Таинство - Клайв Баркер

— И что теперь?

Он посмотрел в направлении голоса. У поросшей плющом стены стоял человек. Нет, не человек — Стип.

— Он мертв, и теперь ты никогда не помиришься с ним, — сказал Стип. — Я знаю… ты заслуживаешь лучшего. Он должен был любить тебя, но не мог найти любовь в своем сердце.

Уилл не шелохнулся. Он сидел и смотрел, как Стип приближается. Душа Уилла разделилась на две части: одна пребывала в страхе, другая — в предвкушении блаженства. Ведь для этого он и приехал сюда. Не в надежде на примирение с отцом, а за этим.

— Сколько лет прошло? — сказал Стип. — Мы с Розой никак не могли вспомнить.

— Разве это не записано в твоей книжечке?

— Эта книга для мертвых, Уилл. Ты пока не числишься среди них.

— Почти тридцать лет.

— Неужели? Тридцать. Ты сильно изменился, а я нет. И это трагедия для нас обоих.

— Я просто вырос. В этом нет ничего трагического. — Он встал, и это движение остановило Стипа. — Зачем ты до полусмерти избил моего отца?

— Он тебе сказал об этом?

— Сказал.

— Значит, должен был сказать и зачем.

— Не могу поверить, что ты такой мелочный. Ты лучше. Он был беззащитный старик.

— Если бы я никогда не трогал беззащитных, то ничего бы не трогал, — сказал Стип. — Ты наверняка помнишь, каким проворным может быть мой маленький ножик.

— Помню.

— Я гроза всего живого.

— Ты преувеличиваешь, — сказала Роза, выплывая из тени за Стипом. — Мне нечего бояться.

— Сомневаюсь, — заметил Стип.

— Слушай его, — продолжала Роза. — Мне жаль твоего отца. Ему нужна была капелька нежности — только и всего…

— Роза, — предупредил Джекоб.

— …и я побаюкала его немного. Он был так спокоен.

Признание было сделано с такой легкостью, что Уилл поначалу даже не понял, что услышал. Потом до него дошло.

— Ты убила его.

— Не убила, — сказала Роза. — Убийство — жестокая вещь, а я не была с ним жестока.

Она улыбнулась, ее лицо светилось в темноте.

— Ты же видел, как он выглядит, — добавила она. — Каким умиротворенным он был в конце.

— Я так легко не уйду, — сказал Уилл, — если у вас это на уме.

Роза пожала плечами.

— Тебе будет хорошо. Сам увидишь.

— Помолчи, — оборвал ее Стип. — Ты позабавилась с папочкой. А сынок принадлежит мне.

Роза смерила его желчным взглядом, но ничего не сказала.

— Она говорит правду о Хьюго, — продолжил Стип. — Он не страдал. И ты тоже не будешь страдать. Я пришел сюда не для того, чтобы мучить тебя, хотя, видит Бог, уж ты-то меня помучил…

— Начал это ты, а не я.

— Но ты не уступал, — сказал Стип. — Любой другой давно бы сдался. Завел жену, чтобы любила его, детей, собак — что угодно. Но не ты — ты не уступал, преследовал меня, пил мою кровь.

Он говорил сквозь стиснутые зубы и весь дрожал.

— Это должно прекратиться. Здесь. Сейчас Оно прекратится здесь.

Стип расстегнул пиджак. Нож висел на ремне, ждал его пальцев. Ничего удивительного в этом не было: Стип пришел сюда в роли палача. Уилла удивило другое: с каким спокойствием он сам отнесся к этому. Да, Стип опасен, но разве не опасен и он, Уилл? Одно прикосновение плоти к плоти — и он унесет Стипа далеко от этого серого утра, назад в лес, возможно, туда, где лежит с выклеванными глазами Томас Симеон. Туда, где семенит лис; Господин Лис, животное, которое многому его научило. Эта мудрость теперь была при нем. Она сделала его коварным. Она сделала его скрытным.

— Тогда прикоснись ко мне, — сказал он Стипу, протягивая руку врагу, как Симеон, показавший лучезарный лепесток. — Попробуй. Прикоснись. И посмотрим, что будет.

Стип остановился, мрачно глядя на Уилла.

— Ты же сказал, что он будет слаб, — с улыбкой заметила Роза.

— Я сказал: помолчи.

— У меня такие же права…

— Заткнись! — взревел Стип.

— Почему бы нам не поговорить об этом, как цивилизованным людям? — спросил Уилл. — Мне этот кошмар нужен не больше, чем тебе. Я хочу отпустить тебя. Клянусь.

— Это не в твоей власти, — сказал Стип. — У тебя в голове дыра, сквозь которую входит мир. Может, ты унаследовал ее от своей психованной матушки. Малость телепатических способностей. Это не играло бы никакой роли, имей ты дело с обычным человеком.

— Но я имею дело с необычным.

— Да.

— Ты нечто иное. И она тоже.

— Верно…

— Но вы не знаете, кто вы?

— Ты похож на отца больше, чем думаешь, — заметил Стип. — Оба ищете ответы, когда жизнь висит на волоске.

— Ну? Так знаете или нет?

Ответила Роза — не Стип:

— Согласись, Джекоб. Мы не знаем.

— Может, я могу помочь, — предложил Уилл.

— Нет, — ответил Стип. — Ты меня не убедишь — я тебя все равно не пощажу. Так что не трать время. Я не так уж боюсь собственных воспоминаний, я смогу выносить их достаточно долго и перережу тебе горло, не вздрогнув. — Он извлек клинок из кожаных ножен. — Это была не твоя ошибка, признаю. Ошибся я. Я был один, и мне нужен был напарник. Я сделал неудачный выбор. Все очень просто. Будь ты обычным ребенком, после этих приключений пошел бы своим путем. Но ты увидел слишком много. Почувствовал слишком много.

Его голос слегка охрип от эмоций, но не от гнева, вовсе не от гнева.

— Ты… взял меня… в свое сердце, Уилл. А это мне не подходит.

Свет был достаточно ярок, а Стип подошел близко, и Уилл увидел, что он просто болен от нетерпения. Лицо бледное и тревожное, красота, несмотря на бороду и куполообразный лоб, стала почти женственной, расцвела почти буйным цветом в его губах, глазах, кривизне скул в ущерб остальному. Он поднял нож, и, когда сверкнула сталь, Уилл вспомнил чувство, которое испытал, когда нож оказался в его руке. Тяжесть. Как удобно он лег в руку. Как тянул за собой пальцы, торопил сделать дело. Если Стип подойдет на расстояние удара, надежды на спасение не останется. Нож найдет жизнь Уилла и заберет ее с такой быстротой, что Уилл даже не почувствует, как она его покинет.

Он посмотрел налево в поисках калитки, ведущей из сада. До нее было десять или двенадцать ярдов. Если он бросится туда, Стип перехватит его в три прыжка. Единственная надежда была на то, что ему удастся остановить Стипа, а единственным средством было имя.

— Расскажи мне о Рукенау, — сказал он.

Стип остановился, его лицо — сейчас он был не в состоянии скрывать чувства — выражало неприкрытое удивление. Рот открылся, но он не сказал ни слова. Заговорила Роза:

— Ты знаешь Рукенау?

Но Стип уже пришел в себя и смог произнести:

— Невозможно.

— Тогда как же…