Светлая сторона Луны (трилогия) - Сергей Дорош

Неудивительно, что портал Хильды был направлен именно сюда. В бою по-всякому случается. Иногда можешь привести с собой преследователей, а стража в портальном зале не снимается: даже если враг штурмует замок, всегда поможет отступающим добить преследователей.

Я шагнул из одного портала, а второй в это время уже потух. Здесь было людно. Все столпились над чем-то там, где потухла портальная арка. И все же на меня смотрело пять наконечников стрел и надвинулись три щита. Стража бдела несмотря ни на что.

Почтение к друидам у иллюминатов сохранялось. Лишь увидев мои глаза и одежду, стражники расступились, но оружия не убрали. А я уже бросился к лежащим на полу телам, расталкивая толпу. Меня пропустили. Все были ошеломлены, не сопротивлялись.

Я упал на колени рядом с двумя побратимами, бросившими вызов всей плутонской армии. Снорри уже умер. Леонид умирал. Я успел поймать последние его вздохи. Разум осознавал, что теперь к жизни его может вернуть только Бог, и все же я попытался. Сжав его виски, усилием воли я потянулся к его крови, изгоняя яд, совсем как когда-то мать сделала с Хансером. Отрава не выступила каплями, а брызнула из его пор — капельки яда, зараженная кровь. Глаза Леонида вдруг открылись.

— Они идут! — закричал спартанец. — Иллюминаты, к бою! Помните, Хансер мертв! Его нет среди живых!

Я еще пытался что-то сделать. Но было это уже напрасно. Яд полностью парализовал всю нервную систему. Мне не хватило каких-то пяти минут.

— Хватит, он мертв. — Рука Хильды легла мне на плечо. — Все твое искусство уже бессильно. От смерти не лечат.

— Не успел, — пробормотал я. — Я должен был почувствовать раньше, но не успел.

— Мы — люди, мы не всемогущи.

— Они заплатят, — сквозь зубы процедил Любомир.

— Я только не понял, почему он Хансера вспомнил. Мы и так знаем, что он мертв, — задумчиво проговорил Храфн.

— Надо собрать всех предводителей, — сказала Хильда. — Любомир, сделай это. И не забудь Святослава. Хватит ему прозябать на пограничье с Зеленым доменом и сводить свои счеты. Похоже, Луна стремительно меняется, и мы должны понять, что делать дальше.

Для меня освободили самые лучшие комнаты. Рассматривать замок Конклава мне было некогда, а вот здесь я поразился царившей роскоши. Явно не все высшие жили аскетами. Мебель из мореного дуба, великолепные гобелены, стены украшены дорогим оружием. Я лишь скользнул взглядом по всему этому и завалился спать. Уснуть не мог долго. Широкая кровать, мягкая перина, куча подушек — не привык ко всему этому. И сон мой был тревожен. В нем я смотрел на мир восемью глазами, бегал по паутине, запутывал в коконы мух. А потом пришел кто-то большой, черный и прихлопнул меня. От этого я и проснулся. Первым чувством была радость, что не провалился я в Мир Видений. Почему-то был уверен, что явился бы тогда ко мне злобный дух. Он всегда появлялся в ключевые моменты моей жизни — это я уже понял.

Да, аскетами высшие не были. В замке хватало слуг. Мои гвардейцы вытащили их из закутков, куда те попрятались, едва началась битва, так что завтрак мне подал вышколенный лакей. Это была совершенно другая жизнь, это могло расслабить нас. Перекусив, я направился к Пантере. Как-никак она спасала меня, жертвуя собой. Возможно, не вцепись она в ногу Леонида, спартанец сумел бы добраться до меня прежде, чем Кошачья гвардия закрыла своими телами.

Она спала. Грешник сидел у изголовья ее постели. Он побледнел и осунулся, седые пряди волос выбивались из-под капюшона. Как я понял, он священнодействовал над ней всю ночь. Раны Пантеры затянулись, раздробленные кости срослись. Грешник действительно оказался великолепным целителем. Меня он окинул недружелюбным взглядом.

— Как она? — спросил я.

— Уже в порядке, — чуть помедлив, он все же ответил. — Ей надо выспаться, а этот бой останется лишь страшным сном.

— Позаботься о ней.

— Уж это я сделаю и без твоих подсказок. Не понимаю, почему она так верна тебе, — ты не заслуживаешь такой верности.

— Не заслуживаю, — не стал спорить я. — Ты злишься на меня за спартанца, а ведь это он так искалечил Пантеру.

— Месть не исцелила ее.

— Это не месть. Ты видел, что он представляет собой в бою. Даже тебе не удалось удержать его. Что бы ты стал делать, когда мстить пришел он, и не во главе горстки воинов, а со всеми своими гоплитами, да еще озлобленных викингов прихватил бы? Они хотели обезглавить Плутон, я всего лишь поступил так же, как они.

— Он мог бы попробовать прорваться. И его силы, помноженные на отчаяние… — Грешник усмехнулся. — Я бы поставил свой шест на то, что ты был бы мертв, хотя и его разорвали бы. Предпочел сохранить жизнь вам обоим, потому что ты дорог ей, — он кивнул на спящую Пантеру, — а его смерти не хотел я. Лучше бы моим союзником был он, а не ты. Леонид поверил мне.

— А ты и не обманул его. Убил я, и меня бы ты остановить не смог при всем желании. Так что успокой свою совесть, ты не виновен.

— Лучше бы ты поискал свою совесть, — ответил он, отворачиваясь и давая понять, что разговор окончен. Я пожал плечами и вышел.

Снаружи меня уже ждали Шут и Кот. У последнего пол-лица были иссиня-черного цвета, правый глаз заплыл.

— Тяжела спартанская сандалия? — хлопнул я его по плечу.

— Тяжела-то тяжела, — бодро отозвался Кот. — И где теперь тот спартанец?

— Тебе бы отдохнуть. Голова небось до сих пор кружится?

— Немного есть. Только хочу посмотреть, как ты с этими пленными высшими говорить будешь. Дождался-таки времени, когда не они плутонцам указывать будут, а мы им.

— Кот, я видел, что ты вчера для меня сделал, и не забуду никогда, — сказал я.

Он расплылся в улыбке.

— Миракл, какие между нами счеты? Ты ведешь — я следую за тобой.

— Дисциплинированный слуга, — желчно вклинился Шут.

— Некоторым стоило бы поучиться у него дисциплине, — резко отозвался я. — Шут, ты был лучшим фехтовальщиком в том зале! Ты меня хорошо обучал, я теперь могу разглядеть, что твой стиль очень сложен, он сбивает с толку любого! Ты мог бы удержать Леонида нужное время! И тогда Пантера не лежала бы сейчас без сознания, а Кот не светил бы тут фиолетовой физиономией! Я молчу о том, что, отбросив Грешника, он положил два десятка отборных бойцов братства! Отборных, Шут! Где в это время был ты, сокрушающий врагов, хренов адепт Марса! Где был ты, король кровавых сеч?! Или ты и в бою всего лишь шут, как в жизни?!

— Да-а-а… — Шут провел ладонью по лицу. — Вы оба можете меня упрекать.

— Не упрекать, Шут, я могу тебя убить за дезертирство, и десять из десяти плутонцев это одобрят. Что с тобой произошло?