Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме - Пирмин Майер

Я и сам, как мир, меняясь,

К изумленью призван здесь.

Эпирема [378] (Пер. Н. Вильмонта)

Согласно алхимической традиции парацельсизма, человек и природа существуют рядом и взаимоотражают друг друга. Так, например, солнце в природе соответствует солнцу, излучающему свет внутри человека. Мелисса, растущая на лужайке, имеет свой аналог в человеке и т. д. Именно в этом смысле выдержан один из главных тезисов гогенгеймовской терапии, согласно которому сердце лечится сердцем. [379] То же самое можно сказать и о солнце: «Что такое солнце? Что такое лицо? – вопрошает Гогенгейм и тут же дает ответ. – Будучи частью тела, оно одновременно больше него. Ведь лицо есть солнце человека» (VIII, 346).

И опять Гете помогает нам разобраться в сказанном:

Солнца лучи в томных очах

Солнечный свет отражают,

Божья искра в чистых сердцах

Силу Господню являет. [380]

Обобщенное понятие философии у Гогенгейма, включающее в себя многообразные взаимосвязи, предполагающее гармонию внешнего и внутреннего, а также обоюдное отражение космоса и человека, заключено в термине «знание» (scientia), который позже будет развит им в «Лабиринте заблуждающихся врачей».

Именно в свете этого термина Парацельс говорил о том, что философ начинается там, где заканчивается врач. В «Лабиринте заблуждающихся врачей» мы дважды наталкиваемся на похожий тезис, но сформулированный с обратным знаком: «там, где заканчивается философ, начинается врач», – пишет Гогенгейм (XI, 185; XI, 214). Опять налицо зеркальная взаимосвязь. Во врачебном искусстве ценятся прежде всего практика и критический подход к проблеме, далекий от абстрактного теоретизирования. С другой стороны, без знания никакое опытное постижение невозможно. Знание, или scientia, как уже было сказано, является основным понятием философии Гогенгейма. Однако его следует рассматривать не изолированно, но в сочетании с такими терминами, как «эксперимент» и «опыт». Центральная тема, раскрывающая философский смысл «Лабиринта», развита в шестой главе этого произведения. Именно в ней даются относительно точные определения ключевых понятий гносеологической теории Парацельса.

Под экспериментом врач-философ понимает первичный, чисто практический опыт, который не предполагает знания причин того или иного явления. К примеру, скаммонея (слабительное средство) «вызывает понос» (XI, 191). Это знание доступно любому, даже самому поверхностному дилетанту. «Эксперимент воспринимается обычными глазами, которых недостаточно для проникновения в суть опытности» (XI, 192), – предостерегал Гогенгейм своих читателей и слушателей от излишнего доверия первичному опыту. Отражая истину, эксперимент не может утолить жаждущие души. Простое зрительное восприятие эксперимента Гогенгейм называет «экспериментом без знания» (XI, 192). Несмотря на то что эксперимент занимает низшую гносеологическую ступень, врач должен неустанно пополнять свою сокровищницу экспериментального знания. Ему необходимо знать, что дескурения помогает при переломах конечностей, сапфир служит превосходной панацеей от сибирской язвы (XI, 190) и т. д.

«Опытность» представляет собой следующую, более высокую ступень знания. В понимании Гогенгейма знание не сводится к книжной премудрости, интеллектуальным дарованиям человека или науке. Настоящее знание у Парацельса скрывается собственно в вещах. Древесина обладает знанием, дерево – опытностью (XI, 191). Знание здесь понимается как «скрытое в природе… влияние» (XI, 192). В этом смысле знание, которое есть у папоротника, превосходит всю медицинскую науку, которая преподается в университетах. Знание, скрывающееся в вещах, является разновидностью объективного духа и свидетельствует о совершенстве порядка, царящего в природе. «То, что приводит знание, существующее в вещах, в гармонию с совершенством природы, и есть scientia» (XI, 192). Порядок, оформляющий вещи изнутри, представляет собой первое «знание», в то время как «второе знание» заключено в человеке (XI, 192). Здесь вновь проявляется теория отражения, так что философия отождествляется с невидимой природой. Знание помогает преодолеть испытанный, но часто неблагодарный метод проб и ошибок. «Знание есть то, что происходит и удается постоянно. То, что удалось однажды, а десять раз потерпело неудачу, нельзя назвать знанием» (XI, 193).

«Знание состоит в том, чтобы сделать больного здоровым» (XI, 194). Это не просто обычная, бездушная техника. Врач не обладает scientia curandi, то есть способностью лечить, но лишь scientia administrandi. Во время лечения врач находится в состоянии поиска нужного решения и действует в соответствии со своими знаниями. Но не он лечит больного, а лекарство (XI, 194). Scientia, будучи приобретенным и в этом смысле вспомогательным знанием, постижима лишь сквозь призму природы (XI, 195). Она не является производной холодного рассудка, но скорее состоит из симпатического восприятия, обдумывания и подражательного действия. Природа лечит посредством лекарств. Соответственно этой мысли, Гогенгейм пишет о том, что «в мире существуют естественные, природные аптеки. Поляны и леса, горы и холмы сами по себе являются богатейшими аптеками. Весь мир – одна большая аптека, и ничто в нем не скрыто от человеческих глаз!» (XI, 195).

«Знание», будучи ключевым понятием парацельсистской теории о лечении силами природы, имеет мало общего с ученым знанием аптекаря, зато самым тесным образом связано с «природными аптекарями». Последние, подобно таинственным магистрам, парящим в заоблачной тверди и с помощью своих пенатов выписывающим радугу, невидимы и труднопостижимы (XI, 196). С другой стороны, в той же природе существуют возбудители болезней, своего рода разрушители естественной гармонии. Им противостоят защитники и целители (conservator sanitatis), которых и нужно использовать во время лечения.

Не случайно, рассуждая о знании, Гогенгейм вспоминает о магии (XI, 192). Активация «знания», царящего в природе, представляет собой симпатический процесс, имеющий прямое отношение к учению о единстве внешнего и внутреннего. В этом смысле магия не сводится к банальному волшебству и колдовским пассам. В представлениях Гогенгейма, исследователь природы должен «буквально слиться с ней в одно целое» и сам стать объектом познания. «И он может сделать это, в нем заключен целый микрокосм», – пишет Парацельс. [381] В этом месте постижения природы парацельсистская философия балансирует на грани между мистикой и пантеизмом, но все же не переходит определенных границ. Гогенгейм, высказывая эти мысли, говорит в первую очередь от лица врача, который стремится к пониманию природы, главным условием которой, согласно «Книге о больницах», является любовь (VII, 369).