Невеста - Карина Демина

– Знают.

Оптограмму отправили еще позавчера, и Оден лично проследил, чтобы ее продублировали на исходной станции.

– Нет, я не о том, что ты прибудешь… я про… – Она вздохнула. – Меня там точно видеть не готовы. Они думают, что я…

– Эйо, тебя не должно волновать, что они думают. Ты – моя жена. Все.

Для него. Не для нее.

И переубеждать бессмысленно. Она снова осталась без дома. Вероятно, мир кажется ничуть не более надежным, чем этот вагончик, скользящий по паутине металлических нитей.

– Ты моя жена, – повторил Оден на ухо. – И я никому не позволю тебя обидеть.

Станция начиналась с двух кружевных опор, выглядевших столь ненадежными, что Оден и сам засомневался в том, что они и вправду способны выдержать тяжесть сети. Металлические тяжи звенели от напряжения. Гудело живое железо, пробираясь по тончайшим патрубкам, и медленно разворачивались черные крылья, собирая солнечный свет.

Вагончик поставили на якорь и подали сходни.

Пахло асбестовой пылью. Раскаленным металлом. Сухим навозом. Дымом. Деревом. Звенели отбойные молотки. Раздавался скрежет и лязг. Слева из огромной вагонетки, напоминавшей распотрошенную китовую тушу, выгружали доски, катили по настилу массивные бочки, перевитые сетями. И царящее вокруг безумие странным образом успокоило Эйо.

– Город отстраивается. – Одену приходилось перекрикивать и голоса, и шумы, обычные для порта, каким бы он ни был. – Когда дорогу откроют, здесь будет…

Она покачала головой и коснулась уха: не слышит.

А встречали трое. Черный мундир разведки и двое армейских. Все при чинах. Регалиях. Наградах.

Приветствие было кратким. Сдержанным. Никого из троицы Оден не знал, но возможно, и к лучшему. Новое место. Новые люди.

Дом на ближайшие года два. Возможно, что и дольше.

– Боюсь, на Гримхольде только-только расчистку начали. И условия здесь не самые подходящие для… леди. – Нагор из рода Высокой Меди говорил со всем возможным почтением. Но вот взгляд его задержался на Эйо чуть дольше дозволенного.

Любопытство?

– Если леди будет угодно, – спокойно продолжил Нагор, – то в Эртейне для нее подыщут дом. Моя супруга с удовольствием помогла бы вам обустроиться.

Эртейн, если память не подводила, был небольшим городком лигах в двадцати… и наверняка там и вправду условия получше.

– Нет. Спасибо.

Она боится.

И оставаться здесь, и уезжать.

Дома различались по цвету. Их возводили из необструганных досок, которые быстро теряли исконный светло-золотистый окрас. Чем старше строение, тем более темными были его стены.

Грязь.

Смрад.

Опилки. Перестук молотков, визг пилы. Лужи в свиных загонах. Коновязи. Кабаки. Бордель и высокий, разрисованный аляповатыми картами игорный дом.

Людей в форме много, но не меньше и тех, кто подтягивался к Гримхольду, в надежде просочиться на запертые тропы, провести по ним караван с живым грузом или же с редкими товарами, что сулят немалую прибыль на той стороне.

От низкой чайной отчетливо несет опиумным духом…

А вот у казарм почти чисто. Двухэтажное строение офицерского общежития, возведенное впритык к скале, выглядит вполне себе надежным. Да и гостиница имеет вполне приличный вид, в отличие от той, которая вплотную примыкает к борделю. Номер тесноват. Небольшая гостиная с узким окном, забранным решеткой. От подоконника сквозит, да и рамы рассохлись. Пол скрипит. Ковер местами протерт. Спальня, в которой с трудом уместились огромная кровать, массивный шкаф с треснувшей короной и секретер, почти закрывший единственное окно.

– Ну… не так и плохо, – сказала Эйо, трогая лоскутное одеяло. Поверх него на кровати возвышалась гора из подушек.

Неплохо.

Крыша не протекает.

И воду горячую подадут по первому требованию, правда, таскать будут в ведрах, а вместо ванны наполнят высокую бадью, но случалось и хуже.

– Чисто… и вид из окна милый.

Поросший сизой травой склон, кусок коновязи и улица.

– Эйо, возможно, тебе и вправду будет лучше переехать в Эртейн.

Нахмурилась.

Стянув перчатку, положила на кровать.

– Мы выберем дом, такой, который тебе понравится.

Вторая перчатка легла параллельно первой.

– Наймем прислугу…

И охрану.

– Я буду приходить по возможности. Заодно научусь порталы нормальные строить.

На двадцать лиг королевского поводка хватит.

– Здесь я стану мешать? – Она смотрит не на глаза, на руки, на золотую лозу и гроздья железного винограда.

– Нет.

– Тогда почему?

– Потому что скоро зарядят дожди. Будет сыро. Холодно. Грязно. Здесь уже повсюду грязь, ты же видела.

