Давид Бек - Мелик-Акопян Акоп Раффи

— Это не так трудно, — сказал дервиш. — Для этого не надо быть прорицателем, достаточно обладать здравым смыслом. Если бы ты прочитал письма Франгюла к хану, ты бы пришел к тем же выводам.

— Мелика Франгюла?! — в ужасе воскликнул старик. — Как попали к тебе письма этого негодяя?

Дервиш был близок с Ахмедом и так дорожил этой дружбой, что ничего не утаил от евнуха и тут же рассказал, какие обстоятельства помогли ему прочитать их, потом передал содержание, откуда явствовало, что армянским войскам готовится западня.

— Теперь все ясно, — вздохнул евнух. — Конечно, по этим письмам можно судить об исходе битвы… Но откуда ты знаешь, что следующее сражение армяне выиграют?

— И это не трудно угадать. Сегодняшнюю битву хан выиграет благодаря измене Франгюла. Очевидно, после этого Бек пошлет главные силы армян, и они разобьют войско Фатали.

— Все это весьма вероятно, — проговорил евнух. — Но еще не поздно, можно предотвратить сегодняшнюю беду. А я так растерян, в голове пустота… Ты мудрый человек, дервиш, дай мне совет, как мы можем помешать грядущим событиям?

— Я думал над этим до твоего прихода, — ответил дервиш. — Но неужели до сегодняшнего дня ты не заметил тайных происков Франгюла, почему не потрудился предупредить армянских воинов?

— Я замечал, что готовится какой-то заговор, хотя подробности были мне совершенно неясны, тем не менее я поспешил послать человека к князю Торосу предупредить его.

— Но Торос мог не поверить твоему посланцу, он же не знает тебя

— Я подумал об этом, поэтому гонец был отправлен от имени госпожи и не прямо к Торосу, а к князю Степаносу. Ты знаешь его отношения с госпожой…

— Да И что же?

— А то, что гонца поймали и привели к хану.

— Господи милостивый! А потом?

— Привели его ночью. К счастью, хана не было дома, и допрос отложили. Он отправился к своему брату Агаси, чтобы оговорить условия предстоящего сражения. Гонец находился под замком. Моему беспокойству не было границ. Не только честь, но даже жизнь госпожи были в опасности. Другого выхода не было… Пришлось пойти па страшное преступление…

— Преступление? — переспросил дервиш, ужасаясь.

— Да, — ответил евнух со слезами. — До возвращения хана от брата, до того как он стал бы допрашивать гонца, я приказал задушить его в тюрьме. Он был моим самым верным, любимым слугой, но я совершил это зло, чтобы спасти жизнь дорогой госпожи…

— Ты правильно поступил, — сказал дервиш, успокаивая старика, который стал горько оплакивать своего слугу. — Ты не только спас Сюри, но помог общему делу. Иногда приходится жертвовать жизнью одного человека во имя великого дела. А письма у гонца обнаружили?

— Госпожа не дала письма, гонец должен был передать все на словах. И чтобы князь поверил, госпожа послала кольцо, которое в девичестве получила от Степаноса в залог его любви. Ты ведь знаешь, что госпожа была невестой Шаумяна, но жестокий отец разлучил их и отдал дочь в гарем хана.

— Да, я знаю эту печальную историю… — ответил дервиш. — Ну, а как же кольцо, нашли его?

— При обыске его не нашли. Но я знал, где спрятано кольцо, и приказал тем, кто задушил гонца, взять и принести мне.

— Я уже тридцать лет служу хану, — продолжал евнух Ахмед, — но никогда еще не видел при его дворе таких мер предосторожности и столько надзора. Проклятый Франгюл ввел новые порядки. Всюду снуют его соглядатаи, ничего невозможно предпринять. Не понимаю, неужели человек может быть таким низким, так не любить свой народ и родину? И какая ему от этого выгода?

— Выгода у него есть, — с горечью произнес дервиш. — Хан уже подписал приказ, по которому Чавндур в качестве платы даруется этому изменнику. Ты же знаешь, что Чавндур — вотчина князя Тороса. Именно ради этого и ведется вся игра. Чавндур, к тому же, граничит с Баргюшатом, где хозяин — мелик Франгюл. Объединив эти две провинции, изменник завладеет огромной территорией. Вот главная цель, толкающая Франгюла на грязные преступления. Чавндур — давнишняя причина разногласий между двумя родами — Тороса и Франгюла.

