Анжелика в Квебеке - Анн Голон

— Я не хотела бы, чтобы вы кидали в меня камни, — сказала мадам де Башуа, дрожа.

— Вам нечего бояться, дорогая мадам, — довольно глупо ответил он со смесью льстивости и грубости, — вы же не неверная жена.

Одна мадам ле Башуа долго смеялась этому ответу, который он считал любезным.

Его сочли идиотом и неуклюжим. Он ничего не знал об этом.

Однажды утром юнга с «Голдсборо» прибежал из поместья Монтиньи и известил мадам де Пейрак, что у Аристида Бомаршана начались страшные боли в животе, и его срочно отправили в монастырскую больницу.

Анжелика, накинув на плечи только свой плащ и надев ботинки, немедленно побежала в монастырскую больницу. Она пришла туда в первый раз, хотя часто видела из своих окон это большое высокое здание.

Анжелику привели в мужскую палату; не найдя там своего Аристида, она уже стала опасаться, не умер ли он, но потом обнаружила его в палате для «знатных особ». Его положили туда, так как, прибыв в больницу, он объявил о своих тесных связях с семейством де Пейрак. Значит, он не был в безнадежном состоянии, когда его доставили.

Постели в этом зале отгораживались зелеными занавесками и были застелены белыми простынями. На фоне белого белья выделялась голова тщедушного пирата со спутанными жирными волосами. Его кормила бульоном с ложечки, сидя у его изголовья, маленькая хорошенькая сестра.

— Он отравился, — сообщила ей маленькая монахиня. Закончив кормить его бульоном, она поднялась и уступила свое место Анжелике. Ее звали, представилась она, мать Франсуаза Марио де Шарль Борроме.

Монахинь в Канаде часто называли по фамилии с последующим именем отца.

После сурового допроса Аристид признался Анжелике во всем. Он отравился «лесным эликсиром», рецепт которого ему дали Элуа Маколле и Никола Эртебиз. Он хотел изготовить «хорошее питье», чтобы торговать с индейцами. Достаточно прибавить несколько капель в разбавленную водой водку, как она превращалась в алкогольный напиток, который мог заставить прыгать до небес всех вождей и воинов, начиная с севера и кончая южным Иллинойсом. По этому рецепту Аристид изготовил эликсир чернее, чем чернила, и когда его процеживали через солому, можно было только удивляться, что она не загорелась, казалось, что это капал живой огонь. Но мадам де Пейрак хорошо помнила, что рекомендовал Эртебиз. Она присутствовала, когда он сказал: «Эту смесь можно добавлять по две капли на пинту, а три могут быть уже смертельной дозой». Но он, Аристид Бомаршан, по прозвищу «дырявое пузо», старый береговой брат-пират, любил торговать качественным товаром и прибавил четыре капли. Попробовав эту смесь, он почувствовал, что в его бедных кишках образовались сплошные дыры. Он упал, катаясь и корчась от боли, и тогда его отвезли в больницу.

Когда Анжелика с трудом вспомнила, что было в этом рецепте — смола, древесный уголь, пепел, — то поняла, что полученный эликсир может быть так же опасен, как каустическая сода или скипидар, поэтому он и был назван «лесная стирка».

— Вы совсем неблагоразумны, Аристид Бомаршан, — рассердилась она. — Из-за вас мне нет покоя.

— Вы видите, Господь вас покарал, Бомаршан, — добавила мать Сент Шарль Борроме, грозя ему пальчиком. Отравленный уже быстро поправлялся.

— Он живуч, как кошка, — сказала Анжелика. Монахини спросили, в каких обстоятельствах и каким оружием была нанесена ему ужасная рана, которую когда-то вылечила Анжелика.

Анжелика и пациент обменялись взглядами.

— Тогда его тоже покарал Господь, — сказала она. Аристид был в восторге от больничного ухода и примирился с Квебеком. На пиратских кораблях так не обхаживали больных и лекари больше походили на мясников, чем на монахинь с пальчиками фей.

При следующем визите Анжелика обнаружила, что он уже ходит и находится в сильном волнении.

— Я надеюсь, что это получится, — доверительно сказал он, — монахини хорошо ко мне относятся и хотят взять меня, как подручного, для тяжелых работ.

— Каких тяжелых работ? Вы такой тщедушный тип, и я не представляю, как вы можете поднять даже полено?

— Не бойтесь! Я сумею быть полезным… и потом, пойдемте, я кое-что вам покажу.

Тощий, слабый, закрывающий живот руками, чтобы не задеть его чем-нибудь, он увлек ее внутрь монастыря, который он, видимо, уже изучил, до дверей аптекарской.

От порога он попросил ее посмотреть на соблазнительное зрелище, которое представляло собрание многочисленных колб и реторт и медных перегонных аппаратов.

— Они прекрасно разбираются в алхимии, эти монашенки! Они умеют даже приготовлять «живую воду».

В этой комнате он считал себя на передовой линии своей битвы. Он мог даже мечтать когда-нибудь работать в ней. Все устраивалось к лучшему. Жюльена будет помогать монахиням ухаживать за больными. Она была предана делу, сильная, и при взгляде на нее даже умирающим хотелось выздороветь. В распоряжение этой пары будет предоставлено небольшое жилище недалеко от места, где семьи заболевших индейцев строили свое жилье из шкур. Около больницы всегда было много вигвамов. Аристиду будет поручено наблюдать за этим лагерем и за поведением индейцев, часто ссорившихся, вороватых и причиняющих беспокойство окружающим.

— Правда, это лучше, чем бордель Гонфарель?

На следующий день он с торжеством показал Анжелике свое имя в списке обслуживающего персонала больницы. Напротив него было написано по-латыни «подручный», чем он очень гордился Квебек оставался городом фантастических и парадоксальных решений возникающих вопросов. Мать Мария из монастыря Рождества с радостью показывала свою мастерскую искусственных цветов, которая возникла из-за необходимости добавить какие-то доходы обители. Ей всегда не хватало денег для помощи бедным. Кроме того, первое время ими привлекали дикарей, которые радовались этим букетикам, напоминавшим их собственные украшения из железа и цветного волоса лосей.

Но можно было догадаться, что тайным мотивом начала этого ремесла, привезенного из Франции, было то, что монахини были лишены радости украшать свою часовню живыми цветами — ведь зима здесь длилась восемь месяцев из двенадцати.

То, что они не могли выразить свое поклонение, почитание и хвалу Богу, украшая цветами его святилище, было для них тяжким лишением.

В это столетие контрреформации существовала мания украшения алтарей. Ничто не было слишком красивым, богатым и пышным для культа Всевышнего.

Когда они уступили часть своей территории одному из соседей, то поставили в контракте следующее условие: «он будет поставлять монахиням больницы города Квебека ежегодно букет цветов в их часовню в праздники Рождества Богородицы и в день Святого Реми, первого октября».