Духовенство в Древней Вселенской Церкви - А. П. Лебедев

Нотарии, исполнявшие назначение секретарей на соборах, носили сан пресвитеров, архидьяконов и дьяконов, следовательно, были лицами, знакомыми с церковными делами и вопросами и обладавшими в той или другой степени богословскими знаниями. Нотарии разделялись на две категории: были официальные нотарии, обязанные записывать все, что будет сказано или прочитано на соборе, и неофициальные, сопровождавшие того или другого епископа, члена собора. Последние, без сомнения, точно записывали все, что касалось их принципала, и может быть записывали по указанию епископа, с которым они явились, более важное из того, что они слышали.

Трудно перечислить все, что обязательно должны были записывать официальные нотарии, эти ответственные протоколисты. Без сомнения, они прежде всего в своих списках отмечали лиц присутствовавших, как и теперь делают секретари коллегиальных учреждений. Затем, записывали все речи и замечания, какие только сказаны были участниками собора, воспроизводили целиком соборные прения и даже всякие восклицания участников. Разумеется, нотарии вносили в свои первоначальные записки краткие указания на прочитанные на соборе документы (содержание которых им не было надобности записывать), как известные им из других источников (например. Символ веры, канонические правила, части деяний прежних соборов) или же как такие документы, которые по обыкновенному порядку должны были поступить в их распоряжение (например, послания императоров, пап, патриархов, челобитные, докладные записки, разные письменные отзывы и т. д.). Нотарии не выпускали из внимания и сравнительно мелких проявлений соборной деятельности: их долг — быть точными. Они записывали не только речи и суждения отдельных членов собора, но и массовые заявления участников собора, они запечатлевали в письменах и разного рода восклицания, принадлежащие многим одновременно, будут ли то выражения одобрения или порицания, радости или гнева, желаний или требований. Так, в акты Третьего Вселенского собора занесены следующие восклицания собора: «Кто не анафематствует Нестория, тот сам да будет анафема! Православная вера анафематствует его! Кто сообщается с Несторием, да будет анафема! Еретика Нестория все предаем анафеме! Нечестивое учение Нестория все предаем анафеме. Вся вселенная анафематствует нечестивое учение».[966] Или при одном случае в актах Четвертого Вселенского собора помечены за раз следующие разнообразные восклицания: «согласных с Львом (папою) — собору» (т. е. воссоединить их с собором). «Эти голоса — к императору, эти просьбы — к православному, эти просьбы — к августе!» А другие кричали: «Египетского (т. е. Диоскора) в ссылку!». «Диоскора Бог осудил!» Еще другие возглашали: «Все мы погрешили, всем да будет прощено». «Диоскора (возвратите) церквам, Диоскора — собору». «При вашем правлении (тогдашних императора и императрицы) да не будет разделения». Некоторые даже в духе недовольства при этом заявляли: «Кричат немногие, не собор говорит».[967] При одном случае в актах того же собора зарегистрировано следующее отдельное замечание лидийского епископа: «Один человек (Диоскор) опустошил вселенную, а мы сидим для него три месяца».[968]При чтении записи вышеприведенных восклицаний, по нашему суждению, ярко выступают две черты, характеризующие наших нотариев: во-первых, изумительная аккуратность их, способствующая им уловлять разные мимолетные заметки, какие делались участниками собора; во-вторых, их, так сказать, корректность: они не делают выбора между восклицаниями, не подсвечают их сообразно соборной тенденции, а заносят на страницы актов все восклицания, невзирая на то, что некоторые из них несомненно очень пикантны и носят характер большой субъективности. Но за все это мы должны выразить великую благодарность скорописцам эпохи Вселенских Соборов.

