Холодный дом (главы I-XXX) - Чарльз Диккенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мистер Джордж сидит, расставив локти, в той же самой позе, смотрит в пол, смотрит на расписной потолок, но не произносит ни слова. Вспыльчивый мистер Смоллуид загребает когтями воздух.
- Вопрос в том, - говорит мистер Талкингхорн, как всегда, педантично, сдержанно, бесстрастно излагая дело, - во-первых, есть ли у вас какой-нибудь документ, написанный рукой капитана Хоудона?
- Во-первых, есть ли у меня какой-нибудь документ, написанный рукой капитана Хоудона, сэр? - повторяет мистер Джордж.
- Во-вторых, каким вознаграждением удовольствуетесь вы за предоставление такого документа?
- Во-вторых, каким вознаграждением удовольствуюсь я за предоставление такого документа? - повторяет мистер Джордж.
- В-третьих, как по-вашему, похож его почерк на этот почерк? спрашивает мистер Талкингхорн, внезапно протянув кавалеристу пачку исписанных листов бумаги.
- Похож ли его почерк на этот почерк? Так... - повторяет мистер Джордж.
Все три раза мистер Джордж, как бы машинально, повторял обращенные к нему слова, глядя прямо в лицо мистеру Талкингхорну; а сейчас он даже не смотрит на свидетельские показания, приобщенные к делу "Джарндисы против Джарндисов" и переданные ему для обозрения (хотя держит их в руках), но, задумчивый и смущенный, не спускает глаз с поверенного.
- Ну, так как же? - говорит мистер Талкингхорн. - Что скажете?
- А вот как, сэр, - отвечает мистер Джордж, потом поднимается и, выпрямившись во весь рост, стоит навытяжку, - великан да и только. Извините меня, но я, пожалуй, не хотел бы иметь никакого отношения ко всему этому.
Мистер Талкингхорн, внешне невозмутимый, спрашивает:
- Почему?
- Изволите видеть, сэр, - объясняет кавалерист, - человек я не деловой и никакими делами не могу заниматься иначе, как по долгу военной службы. Среди штатских я, как говорят в Шотландии, никудышный малый. Не такая у меня голова на плечах, сэр, чтобы разбираться в документах. Я любой огонь выдержу, только не огонь перекрестных допросов. Всего час или два назад я говорил мистеру Смоллуиду, что, когда меня впутывают в такие истории, мне чудится, будто меня душат. Вот и сейчас у меня такое чувство, - добавляет мистер Джордж, оглядывая всю компанию.
Он делает три шага вперед, чтобы положить бумаги на стол поверенного, и три шага назад, чтобы вернуться на прежнее место, а вернувшись, снова стоит навытяжку, смотрит то в пол, то на расписной потолок и закладывает руки за спину, как бы желая показать, что не возьмет никакого другого документа.
Это - вызов, и любимый неодобрительный эпитет мистера Смоллуида так настойчиво просится ему на язык, что обращение "любезный друг мой" он начинает со слога "зло", превращая эпитет "любезный" в совершенно новое слово "злолюб", но сейчас же обрывает речь, делая вид, будто у него язык заплетается. Преодолев первое затруднение, он нежнейшим тоном убеждает своего любезного друга не торопиться, но выполнить требование уважаемого джентльмена - выполнить с охотой и веря, что это столь же не предосудительно, сколь выгодно. Что касается мистера Талкингхорна, тот просто роняет время от времени фразы вроде следующих:
- Вы сами лучший судья во всем, что касается ваших интересов, сержант... Берегитесь, как бы таким путем не наделать бед... Как знаете, как знаете... Если вы стоите на своем, говорить больше не о чем.
Он произносит все это совершенно равнодушно, просматривая бумаги, лежащие на столе, и кажется, собираясь написать письмо.
Мистер Джордж переводит недоверчивый взгляд с расписного потолка на пол, с пола на мистера Смоллуида, с мистера Смоллуида на мистера Талкингхорна, а с мистера Талкингхорна снова на расписной потолок и в смущении переминается с ноги на ногу.
- Изволите видеть, сэр, - говорит мистер Джордж, - вы не обижайтесь, но уверяю вас, с тех пор как я тут, между вами и мистером Смоллуидом, у меня, право же, такое чувство, словно меня уже раз пятьдесят придушили. Вот как обстоит дело, сэр. Я вам не чета, джентльмены. Но можно вас спросить, - на случай, если мне удастся отыскать образец почерка капитана, - зачем вам нужно видеть этот образец?
Мистер Талкингхорн бесстрастно качает головой.
- Нет, нельзя. Будь вы деловым человеком, сержант, мне незачем было бы объяснять вам, что мы, юристы, нередко наводим подобные справки, разумеется в целях вполне безобидных, но совершенно секретных. Если же вы опасаетесь повредить капитану Хоудону, то насчет этого можете не беспокоиться.
- Я и не беспокоюсь! Ведь он умер, сэр.
- Разве? - Мистер Талкингхорн спокойно садится за стол и начинает что-то писать.
