, не обремененные высокой культурой.

— Плоддеры такие же вертикальные гуманоиды, как и мы с тобой, произнес Дилайт невозмутимо. — Культура у нас с ними единая. И потом, тебе с ним не общаться, а работать.

— Как можно работать не общаясь? — удивился Аксютин. Дилайт не ответил. — Ну что же… Мы, ксенологи, специалисты по общению. Уж как-нибудь сконструируем подходящую и для него и для нас сигнальную систему, — закончил он без особого энтузиазма.

Ему и в самом деле становилось немного тоскливо и хотелось домой. К бронированным котурнам и маячившим в недалекой перспективе бронированным кюлотам добавлялся совсем уже непредвиденный плоддер. Миссия обещала быть хлопотной. «Интересно, как к этой новости отнесутся Вилга и Биссонет?» подумал Аксютин с некоторым оживлением.

Дилайт придавил ладонью сенсоры одной из дверей, дождался, пока она откроется, и вошел первым. Аксютин энергично шагнул следом и, понятно, споткнулся.

В помещении, куда они попали, стоял полированный и практически пустой стол подковой — для совещаний. Несколько кресел с бархатной обивкой были распиханы по углам.

Во главе стола сидел шеф-пилот галактической базы Ханс-Ивар Дедекам, темный лицом от специфического загара, светловолосый и светлоусый. При виде ксенологов он изобразил короткую улыбку вежливости и жестом пригласил садиться. А в углу, в заметно напряженной позе, на самом краешке сиденья пребывал, по всей очевидности, обещанный плоддер.

Выглядел он примечательно. Дочерна загорелое и непроницаемое для эмоций лицо, на котором контрастно выделялись серые, почти прозрачные глаза. Короткая, без претензий на право именоваться прической, стрижка, благодаря которой издали ее носитель казался бритоголовым. Куртка из черной, грубой даже на взгляд материи, небрежно расстегнутая на мощной, обтянутой тонким свитером груди. Сморщенные розовые пятна старых ожогов на шее. Широченные плечи. Руки с почти непристойно выпирающими бицепсами, настороженно умостившиеся на коленях. Черные брюки из еще более грубой материи, под которой скрывались и вовсе несуразно мощные ноги. И до боли в пятках знакомые космические ботинки, но не такие новенькие, как на Аксютине, а битые-перебитые, в царапинах и наплывах, облупившиеся на носках, будто плоддер только и знал, что пинать кого-то под весьма, должно быть, тугой зад.

Аксютин поймал себя на том, что не следит за нитью уже завязавшегося между Дилайтом и Дедекамом разговора, а с нескрываемым интересом пялится на плоддера. Тому, очевидно, скоро наскучило быть объектом пристального внимания, и он вдруг выпалил в Аксютина прямым залпом из обоих глаз, как из двух стволов сразу, да так, что холодная волна прокатилась по ксенологу от натруженных ступней до корней волос.

Аксютин аж слегка просел в своем кресле. «Такой и убить способен, подумал он с содроганием. — Может быть, он потому и плоддер, что способен убить?» Это умозаключение энтузиазма ему не добавило.

— …летом позапрошлого года, — говорил Дилайт обычным размеренным голосом. — Впрочем, уместно ли назвать данное время года летом? Я подразумеваю август 130 года по абсолютному земному календарю, чтобы вам было яснее. Так вот, Финрволинауэркаф снова горел. Полпланеты покрылось пеплом — имеется в виду половина доступной нам области планеты. Остальное еще полыхало. Мы высадились там, где уже погасло, но ничего любопытного не нашли и возвратились чрезвычайно неудовлетворенные.

— Понятно, — усмехнулся Дедекам. — Не до вас с вашими контактами им было, вот в чем штука. Представьте, что дома у вас пожар, детей надо спасать, вещи выносить. И вдруг вас хватает за рукав некий назойливый тип странного вида, внушающий сомнения в его душевном здоровье, и предлагает заняться совместным черчением пифагоровых штанов.

— Аналогия слабая, — сдержанно заметил Дилайт, сыграв бровями. — В конце концов, мы готовы были прийти на помощь. В наших силах, и вы это знаете, организовать любую помощь. В том числе и в планетарных масштабах. Иными словами, упомянутый вами назойливый тип, хватая за рукав, имел в виду прежде всего предложить свои весьма эффективные услуги в спасении детей и домашнего скарба. Пифагоровы же штаны, как общеизвестно, отнюдь не являются признанным эквивалентом в интеллектуальном обмене.

— Пожар, пепел, — поворчал Дедекам. — Пиротехническая терминология.

— С этим следует смириться, — сказал Дилайт. — Финрволинауэркаф постоянно горит. У нас на Земле, например, бытуют такие милые понятия, как бархатный сезон. На Финрволинауэркаф уместно было бы ввести в обиход понятие сезона пожара.

— Ты прав, — немедленно вклинился в беседу Аксютин, сочтя, что настал и его час. — Мы в нашем институте проанализировали ту информацию о Фин… Фир… — он запнулся и в который уже раз позавидовал Дилайту, — какую вы нам предоставили. Построили планетографическую модель. Возникновение пожаров на Фин… на этой планете со значительной вероятностью подчинено некой закономерности и тесно коррелирует с годовой цикличностью. Возьмем статистику от 130 года…

— Я знаком с вашими выводами, — кивнул Дедекам.

— Это я озаботился, — промолвил Дилайт в ответ на изумленный взгляд Аксютина.

«Ну, и чего я высунулся? — сконфуженно подумал тот. — Конечно, они уже обо всем перетолковали, и не раз. Тогда что же они снова затеяли эти пересуды?» Он покосился на плоддера, ожидая и там встретить насмешку. Однако плоддер сидел все так же подчеркнуто прямо, с отсутствующим видом, словно разговор его не касался. «И в самом деле, — мысленно рассердился Аксютин. — На кой фиг нам сдался в миссии плоддер? Будто в Галактике не сыскать уже нормального хорошего пилота! Ведь он же пилот? Наверняка пилот, драйвер. Ну, не повар же, в самом деле…»

— Кажется, мы неверно строим беседу, — вдруг объявил Дилайт. — Говоря фигурально, пускаем фаэтон впереди першерона. Должно быть, не всем известна история вопроса.

Он строго обозрел аудиторию. Аксютин, который, по своему мнению, знал все, пожал плечами. Дедекам неопределенно нахмурился: то ли он тоже полагал, что сведущ в достаточной мере, то ли ему это было безынтересно. И лишь плоддер вновь не обнаружил никаких эмоций. Хотя у Аксютина создалось сильнейшее ощущение, что именно к нему и адресовался Дилайт.