Несправедливо, однако же, было бы думать, что деятельность нотариев по отношению к актам Вселенских Соборов ограничивалась лишь умением быстро и точно записывать чужие слова и речи. Нет, нотарии, кроме формального, имели, так сказать, и материальное значение в рассматриваемом деле. Их можно до известной степени считать создателями актов наравне с правоспособными членами соборов. В чем выразилось их участие в обогащении актов по их содержанию, это лучше всего видно будет на примерах, которые мы сейчас приведем. В заседаниях III Вселенского собора видную роль играет «первенствующий из нотариев» пресвитер Петр. Его словами открывается первое заседание этого собора, словами, в которых он кратко излагает предмет, которым должны будут заняться отцы собора. Именно в них указывалось появление на исторической сцене еретика Нестория. Затем, непосредственно этот же нотарии предлагает прочитать имеющуюся в его руках высочайшую грамоту, касающуюся открывающегося собора; и когда один из главных членов собора заявляет: «да озарится путь» чтением этого документа, нотарии совершает это «озарение». По предложению того же нотария читается одно послание св. Кирилла к Несторию; причем этот нотарии делает краткую оценку учения константинопольского патриарха, называя это учение неправильным мудрованием. Он же обращается к епископам, посылавшимся к Несторию пригласить его на собор, с требованием отчета об исполнении возложенной на них миссии. Тот же нотарии Петр обращается к некоторым епископам, членам собора, с вопросом: как и при каких обстоятельствах они старались вручить Несторию некоторые очень важные документы, и епископы, каждый по очереди, дали нужные разъяснения. Далее, тот же нотарии Петр вносит на собор следующее важное предложение: «мы имеем под руками книги блаженных отцов и епископов и разных мучеников, и избрали из них несколько глав: не благоугодно ли будет вам выслушать»? А когда один из членов собора сказал: «пусть будут прочитаны и внесены, в акты», тогда последовало само чтение указанных «глав». Другими словами, нотарии предложил прочитать на соборе важнейшие места из творений св. отцов, могущие служить к опровержению Несториева заблуждения. Говоря теперешним языком, это была секретарская «справка»; но на этот раз справка должны была иметь решающее значение, привести к безапелляционному приговору. Но этим еще участие названного нотария не окончилось. Тотчас по прочтении выдержек из писаний отцов церкви, на которых (выдержках) строилось осуждение заблуждения Нестория, «первенствующий из нотариев» вошел с новым предложением собору выслушать еще некоторые места из одной Несториевой книги, извлеченные отсюда своим референтом. Собор согласился и выслушал их. Заканчивая свое чтение, пресвитер Петр позволил себе выступить с одним замечанием, прямо направленным в осуждение Нестория. Когда же чтение это закончилось, один из отцов собора сказал: «Слух наш не может более выносить этих мерзостей; пусть все богохульные слова Нестория, в изобличение их виновника, будут внесены в акты». Дело возможное, что и формулировка самого приговора над Несторием, произнесенного на первом заседании III Вселенского собора, произведена рукой «первенствующего же из нотариев ».[969] Очень любопытна также роль, какую играл в деятельности дальнейшего, IV Вселенского собора, константинопольский нотарий, архидьякон Аэций; но во всяком случае его значение при этом не может равняться с деятельностью, проявленной нотарием Петром во время III Вселенского собора. «Архидьякон и первый нотарий», как называется в актах Аэций, читает некоторые документы на IV Вселенском соборе; он же передает секретарю императорской консистории, присутствовавшему на соборе, «свиток», по которому этот секретарь прочел как знаменитое послание папы Льва к Флавиану, так и многие свидетельства «св. отцов и исповедников», послужившие основанием к осуждению патриарха Диоскора. Так как этот «свиток» передан «секретарю» Аэцием, то дается полная возможность думать, что сейчас упомянутые свидетельства собраны самим Аэцием, суть плод его богословской эрудиции. В этом может в значительной мере удостоверять то обстоятельство, что когда на соборе объявились некоторые епископы, усомнившиеся в правильности учения папы Льва, как оно было изложено в прочитанном его послании, то первый нотарий, без малейшей записки, сейчас же подыскал и прочитал вслух собора два отрывка из творений св. Кирилла, совершенно тождественные по мысли с теми местами послания Льва, которые возбудили сомнения у некоторых членов Халкидонского собора. К сказанному о деятельности Аэция добавим еще, что он потом выступает с некоторыми докладами от челобитчиков и от епископов, отправлявшихся к Диоскору для доставки его на заседание собора.[970] Представленных образцов, кажется, достаточно для того, чтобы и «нотариев» считать, в некотором роде, факторами, служившими к обогащению содержания актов Вселенских Соборов.