- Я очень сожалею, сэр, - говорит после недолгого молчания кавалерист, в смущении разглядывая свою шляпу, - очень сожалею, что не смогу вам угодить. Не хочется мне впутываться в это дело, но, может, вам угодно, чтобы мнение мое подтвердил один мой друг, тоже отставной солдат, - он человек деловой, не то что я. А мне... мне сейчас, право же, чудится, будто меня совсем задушили, - говорит мистер Джордж, растерянно проводя рукой по лбу, так что я даже не знаю, чего угодно мне самому.
Услышав, что упомянутое авторитетное лицо тоже отставной солдат, мистер Смоллуид так настоятельно убеждает кавалериста посоветоваться с ним и в особенности сообщить ему о вознаграждении в пять гиней и даже больше, что мистер Джордж обязуется пойти и повидаться с ним немедленно. Мистер Талкингхорн не высказывается ни за, ни против.
- Так я посоветуюсь, сэр, если разрешите, - говорит кавалерист, - и, если позволите, зайду к вам с окончательным ответом сегодня же. Мистер Смоллуид, если вы хотите, чтобы я снес вас вниз...
- Сию минуту, любезный друг мой, сию минуту. Позвольте мне только сказать два слова этому джентльмену с глазу на глаз.
- Пожалуйста, сэр. Не спешите, я подожду.
Кавалерист отходит в глубь комнаты и снова начинает с любопытством рассматривать ящики - и несгораемые и всякие другие.
- Не будь я слаб, как зловредный младенец, - шипит дедушка Смоллуид, притягивая к себе юриста за лацкан и обжигая его полупотухшим зеленым пламенем злых глаз, - я бы вырвал у него эту бумагу. Она у него за пазухой. Я сам видел, как он сунул ее туда. И Джуди видела. Да вымолви ты хоть слово, истукан, кукла деревянная, скажи, что видела, как он сунул ее за пазуху!
Сделав это пылкое назидание внучке, пожилой джентльмен толкает ее с такой яростью, что силы ему изменяют, и он скатывается с кресла, увлекая за собой мистера Талкингхорна, но Джуди подхватывает его и трясет изо всей мочи.
- Насилия я не применяю, друг мой, - холодно объясняет мистер Талкингхорн.
- Нет, нет, я знаю, знаю, сэр. Но все это раздражает и бесит хуже... хуже, чем твоя болтунья, трещотка, сорока-бабушка, - обращается старик к невозмутимой Джуди, которая только смотрит на огонь, но не говорит ни слова. - Знать, что у него есть нужная бумага, а он не желает ее отдать! Не желает! Он! Бродяга! Но погодите, сэр, погодите. В худшем случаем он только немного покобенится. Он у меня в тисках. Я его прижму, сэр. Я его в бараний рог согну, сэр. Не хочет добром, так я его силой заставлю, сэр!.. А теперь, дорогой мой мистер Джордж, - говорит дедушка Смоллуид, закончив беседу с юристом и безобразно ему подмигивая, - я готов принять вашу любезную помощь, мой добрейший друг!
Мистер Талкингхорн становится на коврик у камина, спиной к огню, чуть-чуть забавляясь всем происходящим, что заметно, несмотря на его сдержанность, и наблюдает за исчезновением мистера Смоллуида, ответив на прощальный поклон кавалериста только легким кивком.
Мистер Джордж находит, что избавиться от почтенного старца труднее, чем снести его вниз, ибо дедушка Смоллуид, усевшись в свой экипаж, так долго разглагольствует о гинеях и с такой любовью цепляется за пуговицу своего любезного друга, - хотя в душе жаждет разорвать ему сюртук и украсть бумагу, - что кавалерист вынужден силой от него оторваться. Когда это, наконец, удается, он уходит на поиски своего советчика.
Через украшенный аркадами Тэмпл, через Уайт-фрайерс * (где путник бросает взгляд на улицу Хэнгинг-суорд, пересекающую ему путь), через Блекфрайерский мост и Блекфрайерс-роуд степенно шагает мистер Джордж к одной скромной уличке, пролегающей в том узле путей, где улицы, идущие от мостов через Темзу, и дороги из Кента и Сэррея * сходятся в одной точке у достославного "Слона" *, чей "паланкин" из тысячи четырехконных карет уступил место более сильному железному чудищу *, которое уже готово стереть его в порошок, как только осмелится. На этой уличке нет больших магазинов только лавчонки, - и к одной из них, лавке музыкальных инструментов, в окне которой выставлены две-три скрипки, флейты Пана, тамбурин, треугольник и продолговатые нотные тетради, мистер Джордж направляется своей тяжелой походкой. Немного не дойдя до лавки, он останавливается, увидев, что из нее вышла женщина в подоткнутой юбке, чем-то смахивающая на солдата, и, поставив на край тротуара маленькую деревянную лоханку, принимается мыть в ней что-то, разбрызгивая воду во все стороны. "Ну, конечно, опять моет овощи, говорит себе мистер Джордж. - В жизни не видывал ее иначе, как за мытьем овощей, разве только, когда она сидела на обозной фуре!"