Восхождение самозваного принца - Роберт Сальваторе

— Сделайте одолжение, расстегните вашу одежду. Если вы тот, кем себя называете…

— Тогда у меня должен остаться на теле вот этот шрам, — докончил за него Де'Уннеро, расстегивая рубаху. — Шрам от раны, которую я получил, когда поври напали на Санта-Мир-Абель.

Увидев на теле странного незнакомца глубокие шрамы, монах поклонился и пригласил Де'Уннеро следовать за ним.

— Ты что же, ничего не знаешь об истории Маркало Де'Уннеро? Получается, что нет, иначе ты бы не стал говорить мне разные глупости, а сразу бы пошел докладывать аббату Олину.

Монах лишь неопределенно пожал плечами. Де'Уннеро схватил его за руку и развернул лицом к себе.

— Тебе сколько лет? — сурово спросил он.

— Двадцать два.

— Но ведь все это происходило не так давно, — горестно воскликнул Де'Уннеро.

Ему вдруг стало до боли обидно. Подумать только: величайшие события, неузнаваемо изменившие жизнь королевства… и забываются с такой легкостью! И кем? Монахом абеликанского ордена, поклявшегося при вступлении в него бережно хранить историю!

Молодой брат ошеломленно взирал на Де'Уннеро, совершенно не представляя, как ему отвечать и надо ли это делать вообще.

— Веди меня к аббату Олину, — властно, с оттенком презрения приказал Де'Уннеро.

Войдя в личные покои настоятеля, он с трудом узнал этого человека. Для Де'Уннеро то было вторым горестным напоминанием о прошедших годах. Да, слишком много лет пролетело с тех славных дней, когда отец-настоятель Маркворт попытался поднять церковь Абеля на новый, более величественный уровень, а Джилсепони и Элбрайн безжалостно оборвали эти попытки… Сильно постаревший, с жидкими седыми волосами, венчиком окружавшими лысину, горбатый настоятель Олин Жантиль сидел за столом в согбенной позе. Он совсем высох. Но печальным зрелище оставалось только до тех пор, пока Олин не поднял глаза.

Былое пламя в них ничуть не угасло — Де'Уннеро сразу же узнал этот яростный огонь, брызжущий шипящими искрами. Телесная дряхлость во многом скрывала внутреннюю силу настоятеля Сент-Бондабриса, но Маркало Де'Уннеро было достаточно заглянуть в эти пылающие глаза, чтобы убедиться: он не зря сюда явился. Этот желчный старик будет чрезвычайно ценным союзником.

— Невероятно, — пробормотал аббат Олин.

— Что я жив? Или что я осмелился вернуться в большой мир? — осведомился Де'Уннеро.

— И то и другое, — сказал Олин. — Опальный епископ, опальный предводитель братьев Покаяния, раскрывший, что в нем живет страшный тигр-оборотень. Забыл добавить: вероятный убийца барона Бильдборо… И вот вы здесь, а многие из тех, чьи жизненные дороги казались несравненно легче и проще, уже отошли в небытие.

— Возможно, такова Божья воля, — отозвался бывший монах.

Если он и шутил, то лишь наполовину. Однако аббат Олин разразился квохчущим смехом.

— Бог давным-давно оставил наш мир, — заявил он.

Де'Уннеро не мог скрыть своего удивления, а может — радости, слыша из уст Олина подобное богохульство.

— Бог стремится испытать пределы нашего терпения, — ответил Де'Уннеро.

— Похоже, Он испытывает нас сверх пределов, — пробормотал старый аббат.

— Так считают только слабые, — поспешил возразить бывший монах. — Все, кто гнется и ломается под тяжестью испытаний, недостойны торжества окончательной победы. Неужели вы сломались, настоятель Олин?

Старик бросил на него проницательный взгляд.

— Зачем вы здесь? — спросил он. — И каким образом Маркало Де'Уннеро до сих пор жив?