Кивок: видела, но грязь пугает меньше, чем незнакомый город.

– Мне не нравятся условия, в которых тебе придется жить.

– Бывало и хуже.

– Бывало. – Оден присел рядом.

Вереск, серебро и мед… и серебра стало больше, а меда – капля. Но запах все равно дурманит.

– Но это не значит, что ты должна и дальше мучиться.

Обняла, прижалась и затихла.

– Если есть возможность устроиться с комфортом, то почему бы не использовать ее? Давай хотя бы попробуем?

– И что я буду делать в этом… Эртейне? – Название городка Эйо выговорила так, что стало понятно: он ей заочно не нравится.

– То, что хочешь. Там, полагаю, уже подобралось неплохое общество. Те же офицерские жены…

Фыркнула.

– Найдешь себе подруг. Вступишь в клуб. Или свой организуешь. Будете устраивать благотворительные вечера. Или там выставки. Сплетничать…

– Оден, они меня не примут.

– Не узнаешь, если не попробуешь.

В ее волосах шпильки не удерживались, выскальзывали стальными щепочками.

– Эйо, ты неверно оцениваешь ситуацию. Это ты можешь не принять кого-то.

Молчание. Вот же упрямое существо.

– Если не хочешь в Эртейн, то твой брат не откажется принять тебя в Долине.

Вот только Одену туда хода нет. Не хватало еще раз нарушить приказ короля.

– Я справлюсь. – Эйо нежно касается подбородка. – Просто дорога и все опять поменялось. Но я справлюсь.

– Знаю, радость моя.

– Ты… пойдешь в крепость?

– Завтра.

– Один?

Хотелось бы солгать, что да. В конечном счете Гримхольд – это всего лишь место, ничем не отличающееся от мест иных. Сколько таких крепостей?

Сотни.

Вот только умирал Оден в этой.

– Я с тобой.

Эйо всегда умела слышать его. И отказываться он не стал.

С утра зарядил дождь. Мелкий и мутный, он смешал потускневшую небесную лазурь с грязью, и дорога, подсохшая было, вновь размокла. Зато скалы отливали прозеленью. И подъемник медленно полз по осклизлому боку горы.

Эйо стояла, обняв Одена, спрятавшись под его тяжелым плащом. Близость ее, теплое дыхание, которое ощущалось сквозь ткань, придавали сил.

Скрипел ворот. Стальная клетка то и дело вздрагивала.

И Эйо вздрагивала вместе с ней.

– Гримхольд стар, как эти горы. Я не сразу это понял. – Надо говорить, поскольку в тишине оживают страхи, и ее, и его собственные. – Наверняка он не единожды переходил из рук в руки, порой разрушался, потом восстанавливался.

– Как сейчас?

– Да. Он вырастает из горы. И подвалы переходят в пещеры. Или пещеры в подвалы? Главное, что когда-то была удобная дорога. И мост, который спускался к самому дну Перевала. Внизу стояли пропускные пункты.

– Я помню. Нас тоже задерживали. Досматривали.

– А стену тоже помнишь?

– И ворота. В них как в тоннеле. Едешь-едешь, и темно.

– Это потому что стена толстая. Была.

Подъемник, в последний раз дернувшись, замер.

– Идем? – Эйо взяла за руку.

И первой ступила на мокрый гранитный язык. Ступила осторожно, должно быть, помнила, что за спиной ее – пропасть.

От Гримхольда остались камни. Груды щебня. Кирпичи. Глина словно потеки ржавчины. Странно видеть все таким.

– Не было предупреждения. – Оден знал, куда должен пойти. – Ультиматума. Условий. Просто туман. Смотри.

Склон сползал к реке, разноцветный, как то одеяло из гостиницы. И по нему, неумелые, зыбкие, карабкались туманы. Соскальзывали и вытягивались над водой белыми саванами. Сквозь прорехи проглядывало серое полотно воды.

– Мы успели закрыть ворота, но и только.

Гудели барабаны. И сама земля отзывалась на зов королевы. Она выпускала змеи лоз, и колючие тернии впивались в скалу, вырастая штурмовыми лестницами. Хрустела кладка. И громко хлопали разрыв-цветы.

Закрыв глаза, Оден слушал камни.

Все как тогда… разве что дождя не было. А сейчас омывает лицо, стирает горечь.

– Оказывается, я должен был отступить.

А не играть в героя.

– Я думал. Я спас бы многих, но…

…был Перевал. И город за ним. Молодая жила, которая могла погибнуть. Король… и клятва.

– Ты остался. – Его радость тоже слышит жалобы гор. И хорошо, что только их. Голоса, которые стояли у Одена в ушах, сводили с ума.

Обвиняли.

Желали мести.

Ведь получается, что все зря… и мальчишки, легшие на стене. И отчаянный зов, на который откликнулась жила. Усилие на грани возможного и за гранью его. Прорыв. Огонь.