— Грустно все это! — сказал главный евнух, покачав головой. — Ради личной выгоды изменить своему народу…

— Оставим это, — прервал старика дервиш. — Я теряю время… Мне давно пора идти… Но я ждал тебя, потому что в доме хана ты шепнул на ухо, что хочешь поговорить со мной. Если тебе больше нечего сказать, я отправлюсь.

— Мне есть что сказать тебе, и даже очень важное, — ответил старик Ахмед.

Евнух рассказал, какое письмо получила госпожа от князя Шаумяна через лженищего, что ответила она князю.

Мрачное лицо дервиша слегка прояснилось, он спросил:

— И все это ты скрывал от меня?

— Все произошло, когда ты вышел из зала хана, — ответил Ахмед, — потому я и попросил тебя подождать, чтобы передать эту новость.

— Спасибо, — ответил, вставая, дервиш. — Теперь иди. Никто не должен знать, что ты был у меня. Иди и обнадежь госпожу, скажи, что еще есть время кое-что изменить, и я постараюсь сделать это…

Встал и старый евнух.

— Передай госпоже, пусть в назначенное придет к моей пещере. Вот и ключ.

Дервиш протянул евнуху ключ от своего убогого жилища. Потом взял в руки топор с длинной рукояткой, который обычно носят дервиши, отправляясь в дальнее путешествие. Евнух подошел к двери пещеры, запер ее, положил ключ в карман и сказал дервишу:

— Куда ты теперь идешь?

— Туда, где люди убивают друг друга…

XXXIV

Село Егвард, что в провинции Баргюшат, находится на расстоянии примерно одной мили от Арцваника — места проживания Фатали-хана и мелика Франгюла. Возле Егварда есть небольшое поле, которое до сих пор зовется Наргизлу-зами, что означает «поле наргизов» — лилий. И в самом деле, цветущее поле заслужило такое название. Окруженное лесистыми горами и нежными зелеными холмами, оно является великолепным уголком природы.

История не сохранила никаких сведений об этом месте[187]. Но народное предание многое связывает с этим полем. Оно гласит, что лилии стали расти там с того дня, как капли крови армянских храбрецов упали на эту землю. Предание рассказывает все подробности страшного сражения, происшедшего здесь полтора века назад.

Стояла лунная ночь. По полю лилий одиноко бродил человек с густыми всклокоченными волосами, босой, в длинной белой холщовой рубашке. Он шел среди трупов, как Егише на Аварайрском поле[188]. Всюду царило мертвое молчание. Все уже было позади: оружейная пальба, звон сабель, людская ненависть и злоба. Были слышны лишь горестные стоны раненых.

Он бродил словно привидение, медленными, размеренными шагами. Он искал кого-то среди трупов. Не привыкшие к слезам его глаза теперь были полны слез. Он видел вокруг тысячи жертв интриг и подлой измены. Это возмущало его до глубины души.

Он еще долго шел. Не найдя того, кого искал, он направился к ближайшему холму, поднялся на вершину и стал осматривать окрестности. Под лунным светом этот высокий человек в длинной рубашке обрисовывался на вершине холма, как белая статуя. Он прислушался к голосам и стонам рядом. Потом медленно спустился с холма и взял направление на Арцваник.

Он ускорил шаг. Иногда посматривал на небо, как человек, боящийся опоздать, то и дело смотрит на часы. Через несколько минут он скрылся за холмом.

Шел он торопливо, миновал несколько ущелий и холмов. Внезапно остановился, привлеченный чьим-то голосом:

— Если бы я мог выбраться отсюда до рассвета…

Он пошел в направлении голоса и увидел человека, с трудом ползшего между кустов.

— Кто ты? — спросил он.

— Раненый.

— Вижу, но я не об этом спрашиваю.

— Когда видят раненого, ничего другого не спрашивают, спешат ему на помощь…

На шее сзади у него была глубокая рана, кровь хлестала, молодой человек время от времени хватался за шею, чтобы приостановить кровь. Незнакомец вынул из котомки несколько холстин и перевязал рану. Кровь перестала идти.