Летучие образы - Элизабет Адлер

– А нельзя ли узнать, что на это ответил редактор? – холодно осведомилась она.

– Конечно. Она согласилась с моими новыми идеями.

Взгляд Данаи нашел Галу – она все еще стояла, прислонившись к стене и все еще боялась сесть, чтобы не растянуть платье и держалась рукой за ноющую ногу.

Они молча ждали, что еще скажет Даная, но она молчала.

– Так, – начала Каролина, – а какая у тебя новая идея?

– Я просто сказала ей, что эта одежда очень стандартна, очень однообразна, в ней нет ничего нового, и она согласилась со мной. Я сказала ей, что этой одежде нужен настоящий старомодный шик, тот, который можно было увидеть в одежде двадцатых-тридцатых годов. Для того чтобы показать эту одежду, чтобы превратить ее в волшебные одеяния для чувственных женщин, нужна великолепная обстановка и изысканные позы, чтобы женщины в этой одежде превращались в тех женщин, которые бросают вызов мужчинам. Подумай, Гала-Роза, ты готова к этому? – бросила она насмешливо.

Гала пожала плечами:

– Я сделаю все, что ты скажешь, Даная. Гектор глянул с отвращением.

– Почему ты не постоишь за себя? – спросил он. – Что происходит с тобой, Гала-Роза?

– Гала-Роза очень мила, вот и все, – ответила Даная. – Она знает, что больше никто не сделает ее такой, какая она сейчас. Без меня Галы-Розы не существует.

Гектор посмотрел на Галу, ожидая, что она ответит, но Гала закусив губы, пунцово-красная, смотрела в пол.

– Это еще хуже, чем я думал, – неприязненно воскликнул он. – Ты не только воображаешь себя Рембрандтом, Даная, ты изображаешь из себя Господа Бога!

– А это так и есть в моем маленьком мире, – ответила Даная. – Кому это не нравится, могут уйти прямо сейчас.

– Значит, это буду я, хорошо! – Не оглянувшись, Гектор пошел в уборную и принялся шумно собирать ножницы, фены, щетки, расчески, шампуни в свой портфель, бубня под нос что-то о зазнавшейся богине.

– Гектор, пожалуйста, подожди! – Гала стояла в проеме двери, серые глаза умоляли его. – Она просто не знает, что говорит, она очень, очень… расстроена сейчас. Это тот парень. Я думаю, он очень обидел ее и поэтому она выплескивает свою обиду на нас, заставляя страдать. И нам достается то, через что она прошла сама, одна.

Гектор прекратил лихорадочно собирать вещи.

– Она сказала тебе это? – спросил он все еще злым голосом.

– Да… нет. Ну, скажем, она частично рассказала все это. – Гала не хотела пересказывать Гектору подробности, но в ту ночь, когда Даная вернулась из Вашингтона, она позвонила ей и попросила немедленно прийти. Гала пришла и увидела рассерженную, готовую расплакаться Данаю и Вика Ломбарди. Она искала выход среди бутылок шаманского, решив по-своему утолить печали, хотя терпеть не могла вкуса спиртного.

После второй бутылки сложилась история о том, что сказал ей Вик Ломбарди. Она не просила сочувствия или совета, она только просила, чтобы Гала была рядом, когда она вслух отстаивала свою правоту, настаивая на том, что права она, а он просто недооценивал ее работу, ее талант, ее личность. Потом она перешла к точке зрения Вика, плача и говоря, что, конечно, он прав – ее работа банальна, это просто технически хорошо выполненные снимки и она не научилась, как использовать это умение.

– Она признает, что у меня есть талант – жаловалась она, – но теперь уже я не так уверена в этом. Я никогда раньше не сомневалась в себе, Гала, и это ужасно, лишает меня покоя, подрывает все, что я знала, на чем строила свою карьеру…

– Поверь мне, – тихо сказала Гала Гектору, – Даная совсем не думает так, как говорит. Она злится на себя, а вовсе не на тебя, меня или любого из нас. Не уходи от нее, Гектор.

Он не мог противиться умоляющему выражению глаз Галы и, несмотря на свой гнев, уже немного расслабился.

– Хорошо, может, я тоже немного погорячился, – признал он. – Но, Боже, Гала, тебе не следует разрешать ей так разговаривать с собой. Это неправильно, и то, что она говорит, неправда!

– Может быть, – ответила Гала еле слышно, но в глубине души знала, что это правда. Без Данаи Гала-Роза, модель, не существовала.

– Пожалуйста, – начала Каролина, когда Гектор и Гала появились из уборной, – давайте сохраним все, как есть. Вы все нужны «Имиджису». Взглянем на вещи как они есть. Сама подумай, Даная, ты никогда не найдешь такого парикмахера, работой которого восхищалась бы так же, как работой Гектора, а ты, Гектор, знаешь, что Даная – лучший фотограф Нью-Йорка.

– Хорошо, извините, ребята, – сказала Даная, и неожиданно ее лицо утратило то стальное выражение. – Признаю, что была сегодня неправа, и покончим с этим. Извините меня. Слушайте, я всех угощаю шампанским. И самого лучшего шампанского для моей команды! Ведь мы все еще одна команда, да? – Она победно улыбнулась, зеленые глаза сверкали. Ее желтый бант сполз на затылок с растрепанных медных волос, рукава белой шелковой блузки засучены по локоть, и Гала подумала, что она напоминает слишком худого игрока в теннис. Но казалось, только она видела напряжение за ослепительной улыбкой Данаи и беспокойным блеском глаз… Даная была более хрупкой и ранимой, чем они могли предположить.

– Все в порядке, – согласился Гектор, подходя к Данае и целуя ее.

– О, ради Бога, принесите шампанского, – простонала устало Фрости, в то время как остальные обнимали и целовали Данаю. – И давайте же сделаем это шоу!

По дороге домой, сидя на заднем сиденье такси, Гала думала, как она скажет Маркусу, что в эти выходные она уезжает на работу… Даная не знала, как долго продлится это путешествие, она просто сказала, что недели на три, четыре, пять.

– Это не просто фотографирование моделей, это будет фотоэссе моды. «Вог» планирует выпустить его в трех номерах. Это будет триумф, Гала, вершина моей карьеры. Пока.

И это «пока» беспокоило Галу. Чего еще она хотела достигнуть? Дело в том, что Даная, со всей своей фантастической энергией, опустошала. Она устало откинулась на потертое сиденье такси. Она не обвиняла остальных, которые недоумевали, отчего она терпит от Данаи столько оскорблений. Она знала: они думают, что Даная оплела ее волшебными чарами, а Гала слишком слаба, чтобы бороться с волшебством, и может быть, так оно и было. Она смотрела на ноги в бело-серых туфлях, купленных всего несколько дней назад в роскошном и дорогом магазине на Мэдисон-авеню, вспоминая, как, бывало, она с тоской смотрела на витрины Бонд-стрит и те дешевенькие подделки, которые разваливались через несколько недель хождения по лондонским улицам в поисках работы. Сейчас у нее дюжина пар туфель от Россетти, платья от Валентино, одежда от Ральфа Лоренса, и если бы она захотела носить мех, то могла бы себе позволить купить его. У нее была своя квартира и то количество денег в банке, которое она считала огромным. Куда бы она ни шла, ее всюду узнавали, и она была блестящей моделью с ослепительным будущим. И что лучше всего, у нее была любовь Маркуса. Правда заключалась в том, что, не будь Данаи Лоренс, ничего бы этого у нее не было.