Игра до победы - Джанет Дейли

Далеко за полдень они вернулись в estancia и оставили лошадей в конюшне на попечение конюхов. В доме Лес направилась прямо в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться перед обедом. Войдя к себе, она остановилась, прислонясь к двери и оглядывая простую комнату.

Двуспальная кровать с тяжелым изогнутым изголовьем и решетчатой спинкой в ногах. Рядом – ночной столик с лампой. В углу стоит стул с прямой спинкой, а у противоположной голой стены – высокий комод с выдвижными ящиками. В сложенном из кирпича камине – свежие поленья и растопка дожидаются лишь того, чтобы к ним поднесли спичку. Пустые, ничем не украшенные стены, покрытые пожелтевшей, как слоновая кость, штукатуркой, окаймлены тяжелым, протравленным морилкой багетом и деревянными панелями. Единственное цветовое пятно в этой почти монашеской келье – плетеный коврик на полу перед кроватью.

Лес подошла к кровати, села и начала стягивать сапоги для верховой езды. Перед глазами у нее все еще стояла виденная недавно картинка: они въезжают во двор конюшни, и Рауль, обхватив Тришу за талию, спускает ее с лошади. Девушка сама попросила его помочь ей спешиться, что делало все это маленькое происшествие еще более досадным.

Освободившись от тяжелой обуви, Лес сбросила с себя одежду и оставила ее небрежной кучкой на сиденье стула, затем вошла в общую с Тришей ванную, соединявшую их комнаты. Рев и дребезжанье водопроводных труб напомнили ей еще одно событие этого утра, когда Триша столь вызывающе и дразняще рассказывала Раулю о душе. И это испортило ей все удовольствие от купания. Лес постаралась побыстрее выбраться из-под горячих струй, не желая слушать сантехническую серенаду.

Обвернувшись длинным купальным полотенцем, как саронгом, Лес открыла дверь, ведущую в свою комнату. Взгляд ее упал на пустой стул, на сиденье которого она недавно оставила свою одежду для верховой езды. Со стороны гардероба доносился какой-то шум. Повернувшись на звук, Лес увидела Анну, горничную, поразительно напоминающую по виду Брунгильду, знаменитую героиню сказания о Нибелунгах. Женщина заметила внезапно возникшую перед ней Лес и от неожиданности испуганно прижала руки к груди.

– Я убирать одежда, – объяснила она на своем ломаном английском с сильным испанским акцентом. – О'кей?

– Ci. Gracias. – Лес вошла в комнату и закрыла за собой дверь ванной.

– Не стоить спасибо, – с трудом одолевая английские слова, произнесла женщина и подошла к ночному столику, где на подносе стоял стакан, наполненный какой-то бледно-коричневой жидкостью со льдом. – Mate. Чай.

Анна указала рукой на Лес, давая понять, что напиток приготовлен для нее.

– Gracias, – повторила еще раз Лес.

– De nada. – Женщина присела в подобии реверанса, что явно не соответствовало ее внешности Брунгильды, девы-воительницы с широкими плечами и огромными грудями. Анна, пятясь, добралась до двери, ведущей в холл, затем повернулась и вышла.

Лес пошла к ночному столику, взяла стакан и с наслаждением отхлебнула ледяного мате, местного травяного чая, подкисленного лимоном. Она уже пробовала этот напиток вчера днем – Эктор позаботился о том, чтобы они освежились после долгой дороги. Допив стакан, Лес открыла гардероб и сменила полотенце на домашний халат.

В коридоре открылась и закрылась какая-то дверь. Затем послышались шаги в Тришиной комнате. Немного поколебавшись, Лес вновь вошла в ванную и остановилась у двери, ведущей к дочери.

– Триша? – спросила она, дважды постучав. В конце концов, это могла быть не дочь, а Анна, зашедшая, чтобы прибрать в комнате.

– Да. Входи, – отозвалась Триша. – Ты пришла как раз вовремя, чтобы помочь мне стащить эти сапоги, – сказала она, когда Лес открыла дверь.

Лес замялась, затем подошла к стулу, на котором сидела Триша, и стянула сначала один высокий сапог, затем другой. Отойдя назад, она смахнула с рук пыль.

– Спасибо. – Триша сняла через голову свитер и отбросила его в сторону. – От меня несет потом как от лошади, – сказала она, принюхиваясь к своим рукам. – Этот душ – как раз кстати. Надеюсь, ты не израсходовала всю горячую воду…

– Триша, я хочу с тобой поговорить, – начала Лес.

– О чем? – Триша расстегнула пояс джинсов и потянула за язычок «молнии».

– Для начала хотя бы о душе, – резко бросила Лес, раздраженная тем, что дочь не обращает внимания на ее присутствие.

– Очень шумный, не так ли? – засмеялась Триша, села на стул и сбросила с себя джинсы.

– Триша, я говорю серьезно.

– О душе? – скептически глянула на мать Триша.

«Интересно, она намеренно прикидывается бестолковой или просто пытается запутать этот разговор и свести его к пустякам», – подумала Лес.

– Нет, не о душе, – сказала она. – О том, как ты ведешь себя с Раулем. Ты делаешь из себя дурочку, Триша.

Она увидела, как в глазах дочери вспыхнул жесткий, упрямый огонек, и поняла, что выбрала неверный тон. Лес не хотела начинать этой беседы с упреков и обвинений. Она хотела объяснить дочери… призвать ее к благоразумию…

– Это на самом деле так? – с вызовом спросила Триша.

– Да. – Лес попыталась сдержать нарастающий гнев. – Думаю, что ты не осознаешь, как явно все это выглядит и звучит со стороны. Мне делается очень неловко.

– Не понимаю, почему тебе должно быть неловко.

– Одно дело попросить мужчину помочь тебе сойти с лошади, хотя ты и сама можешь превосходно с этим справиться, и совсем другое – рассказывать ему, как ты принимаешь душ. Ты намеренно приглашаешь его представлять себе, как ты выглядишь совершенно обнаженной в ванной комнате. Уверена, ты считаешь, что возбуждать интерес мужчины подобным образом – очень мило и завлекательно, но я нахожу это грубым и безвкусным.

– Значит, находишь?

– Да, именно так! – сердито заявила Лес.

Триша встала перед ней полураздетая – в одних только трусиках и лифчике – и уперла руки в бока.

– Лес, а почему ты считаешь, что Рауль еще не видел меня обнаженной?

Лес была так потрясена, что кровь отхлынула от ее лица.

– Ты лжешь.

Но дерзкий Тришин взгляд заставил Лес усомниться в том, что это ложь.

– Лгу? А почему бы тебе не спросить об этом самого Рауля? – предложила дочь.

Лес отступила на шаг, затем резко повернулась и ретировалась в свою спальню. Как только она остановилась, ее охватила дрожь. В это невозможно поверить. До сих пор она отчего-то была непоколебимо уверена, что отношения Рауля и дочери были односторонними – Триша наседала, а Рауль безразлично отмахивался. Но Лес всегда точно знала, когда Триша лжет, а когда говорит правду. На этот раз она не лгала.

Лес закрыла глаза, и в ее воображении поплыли образы Триши и Рауля, лежащих вместе обнаженными. Она с отвращением отгоняла от себя эти картинки. Она не желала представлять их вместе. Она не хотела, чтобы это было правдой.