Полная тьма, ни одной звезды - Стивен Кинг

— Ты остановился, — сказала она.

Он расплылся в сияющей усмешке.

— На протяжении более двадцати лет!

Шестнадцати, подумала она, но не сказала.

— В течение большинства тех лет, когда мы воспитывали детей и изо всех сил пытались поднять бизнес на монетах — хотя этим в основном занималась ты — я, мотался по Новой Англии, собирая налоги и основывая фонды…

— Ты был тем, кто заставил его работать, — сказала она, и была немного потрясена тем, что услышала в своем голосе: спокойствие и теплоту. — У тебя одного был опыт.

Он выглядел почти настолько тронутым, что готов был снова заплакать, и когда он заговорил, его голос был хриплым.

— Спасибо, милая. Очень важно слышать это от тебя. Ты спасла меня, понимаешь. И не только этим.

Он откашлялся.

— За десяток лет, БД ни разу не появился. Я думал, что он ушел. Честно. Но затем он вернулся. Как призрак. — Казалось, он обдумывал это, затем очень медленно кивнул головой. — Вот он кто. Плохой призрак. Он начал указывать на женщин, когда я путешествовал. «Глянь на эту, она хочет убедится, что ты видишь ее соски, но если ты коснешься их, она вызовет полицию, а затем будет смеяться со своими друзьями, когда они заберут тебя. Глянь на ту, облизывая губы языком, она знает, что ты хотел бы, чтобы она поместила его в твой рот, и она знает, что ты знаешь, что она никогда не сделает этого. Глянь на ту, она демонстрирует свои трусики, когда выходит из своей машины, и если ты думаешь, что это случайность, ты идиот. Она просто еще один сноб, считающий, что никогда не получит то, чего заслуживает».

Он остановился, его глаза снова стали печальными и удрученными. В них был Бобби, который успешно ускользал от нее в течение двадцати семи лет. Которого он пытался выдать за призрака.

— Когда во мне начали появляться эти побуждения, я боролся с ними. Есть журналы… определенные журналы… я купил их прежде, чем мы поженились, и я думал, что если сделаю это снова… или определенные интернет-сайты… я думал, что смогу… не знаю… заменить фантазией реальность, догадываюсь, что ты скажешь… но как только ты попробовал реальную вещь, фантазии выеденного яйца не стоят.

Он говорил, подумала Дарси, как человек, который влюбился в некий дорогой деликатес. Икру. Трюфели. Бельгийский шоколад.

— Но суть в том, что я остановился. На протяжении всех тех лет я остановился. И смогу остановиться вновь, Дарси. На этот раз навсегда. Если у нас есть шанс. Если ты сможешь простить меня и просто перевернуть страницу. — Он смотрел на нее влажными искренними глазами. — Ты можешь сделать это?

Она подумала о женщине, похороненной в сугробе, ее голые ноги, небрежно задевает проезжающая мимо снегоуборочная машина — чья-то дочь, некогда радовавшая отца, когда неуклюже танцевала на сцене средней школы в розовой пачке. Она думала о матери и сыне, обнаруженных в замерзшей реке, их волосы, слегка колышутся в черной воде у кромки льда. Она думала о женщине с головой в кукурузном ведре.

— Я должна подумать об этом, — сказала она, очень осторожно.

Он схватил ее за плечи и склонился к ней. Она заставила себя не вздрогнуть, и встретиться с ним взглядом. Это были его глаза… и не его. Может все же есть что-то в этой истории с призраком, подумала она.

— Это не один из тех фильмов, где сумасшедший муж преследует свою кричащую жену по всему дому. Если ты решишь пойти в полицию и выдать меня, то я пальцем не пошевелю, чтобы остановить тебя. Но я знаю, что ты подумала о последствиях для детей. Ты не была бы женщиной, на которой я женился, если не подумала бы об этом. Но, возможно, ты не подумала о последствиях для себя. Никто не поверит, что ты была за мужем за мной все эти годы и никогда не знала… или как минимум не подозревала. Тебе придется переехать и жить на какие-то сбережения, потому что я всегда был кормильцем, а человек не может заработать на хлеб, когда находится в тюрьме. Ты не сможешь получить даже то, что есть, из-за гражданских исков. И, конечно же, дети…

— Прекрати, не упоминай их, когда говоришь об этом, никогда.

Он покорно кивнул, все еще слегка придерживая ее предплечья.

— Однажды, я победил БД, я побеждал его в течение двадцати лет…

Шестнадцати, снова подумала она. Шестнадцати, и ты это знаешь.

— …и я смогу победить его опять. С твоей помощью, Дарси. С твоей помощью я могу сделать что угодно. Даже если он вернется еще через двадцать лет, что с того? Подумаешь!

Мне будет семьдесят три. Тяжело идти на охоту за снобами, когда ты едва передвигаешь ноги! — Он весело засмеялся над этой абсурдной картиной, затем вновь собрался. — Но теперь выслушай меня внимательно — если я когда-нибудь вернусь к этому, хоть один раз, я убью себя. Дети никогда не узнают, их это никогда не коснется… это, ну понимаешь, клеймо… потому что я сделаю это похожим на несчастный случай… но ты узнаешь. И ты поймешь почему. Так, что скажешь? Мы сможем оставить это в прошлом?

Казалось, что она задумалась. Она действительно задумалась, хотя подобные размышления, скорей всего, не изменят ее мнения, о чем он вероятно понимал.

В действительности она думала: это то, что говорят наркоманы. «Я больше никогда не прикоснусь ни к одному наркотику. Я завязывал, прежде и теперь завяжу навсегда. Я сделаю это». Но они не делают этого, даже когда думают, что делают, они не делают, и он не сможет.

Она думала: Что же мне делать? Я не могу одурачить его, мы слишком долго были женаты.

Холодный голос ответил на это, тот о котором она никогда не подозревала, тот, что возможно похож на БД, голос который шептал Бобу о снобах, которых замечал в ресторанах, смеющихся на углах улиц, ездящих на дорогих спортивных машинах с откидной крышей, шепчущих и улыбающихся друг другу с балконов жилых домов.

Или может это был голос Темной Девочки.

Почему ты не можешь? спрашивал он. В конце концов… он тебя обманул.

А что потом? Она не знала. Она только знала, что решать надо было здесь и сейчас.

— Ты должен пообещать остановиться, — сказала она, очень медленно и неохотно. — Поклянись, никогда больше не делать этого.

Его лицо наполнилось облегчением, таким всеобъемлющим, таким ребяческим — что она была тронута. Он так редко походил на ребенка, которым он был. Конечно, это был также ребенок, который когда-то планировал пойти в школу с оружием.

— Я клянусь, Дарси. Клянусь. Я действительно клянусь. Я уже сказал тебе.

— И мы никогда не будет говорить об этом вновь.