Александр Дейнека - Пётр Германович Черёмушкин

значительностью», — пишет искусствовед, которого поражает «необыкновенная свежесть пластического решения холста…[249] Он написан в одно касание, с юношеским задором, а не надо забывать, что это произведение создано ровесником века — художником 1899 года рождения».

По воспоминаниям Елены Павловны, Дейнека любил печальные грустные песни. Особенно песни на слова Сергея Есенина «Клен ты мой опавший…», «Отговорила роща золотая…». Очень любил написанную в то время песню Марка Фрадкина «Течет река Волга…». По несколько раз повторял ее слова: «Здесь мой причал и здесь мои друзья, всё, без чего на свете жить нельзя». Особенно ему нравилось, как эту песню исполняет Марк Бернес.

Последняя работа Дейнеки «Все флаги в гости летят к нам» была сделана для здания аэровокзала в Москве. Тогда доставка авиапассажиров велась именно оттуда: после регистрации автобусы развозили пассажиров по аэропортам Внуково, Шереметьево и Домодедово прямо к трапу самолета. На панно изображены авиалайнеры с хвостами, украшенными различными флагами: первый из них, конечно, красный флаг советской державы, а позади него птичка германской «Люфтганзы», флажок Чехословакии и японское восходящее солнце. На переднем плане — зарубежные гости в экзотических костюмах. Самым первым в модных кедах идет польский спортсмен с нашивкой у сердца в виде бело-красного орла. Рассматривать гостей, вышедших на летное поле, — одно удовольствие: особое внимание привлекает девушка-блондинка с красивыми ногами, одетыми в синие одношовные колготки, будто бы забывшая надеть юбку. Дейнека и тут верен своей приметливости к эротике. Рядом с ней высокий ученый с гривой седых волос несет свой саквояж. Дейнека с видимым удовольствием изображает пестрое многообразие иностранных гостей. На высокой статной африканке — ярко-красное платье, словно пятно. Белые арабские одеяния, вьетнамские треугольные шляпы — так Дейнека иллюстрирует открытие страны внешнему миру: Советский Союз глазами зарубежных гостей или же гости глазами советского человека. Оригинал панно Дейнеки, неоднократно репродуцировавшегося в «Огоньке» и других журналах, загадочно пропал — найти его так и не удалось. В 1980-е годы эта картина выглядела советским трафаретом, но в наши дни она воспринимается как провидческое создание гения, который предсказал скорое открытие границ Советского Союза для прибывающих со всего мира.

Новый, 1969 год Александр Александрович и Елена Павловна встречали в Центральном доме работников искусств вместе со скульптором Александром Павловичем Кибальниковым (человеком весьма пьющим), живописцем Таиром Салаховым, главным художником журнала «Огонек» Игорем Долгополовым и их семьями. Разговоры, веселье, шутки, анекдоты продолжались без конца, и время пролетело незаметно. В пять утра Дейнека взглянул на часы, и все решили расходиться по домам. Шли пешком по московским улицам, наслаждаясь морозным воздухом и тишиной, рассказывала жена художника. Елена Павловна позже признавалась, что Дейнека, скупой на выражения чувств, всю нерастраченную за долгие годы нежность отдал ей.

И хотя Дейнека производил впечатление внешне жесткого человека, он был добрым, отзывчивым и щедрым. Старался помочь художникам, которым власть не благоволила. Племянница Нина рассказывала, что он подарил ей роскошные зеленые туфли на высоком каблуке, которые, как она считала, не взяла какая-то из его возлюбленных. Или, например, купил у Павла Никонова огромную картину «Рабочие на отдыхе», которая потом была передана в дар Курской картинной галерее. Рассказывали, что купил и работу Эрнста Неизвестного, но не забрал ее. Покупал теплые вещи натурщицам, которые крутились вокруг мастерских художников. Помогал родным в Курске: матери, сестре, брату, который скончался на год раньше его. Своего брата он называл на украинский манер «Петро». Его особенно не показывали общественности и поговаривали, что Дейнека прятал брата то ли из-за какой-то неприятной истории, произошедшей во время оккупации Курска, то ли из-за душевной болезни.

Когда стало ясно, что у Дейнеки развивается цирроз печени, он отказывался считать себя больным, не хотел лечиться. В мае 1968 года он внезапно потерял сознание и попал в больницу. Там его продержали около двух месяцев: он отказывался принимать лекарства и делать уколы. Все время просил, чтобы его отправили домой. Хотя сил у него уже не было и ходить он не мог. Стояли жаркие летние дни, и Дейнека просил отпустить его из больницы, уверяя, что дома ему станет гораздо лучше. Ему дали соответствующие рекомендации по диете и предупредили, что он сможет прожить десять или двадцать лет, если будет все соблюдать. Если нет — только год. Елена Павловна сразу поняла, что никаких диет он соблюдать не будет. Из больницы отправились на дачу в Переделкино, где все было подготовлено к лечению в домашних условиях. На даче произошло необыкновенное превращение: когда через два дня приехала врач и вошла в калитку, из сада, своей походкой вразвалочку, руки в карманах, вышел Александр Александрович. Врач не поверила своим глазам: «Боже мой! Неужели это вы?» Так отразилась на нем домашняя обстановка. Но это было временное явление.

Соученик по ВХУТЕМАСу и коллега по МИПИДИ Андрей Гончаров пишет в своих воспоминаниях, что последние встречи с Дейнекой ему вспоминать особенно больно. «Дело в том, что его мастерская, в которой он жил, несмотря на то, что у него была и добротная квартира, находилась в доме 25 по улице Горького». Рядом с мастерской Дейнеки на нынешней Тверской была мастерская Николая Пономарева. Мастерская Гончарова находилась на той же площадке девятого этажа, но напротив, на другой стороне. В этой мастерской Гончаров работал главным образом над театральными макетами. «И то ли это был макет для пьесы А. Арбузова „Ночная исповедь“, то ли для балета И. Стравинского „Весна священная“ для Берлинского театра оперы и балета, но я приходил в мастерскую к десяти часам утра. И очень часто я встречал Александра Дейнеку уже совсем пьяного, сидящего на последних ступеньках лестницы, ведущей к нам на девятый этаж. Увидев меня, он говорил: „Андрейка, милый! Зайдем ко мне, я угощу тебя, выпьем вместе!“ Слушать это и видеть его таким опустившимся и раздавленным было более чем тяжело. И ни разу, конечно, я не принял его предложения», — заключает Гончаров, который, конечно, мог бы быть и снисходительнее к своему другу, который в трудные минуты всегда его поддерживал.

Описание последних месяцев жизни Александра Александровича Дейнеки мне довелось слышать не только от самой Елены Павловны, но и делать расшифровку этих печальных воспоминаний для сборника, изданного в Курске в 1999 году. Эти воспоминания записал на пленку художник и скульптор Виктор Губко, который уговорил Елену Павловну поговорить с ним под запись. Мучительная смерть художника казалась незаслуженной и ужасно огорчительной. Всегда преследовало ощущение, что, может быть, смерть не