Вавилонский голландец - Макс Фрай

– Давай возьмем еще кофе и пойдем в библиографический кабинет. Там тебе уже и стол готов. Не бойся, я с корабля никуда не денусь, мы все успеем обсудить.

Так началась моя работа на корабле – в первый же день, сразу после брошенного на середине завтрака. Меня как будто лихорадило, я все время торопился, хотя дни никто не считал. С неохотой я выходил из кабинета – разве что на обед и поспать. Время сна сдвигалось все дальше за полночь, пока я не стал ложиться сразу после завтрака. Тут уже вмешался Роберто и однажды просто выгнал меня из кабинета в полночь и запер дверь на ключ.

У многих людей не совсем правильное впечатление о работе математика в таких командах. Почему-то думают, что математики что-то подсчитывают или пишут уравнения и берут интегралы. Такое, конечно, случается иногда. Но самое главное не это.

Математик должен прежде всего формализовать задачу. Всякое исследование кажется ему вначале – как и любому постороннему человеку – бесформенным клубком разрозненных фактов, бесконечных вопросов, загадок и нестыковок. Так вот, найти ниточку, уцепившись за которую, можно начать распутывать клубок и осторожно ее тянуть, разложить вопросы на столе так, чтобы было понятно хотя бы, в каком порядке на них отвечать. И может быть, важнее всего – понять, какие данные можно обрабатывать, а с какими наука пока не умеет обращаться.

Вот и сейчас, хотя большие умы работали когда-то над задачей, да и Роберто с Александром были не дураки и зря время не тратили, окончательной ясности – чего именно мы хотим достичь? – до сих пор так и не было. Однако за несколько дней мы втроем сумели сформулировать несколько задач возрастающей сложности, которые надо было решать одну за другой. Начинался наш список с проблемы номер один: если есть множество книг, как определить, какая из них нужна меньше прочих? По моему предложению мы разбили эту задачу на несколько ступеней: существует ли такая книга, единственная ли она, и как ее найти?

Мало поставить вопрос, надо еще добиться, чтобы все понимали его одинаково. В нашем случае – определить значение слов «нужный» и «менее нужный». А для этого надо было найти способ приписать каждой книге число и сравнивать эти числа.

У нас, конечно, как у всякого читателя, имелись интуитивные представления о том, что значит «книга нужна», но представления эти были смутны и противоречивы. Например, книга, которую желает прочесть больше людей, – нужнее ли она, чем другие? А книга, на которую больше ссылаются? Или которую чаще читают писатели? Или книга, в которой разом суммируется то, что разбросано в десятках других? Или опровергается? А если книгу чаще других берут с собой в экспедицию?

Думаю, уже понятно, как долго мы формулировали первую задачу. А всего мы поставили их десять, постепенно сужающих поле поиска, и последние две звучали так: есть ли для каждого человека главная книга? Если есть, то одна ли она для всех людей? На последний вопрос мы уверенно отвечали «нет», но до хоть какого-то доказательства было еще очень и очень далеко.

Наконец настал момент, когда мы трое, оставшись после ужина в кают-компании, налили по рюмке коньяку из стратегических резервов, то есть из Робертова морского сундука, и выпили за первый успех.

– Теперь, друзья мои, – сказал довольный Роберто, – вы можете какое-то время работать без моей помощи. Вроде бы мы поняли, что искать, – спасибо, Леон!

Я отмахнулся с деланным смущением, но было чертовски приятно. Мы с Александром еще остались выкурить по трубочке и повспоминать нашу биостанцию на Белом море, а потом я завалился спать – вдруг разом кончились силы. Я проспал двенадцать часов, а когда утром вышел из каюты и поднялся на палубу, свежий ветер мигом выдул из головы сон, а слева я увидел встающие над океаном горы Сьерра-Мадре.

Мы шли вдоль Центральной Америки, забирая к юго-востоку, и не собирались никуда заходить. Я не огорчался, потому что пока не успел толком освоить свое новое обиталище. Теперь мы с Александром больше времени проводили в библиотеке, и я наконец, бегая туда-сюда, понял сложную геометрию корабля.

Четыре зала библиотеки имели форму гигантских шестигранных карандашей, сложенных вместе: один внизу, один вверху и еще два по бокам. Тянулись они от самой кормы до середины корабля, под ними располагалось машинное отделение, а впереди – грузовой трюм. Если пройти по баку, осторожно, чтобы не зацепиться за бухты канатов, лебедки, тросы, то можно было заглянуть через мутноватый стеклянный фонарь вниз: там на два этажа спускались металлические стеллажи и уходили, сужаясь, к носу. В котельной и в машинном отделении хозяйничали трое механиков. Главного все звали Гефестом, а настоящее его имя давно забылось, и был он важный и добродушный. Я часто встречал механиков, развалившихся в мягких креслах в читальном зале, – брали они все больше солидные, толстые семейные саги.

На шкафуте возвышалась надстройка в два уровня. Впереди, вверху, сияла четырьмя стеклянными панелями ходовая рубка, за ней шла кают-компания, столовая, а в самом конце – камбуз, где обычно хлопотала Тереза. Внизу располагался читальный зал и малая кают-компания. Справа и слева надстройку можно было обойти, обычно народ стоял тут, облокотившись на фальшборт, курил и любовался морем. Главный же сачкодром был сзади, на юте, но там по бортам висели спасательные шлюпки, и любоваться морем можно было только с невысокой кормовой надстройки над задним читальным залом. Анна, например, любила сидеть там и смотреть, не отрываясь, на кильватерный след. В такой момент ее можно было спросить о чем-нибудь, и через полминуты она поворачивалась и смущенно переспрашивала: «Ты что-то сказал?»

Два трапа, по обоим бортам, вели от выхода из кают-компании вниз, в узкий коридор к каютам экипажа и рабочим кабинетам. В конце оба коридора соединялись, и от этого перекрестка шел один трап вверх, в кормовой читальный зал, а один, почти вертикальный, вниз, к библиотеке.

Когда я в первый свой визит спустился в этот колодец, придерживаясь за перила, и увидел причудливую архитектуру – четыре уходящих вглубь шестигранных зала, решетчатые металлические лесенки с уровня на уровень, бесконечные ряды книг, – думаю, на лице моем было довольно глупое выражение. Роберто рассмеялся:

– Узнаешь?

– Вавилонская библиотека?!

– Ага. – Роберто был очень доволен произведенным впечатлением. – Не знаю уж, кто первый придумал такое, Борхес или они, но вот она, голубушка, во плоти.

Мы спустились в Верхний зал (они так официально и назывались – Верхний, Нижний, Правый и Левый), и я не спеша отправился бродить вдоль полок. Ковровая дорожка глушила звук шагов, пахло старыми и новыми книгами, и только высокие бортики на полках напоминали о том, что мы на корабле.