Анна Невиль-5 Ветер с севера - Симона Вилар

Эмма вновь намочила в роднике лоскут. Ролло лежал беспомощный и тихий. Испугавшись, девушка ощупала его голову. Под волосами явственно проступала здоровенная шишка. Ничего страшного. Не могла же она позволить ему, безумному и бессильному, броситься в пасть волкам.

Возясь с раненым, Эмма чувствовала себя спокойнее, несмотря на его состояние. Норманн был человеческим существом, и в эти минуты она переставала думать о волках. К тому же она вдруг сделала странное умозаключение - Ролло хоть и страшен сам по себе, но рядом с ним ей ничего не было страшно. Она и не заметила, как оказалась под его покровительством - покровительством врага. И даже сейчас, когда он пребывал в столь жалком состоянии, от него исходила сила, которая передавалась и ей, придавая стойкости. Но, кроме этого, она испытывала и нечто иное.

О, разумеется, она ничего не забыла, и планы мести все еще при ней, но сейчас ей вовсе не хотелось об этом думать.

Подбросив сучьев в костер, и без того гудевший, выбрасывая к небу длинные алые языки, Эмма присела подле Ролло и принялась разглядывать его с той откровенностью и любопытством, каких не могла позволить себе прежде, опасаясь наткнуться на холодный насмешливый взгляд. Огромное бесчувственное тело, тяжелые бугры мышц, кажущиеся особенно рельефными в неровном свете костра. Проверив повязки, Эмма снова не удержалась, чтобы не провести по его коже кончиками пальцев. Она показалась ей на удивление гладкой, как у девушки. У нее даже дыхание перехватило. Но больше всего ее взор притягивало лицо Ролло, с которого ушло обычное для него суровое и напряженное выражение. Глаза под густыми, слегка загнутыми ресницами, широкие брови, прямой, резко очерченный нос, мощный подбородок, свидетельствующий о решительном характере. Эмма вдруг поймала себя на том, что ей нравится этот человек, и это чувство не показалось ей кощунственным. Вернувшись к костру, она села, обхватив себя руками и закутавшись в плащ длинных волос, спадавших сейчас почти до земли. Мысли оставили ее. Где-то снова завыл волк.

Всей кожей она чувствовала, что зверь уже рядом.

- Уходи, - сказала Эмма, не глядя туда, откуда исходил взгляд. - Уходи, ибо ничего у тебя не выйдет.

Теперь она отчетливо видела горящие отражением пламени глаза. Хищник ждал своего часа, глядя на нее. Это длилось нескончаемо долго, так долго, что Эмме стало казаться, что она начинает свыкаться с присутствием зверя. Ролло то снова принимался бредить, то стихал. Эмма чувствовала, как она все больше устает, глядя на волка, но не видя его, различая лишь отблески пламени, пляшущие в его глазах. Хищник боялся огня, не смел приблизиться, но и не уходил. Эмма несколько раз бросала в его сторону горящие головни, волк исчезал, но ненадолго. Рядом с собой девушка положила кинжал Ролло. Теперь они с хищником в упор смотрели друг на друга. Ей становилось не по себе, когда она угадывала, как этот матерый зверь огромен. Суеверный страх охватывал ее. Что это за волк, который предпочитает охоте в лесу преследование человека? В Гиларии монахини говорили, что дьявол особенно наловчился принимать обличье волка, когда приходит в мир строить свои козни. Но еще страшнее волки-оборотни - проклятые за грехи смертные, обреченные рыскать ночами в волчьем обличье. Они отличаются неслыханной кровожадностью и ведут себя не так, как обычные звери.

Волк не уходил. Смотрел на нее из темноты застывшим горящим взглядом, чернея в предрассветной мгле. Их обступала тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. Постепенно девушка начала чувствовать, как на плечи ложится свинцовая тяжесть, веки стали смежаться. Она с трудом открыла глаза, встряхнула головой. Ну, нет! Пошевелив костер, Эмма вонзила в землю перед собой кинжал - и тотчас заметила, что волка нигде не видно. Она забеспокоилась. Надежнее все же было видеть, где находится источник опасности.

- Эй! Куда ты пропал, отродье дьявола?

Она встала и огляделась. Тихо, так тихо… Казалось, даже воздух уснул и медлительно оседает к земле среди застывших ветвей. Постреливали, сгорая, сучья, гудело пламя. Ролло лежал неподвижно, попрежнему тяжело дыша, как беспомощный младенец! О, как ей сейчас не хватало его силы, его надежности! Девушка продолжала озираться. Зверь исчез, и тем не менее она знала, что он здесь, кожей, всем телом ощущая его присутствие.

…Она очнулась, моментально вскинув голову и схватив кинжал. Этот запах! Зверь стоял прямо перед ней за дымящейся грудой угольев, по которым лишь кое-где перебегали голубоватые огоньки. Он знал, что этот огонь ему не страшен. Лапы хищника были широко расставлены, он глухо ворчал и… улыбался.

Эмма медленно приподнималась, как завороженная глядя на этот оскал, жуткую улыбку хищника. Шерсть на загривке зверя стояла дыбом, глаза мерцали, как свечи. В объятиях стелившегося по траве тумана он казался гигантским, неотвратимо приближающимся чудовищем, оборотнем, которого не испугал свет утра, убийцей, дождавшимся своего часа.

Ужас сковал ее члены, она не могла даже вздохнуть. Все происходящее казалось сном, отвратительным видением.

Ролло пошевелился и произнес что-то. Звук человеческого голоса заставил Эмму очнуться. Она втянула воздух, приходя в себя, покрепче сжала рукоять кинжала и медленно, глядя в глаза волку, стала склоняться, чтобы взять из костра еще тлевшую головню. Зверь стоял совсем близко. Верхняя губа его была приподнята, обнажая огромные, словно кабаньи, клыки в улыбке. Зверь тоже стал медленно склонять голову, словно повторяя ее движение, мышцы его напряглись.

Эмма не успела выпрямиться, как он уже бросился вперед. Сильнейшим толчком волк опрокинул девушку навзничь, так что она даже не успела вскрикнуть, лишь инстинктивно прикрыла горло согнутой в локте рукой, не выпустив дымящейся головни. Головня хрустнула и рассыпалась от удара стальных челюстей, но зверь на миг отпрянул, обжегши пасть. Этого мгновения было достаточно, чтобы Эмма, собрав последние силы, вонзила кинжал в брюхо хищника. Она ощутила короткое сопротивление мышц, туго уступающих стали. Эмма напрягла руку, вонзая клинок до самой рукояти, и рванула к себе. В лицо ей било зловоние волчьей пасти, брызгала густая слюна. Уворачиваясь от клыков, она снова ударила волка, чувствуя, как под лезвием трещит живая плоть. Это было восхитительное чувство, пробуждавшее ненависть, а с нею - и силы. Лезвие вспороло брюхо хищника, и Эмма, оттолкнув его, навалилась сверху, нанося все новые удары, сама рыча, как лесной зверь. Наконец она ощутила последнее замирающее содрогание - но все еще глядела на волка, не в силах поверить, что она - Птичка - сумела одолеть это чудовище.