Теперь настала очередь Де'Уннеро рассмеяться, но смех его был недолгим. Он подошел ближе, уперся руками в стол Олина и оказался лицом к лицу с настоятелем.

— Потому что борьба еще не окончена, — зловеще произнес он. — Мы сбились с пути и зашли очень далеко в сторону, но я намерен до последнего вздоха сражаться за то, чтобы вернуть абеликанскую церковь на истинный путь.

— Вам мало того, что было? — вскричал Олин. — Нам что же, перекраивать на новый лад глупости Маркворта? Старый честолюбивый дурак, он запятнал и навеки опозорил свое имя. Пути назад нет. Ни церковь, ни народ этого не допустят.

— Неужто вы верите, что нынче церковь находится на верном пути? — с издевкой спросил Де'Уннеро. — И избрание Фио Бурэя отцом-настоятелем прошло надлежащим образом? Вы еще скажите, что этот человек вполне достоин возглавлять орден Абеля.

Де'Уннеро заметил, как сдвинулись брови Олина и как безуспешно он пытается это скрыть.

— Таково было решение Коллегии аббатов, — ответил наконец старик, плотно поджав губы. — У меня не было иного выбора, как подчиниться ему.

На лице бывшего монаха заиграла дьявольская улыбка. Он еще ближе придвинулся к Олину и прошептал:

— А если бы я предложил вам другой выбор?

Настоятель Сент-Бондабриса отшатнулся и выпрямился, насколько позволяло ему дряхлое согбенное тело. Скрестив руки на груди, он молча и почти не мигая смотрел на Де'Уннеро.

— У меня нет на это времени, — наконец произнес старик. — Должен признаться, я удивлен и обрадован, видя вас здесь живым и невредимым. Но вы должны понимать, что церковь никогда не позволит вам вернуться в ее лоно. Вопреки расхожим фразам о надежде и искуплении, церковь не примет вас даже как простого прихожанина. Вам известно, что Джилсепони стала королевой Хонсе-Бира? Вы знаете, что одновременно она является и начальствующей сестрой в Сент-Хонсе? Говорят, что после необъяснимого ухода настоятеля Огвэна со своего поста она приобрела там еще большую власть. Это вам известно? А то, что Эвелин официально канонизирован? Два совершенных им чуда признаны абеликанской церковью.

В ответ на вопросы настоятеля Де'Уннеро небрежно кивал, и его кажущееся легкомыслие лишь еще больше разозлило старого аббата. Вот и очередной признак того, что горькие обиды Олина никуда не исчезли; просто он глубоко их запрятал.

— Вы сильно их ненавидите? — тихо спросил Де'Уннеро, и настоятель Сент-Бондабриса оборвал свою тираду.

Умолкнув, он смотрел на Де'Уннеро. Пристально и с весьма серьезным недоверием.

— Так сильно ли вы их ненавидите? — не унимался бывший монах. — Я же знаю, вы презираете Фио Бурэя, и всегда его презирали. Да, горячим сторонником Маркворта вы никогда не были, но вы же не можете отрицать: по существу, он был прав. Церковь стала слишком мягкотелой, и он был вынужден принять достаточно жесткие меры. Теперь она вновь страдает мягкотелостью. Как же, ею заправляют кроткие пастыри! — с горькой иронией воскликнул Де'Уннеро. — Путь терпимости, который они избрали, ведет и скоро приведет к утрате веры. На этом пути мы воздвигаем часовни в честь убийц вроде Эвелина, а девчонок из простонародья — таких как Джилсепони — сажаем на королевский трон. Не надо разыгрывать передо мной удивление, аббат Олин! Я говорю лишь то, что вы и без меня прекрасно знаете. Думаю, вам не раз хотелось крикнуть об этом с колокольни Сент-Бондабриса. Насколько иным был бы сейчас путь церкви, если бы отцом-настоятелем избрали Олина Жантиля, что и должно было случиться. Разве Джилсепони являлась бы сейчас начальствующей сестрой?