Упущенный шанс Сталина - Михаил Мельтюхов

Традиционно в отечественной историографии проблема внезапности практически не поднималась, поскольку и так было ясно, что Германия совершила внезапное, вероломное и неспровоцированное нападение на Советский Союз. Однако в последнее десятилетие этот вопрос стал предметом оживленной дискуссии. Под влиянием некритически воспринятой концепции разведорганов о их деятельности накануне войны некоторые авторы утверждали, что поскольку советское руководство получало много развединформации и располагало всеми данными о подготовке Германией нападения вплоть до дня, часа и направлений ударов врага, то и говорить о внезапности германского нападения затруднительно. Тем не менее исследователи признают, что Сталин не верил в достоверность этих сведений и начало войны оказалось внезапным для войск приграничных округов1081 . Более явственно эта концепция формулируется в работах представителей разведорганов, отстаивающих "честь мундира". Так, П.И. Ивашутин, изложив успехи разведки, делает вывод, что "нападение фашистской Германии на Советский Союз ни в стратегическом, ни в тактическом плане не было внезапным. Другое дело, что вторжение фашистских войск на нашу территорию застало советские войска врасплох, так как они не были заблаговременно приведены в полную боевую готовность". Схожую позицию занимает и А. Байдаков, отмечающий, что разведка не смогла убедить Сталина в скором нападении Германии, хотя при этом он возлагает вину за ошибку на политическое руководство1082 .

В работе А.Г. Павлова утверждается, что "военная разведка свою задачу выполнила. В этих условиях не представляется правомерным утверждать, что нападение Германии на СССР было неожиданным". Но через две страницы он пишет следующее: "Некоторые авторы выражают мнение, что скоординированной дезинформацией немецкие агрессоры сумели обеспечить внезапность нападения на СССР. Но им этого удалось достигнуть также вследствие просчетов, допущенных политическим и военным руководством СССР. Трудно не согласиться с этим выводом"1083 . По мнению В.А. Кирпиченко, "разведка в предвоенный период свой долг выполнила. Она использовала все имевшиеся сведения о приготовлениях Германии к войне. Была масса неопровержимых материалов из очень солидных источников. То, что им не было придано должного значения, это уже от разведки не зависело". Хотя он признает, что от разведки "проскальзывала и дезинформация", тем не менее, по его мнению, приведенная позиция является окончательным словом разведки и "пересмотра нашей концепции не будет"1084 . Вместе с тем многие авторы продолжают признавать внезапный характер германского вторжения, как правило, объясняя это ошибками Сталина в оценки обстановки1085 .

Ныне страсти вокруг вопроса о внезапности германского нападения несколько поостыли. Тем более что противникам ее наличия так и не удалось доказать свою правоту, поскольку ясно, что, если даже в распоряжении руководства и имелись важные разведданные, но им не верили, то об отсутствии внезапности нападения говорить затруднительно. На сегодня ясно, что противоречивые данные советской разведки и характерное для Кремля собственное видение международной ситуации, в том числе и уверенность, что Гитлер не решится пойти на авантюру затяжной войны на Востоке, не позволили объективно оценить обстановку в мае-июне 1941 г., и советское руководство допустило роковую ошибку. Однако причины, по которым она была допущена, все еще остаются дискуссионными. Лишь решение этого вопроса позволит приблизиться к пониманию ситуации кануна войны. Наличие нескольких каналов получения развединформации, казалось, должно было способствовать высокому уровню осведомленности советского руководства. Однако, к сожалению, этого не произошло. Скорее всего, это было результатом отсутствия координации работы спецслужб и централизованной оценки поступавших разведданных. Взаимодействие разведок, которое и так было невелико, подрывалось соперничеством между ними. При этом следует отметить, что взаимоотношения советских разведслужб все еще не стали объектом исследований.

