Возлюбленная из Ричмонд-Хилл - Виктория Холт

После свадьбы молодые отправились обратно в Англию, но, к несчастью, путь их лежал через Францию, где бушевала революция. Не раз супругов и их свиту останавливала кровожадная толпа, и им удавалось уцелеть, лишь представив доказательства, что они не французские роялисты, которые пытаются спастись бегством, а английский принц и немецкая принцесса, не имеющие отношения к внутренним делам Франции. Однако королевские гербы с их кареты все равно сорвали – только после этого чернь нехотя позволила принцу и принцессе уехать.

В Англию они попали в ноябре, и там была устроена вторая свадьба; невесту вручал жениху принц Уэльский.

Вечером накануне бракосочетания герцог Йоркский явился в Карлтон-хаус, чтобы рассказать брату о своих приключениях.

– Ей-богу, Георг! – воскликнул Фредерик. – Революция ужасна. Этого не прочувствуешь, пока не попадешь в самую гущу событий. Если пламя перекинется сюда…

Принц пришел в ужас.

– Королевская семья… Боже, как с ними обращаются! Если бы ты видел эту чернь… Я в жизни не сталкивался с такой фанатичной ненавистью. Сразу понимаешь, как быстро может взбунтоваться толпа. И везде, повсюду чернь… люди, которые жаждут отобрать чужое, завистливые, алчущие крови… Господи, Георг, я никогда не забуду, как они окружили нашу карету… Нужно пристально следить за умонастроениями народа. И ублажать своих подданных. В этом нет сомнения!

Принц подумал о толпах людей, обступавших его экипаж после молебна в честь выздоровления короля. Висельники! Они хотят, чтобы правители плясали под их дудку! Он вспомнил не столь давний мятеж Гордона… Тогда Англия ближе всего подошла к событиям, которые потрясали сейчас Францию. В те дни на улицах постоянно слышались призывы: «Нет – католикам!» Английский народ хотел протестантской монархии; Стюартов свергли, потому что они были католиками. А он, принц Уэльский, обвенчался с католичкой!.. Мария… Опять все упирается в Марию! Из-за Марии его не любят в народе…

Принц поспешно переменил тему разговора. Он не любил говорить о неприятном.

– Ладно, главное, что ты цел и невредим. Да еще и со своей суженой! Ты ее любишь?

Герцог скривился.

– По правде сказать, я не уверен даже, что смогу выносить ее общество. Она высокомерная коротышка, кичащаяся своим благородным происхождением. И вдобавок грозится окружить себя всякими домашними животными… собаками… Причем одной-двух мало, ей подавай двадцать! И еще обезьян собирается завести, представляешь? Я утверждаю, что она предпочитает людям животных!

– Мой бедный Фредерик!

– Да, тебе легко говорить! Ты счастливчик, Георг, у тебя есть Мария.

– Мария одна из миллиона. Надеюсь, твоя Фредерика примет ее и будет относиться к ней, как и подобает…

– Как подобает относиться к принцессе Уэльской? Будь уверен, я постараюсь настоять, но Фредерика – своевольная особа…

– Мария ждет, что с ней будут обращаться как с невесткой.

– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал Фредерик.

На следующий день состоялась свадьба и принц Уэльский вручал невесту жениху. Народ выстроился вдоль мостовой; всем хотелось поглазеть на новобрачных: считалось, что раз принц Уэльский женился на Марии Фитцерберт, которая никогда не будет признана принцессой Уэльской, то в один прекрасный день невзрачная, низкорослая немецкая принцесса может стать королевой Англии.

Фредерик вскоре пожалел о том, что женился. Поначалу он надеялся, что жена хотя бы не будет ему противна, но, когда она наводнила дом самыми разными тварями, он больше не мог ее выносить. Фредерик уже потерял счет собакам, которые вдобавок не отличались чистоплотностью, в каждой комнате жена поставила клетку с попугаями, а обезьяны шныряли по коридору и висели на столбиках кровати и на перилах.

Кроме того, хотя Фредерика и приняла миссис Фитцерберт, она явно дала понять, что считает Марию лишь любовницей принца Уэльского и не собирается водить дружбу с подобной женщиной.

Мария вскипела от негодования. Она нечасто выходила из себя, но графиня Йоркская довела ее до белого каления. Как смеет это невзрачное, дурно пахнущее существо относиться к ней с таким высокомерным презрением! Принц должен прекратить это безобразие!

Принц поговорил с герцогом Йоркским. Тот уверял, что всячески старался заставить жену выказать Марии должное уважение, но она отказалась наотрез.

– Фред, ты обязан настоять!

– Поверь, Георг, я не могу принудить ее к чему-либо, что ей не по нраву. Я еще не встречал столь упрямого, наглого создания!

– Попытайся, – настаивал принц, – ведь это огорчает Марию.

Королеву очень порадовало отношение герцогини к Марии, и она всячески поощряла невестку, зная, что принца это расстроит. И герцогиня, которая привыкла своевольничать, из чистого злонравия все откровеннее показывала, что считает Марию Фитцерберт не женой, а любовницей своего деверя. У самой Фредерики был очень хороший шанс стать королевой, и она не забывала об этом. Никто не будет диктовать, как ей себя вести!

Она поссорилась из-за Марии с мужем. Впрочем, она из-за многого с ним ссорилась. Он ненавидел ее обожаемых зверюшек и не упускал случая упрекнуть их в нечистоплотности.

– Если они вам не нравятся, можете убираться прочь! – заявила жена герцогу Йоркскому.

Какие-то твари были ей дороже мужа!

Однако принц Уэльский считал, что Фредерик мог бы заставить жену перемениться к Марии; и хотя тот горячо уверял принца, что справиться со строптивой герцогиней невозможно, между братьями впервые в жизни пробежал холодок.

Фредерик принялся мстить жене тем, что как можно чаще оставлял ее одну и завел новых друзей, с которыми предавался такому же дикому беспутству, как и до свадьбы, а принц Уэльский грустил, думая о том, что у него испортились отношения с любимым братом.

«И опять все сводится к Марии!» – говорил он себе… В памяти всплывали толпы людей, окружавших его экипаж… отголоски рассказов брата о его путешествии по Франции… он, принц Уэльский, мог бы стать образцом для подражания, если бы честь по чести женился на принцессе… у них были бы дети… Дети! Ему очень хотелось иметь детей. А каким другом ему был Фред! Ни у кого такого не было… Кто бы мог подумать, что случится подобная неприятность?

И все из-за Марии…

Подчас у принца мелькала мысль, которую он старался не подпускать слишком близко.

Мысль была вот какая: а стоит ли Мария всех этих жертв?

Принц попытался утешиться, отправившись в Брайтон. Он решил уехать ранней весной и не возвращаться до поздней осени. Принц наезжал в Лондон только в случае крайней необходимости, и почти весь год большинство комнат в Карлтон-хаусе было заперто. Мария постоянно сопровождала принца: она жила неподалеку от «Павильона». Принц очень много там перестроил и изменил, и дом был уже совсем непохож на старую развалюху, которую несколько лет назад подыскал принцу Вельтхе, – теперь «Морской павильон» напоминал восточный дворец. В отличие от жителей Лондона, брайтонцы относились к принцу как к своему королю – а к Марии Фитцерберт как к королеве.