Анализ доступных материалов по истории советской разведки накануне войны показывает, что, несмотря на наличие довольно развитой разведсети, она не смогла добыть и представить руководству материалы, которые давали бы однозначный ответ на вопрос о намерениях Германии летом 1941 г. В такой же ситуации оказались и разведки других великих держав, поэтому вряд ли стоит, как это делает Ю.А. Горьков, утверждать, что советская разведка работала плохо как до войны, так и в ее начале. Скорее, ближе к истине мнение В. Сахарова, который считает, что агенты добыли максимально возможный объем информации. Но в условиях целенаправленной дезинформации и высокоэффективных мер по сохранению секретности, проводимых германскими спецслужбами, эта информация оказалась слишком противоречивой1086 . Слабость аналитического аппарата спецслужб в Москве не позволила сузить поступление германской дезинформации в Кремль, что в итоге дезориентировало советское руководство. Гораздо больших результатов советской разведке удалось добиться в Англии, США и Японии, где существовали возможности доступа агентов к правительственным документам. Вместе с тем советским спецслужбам удалось эффективно скрыть от Германии не только наличные силы Красной Армии, но и проведение большей части военных мероприятий в мае-июне 1941 г. Не менее всеохватывающей, чем германская, была и дезинформационная деятельность советской разведки, хотя, к сожалению, ее результаты не повлияли на действия Берлина. Думается, что германским и советским спецслужбам лучше удалось скрывать свои секреты, нежели раскрывать чужие.

Красная Армия перед войной:

организация и кадры

История строительства советских вооруженных сил в предвоенные годы в силу сохранения секретности документов того периода все еще недостаточно исследована. Хотя в последние годы отечественная историография пополнилась публикациями некоторых важных документов и работами, в которых значительно более подробно рассматривались различные аспекты этой темы, обобщающих работ в открытой литературе до сих пор нет. Соответственно, общие характеристики, которыми оперируют разные авторы, в основном представляют собой не основанные на тщательном исследовании выводы, а общие фразы полупропагандистского характера. Нередко в отечественной историографии используются оценки Красной Армии, данные западными наблюдателями в 1939-1941 гг., которые вряд ли могут служить примером объективности и непредвзятости. Кроме того, не следует забывать, что сравнения советских вооруженных сил с вооруженными силами других стран достаточно условны и, как правило, лишены четких критериев сопоставления. Думается, что обобщение доступных документов и данных новейшей отечественной историографии позволит более подробно показать процесс организационного развития Красной Армии перед войной.

К началу 1939 г. территория Советского Союза была разделена на 14 военных округов: Ленинградский (ЛВО), Калининский (КалВО), Белорусский особый (БОВО), Киевский особый (КОВО), Харьковский (ХВО), Орловский (ОрВО), Московский (МВО), Северо-Кавказский (СКВО), Приволжский (ПриВО), Закавказский (ЗакВО), Уральский (УрВО), Сибирский (СибВО), Среднеазиатский (САВО), Забайкальский (ЗабВО) и 1-ю и 2-ю Отдельные Краснознаменные армии (ОКА) на Дальнем Востоке. Из них 4 было сформировано в 1918 г., 3 - в 1921-1926 гг., 5 - в 1935 г., а 4 - в 1938 г.1087 Кроме того, на территории МНР дислоцировались войска 57-го особого стрелкового корпуса (ОСК), созданного приказом наркома обороны № 0037 от 4 сентября 1937 г. и находившегося в оперативном подчинении Наркомата обороны1088 .

С окончанием Гражданской войны армейские управления в Красной Армии были постепенно расформированы (кроме Дальнего Востока), и до лета 1938 г. аналогичных военных структур не существовало. Однако в условиях Чехословацкого кризиса 1938 г., чреватого возникновением войны, в которой в силу своих союзнических обязательств в отношении Чехословакии и Франции должен был принять участие и СССР, советское руководство 26 июня 1938 г. приняло решение о формировании 6 армейских групп в Белорусском (БВО) и Киевском (КВО) военных округах. Согласно приказу наркома обороны № 0151 от 26 июля 1938 г. БВО был переименован в особый военный округ (БОВО), и в его составе были сформированы Витебская армейская группа (АГ) (на базе управления 4-го стрелкового корпуса), в которую входили войска, расположенные на территории Витебской и Минской областей, и Бобруйская АГ (на базе управления 5-го стрелкового корпуса), объединявшая войска на территории Могилевской, Гомельской и Полесской областей1089 . Согласно приказу наркома обороны № 0152 от 26 июля 1938 г. КВО был переименован в особый военный округ (КОВО), и в его составе были сформированы Житомирская АГ (на базе управления 8-го стрелкового корпуса), войска которой дислоцировались на территории Черниговской, Киевской и Житомирской областей, Винницкая АГ (на базе управления 17-го стрелкового корпуса), объединявшая войска на территории Винницкой и Каменец-Подольской областей, Одесская АГ (на базе управления 6-го стрелкового корпуса), в которую входили войска, расположенные в Николаевской области и Молдавской АССР, и Кавалерийская АГ в составе 2-го и 4-го кавкорпусов. Эти управления являлись закамуфлированной формой обычного армейского управления1090 .