Упущенный шанс Сталина - Михаил Мельтюхов

В последние годы было издано несколько работ по истории разведки, которые позволяют более подробно рассмотреть вопрос о механизме оценки в центральном аппарате спецслужб поступавшей информации. П.А. Судоплатов утверждает, что до начала Великой Отечественной войны ни разведка НКВД, ни Разведуправление Генерального штаба не имели отделов обработки и анализа поступающей информации, которые были созданы уже в ходе войны. Однако Информационно-аналитическое отделение 5-го отдела ГУГБ как раз и занималось обработкой и анализом развединформации, в его состав входила аналитическая группа, которой руководил М.А. Алахвердов. В Разведуправлении функционировал информационный отдел, докладные записки которого утверждались начальником Разведуправления и направлялись руководству страны и армии. Другое дело, что качество работы этих подразделений было невысоким, и, как отмечает Л.А. Безыменский, разведка зачастую сама дискредитировала поступавшие сведения, передававшиеся Сталину без какого-либо анализа. По мнению А.Г. Павлова, выводы военной разведки были своеобразной данью существовавшей деспотичной атмосфере и своего рода пропуском для доклада Сталину, который мог сам делать выводы из докладывавшихся сведений, а на выводы Разведуправления не обращать внимания1073 .

Составители сборника документов "Секреты Гитлера на столе у Сталина" также полагают, что поступавшая информация "в своей совокупности позволяла сделать вывод, что Германия интенсивно и всесторонне осуществляла подготовку к нападению на Советский Союз". Но далее они признают, что спецслужбы "не оценили совокупность добытых сведений, не проанализировали поступившей информации, не сделали необходимого вывода", а отсутствие обобщающих докладов было минусом в их работе. В результате, "будучи доложенной руководству страны в разобщенном виде, информация о военных приготовлениях не создавала убедительной целостной картины происходящих событий, не отвечала на главный вопрос: с какой целью эти приготовления осуществляются, принято ли правителями Германии политическое решение о нападении, когда следует ожидать агрессии, каковы будут стратегические и тактические цели ведения противником военных действий"1074 . Кроме того, не ясно, оценивал ли кто-либо в Москве поступавшие донесения как нарастание угрозы германского нападения. К сожалению, документы, подтверждающие это, до сих пор не известны, поэтому вряд ли правомерно возлагать ответственность за отсутствие подобных выводов только на Сталина.

По мнению Г.К. Жукова, Сталин "даже из того, что докладывалось ему по линии военной разведки, мог видеть безусловное нарастание угрозы войны, но этого им сделано не было", так как он поверил исходивший от Гитлера дезинформации и с помощью осторожной политики стремился оттянуть или избежать войны. "Так думало и все сталинское руководство страны", пишет Жуков, намекая, что военное руководство придерживалось другого мнения. Правда, далее читаем следующее: "Могло ли руководство наркомата обороны своевременно вскрыть выход вражеских войск на границу СССР непосредственно в исходные районы, откуда началось их вторжение 22 июня? В тех условиях, в которые было поставлено военное руководство, сделать это было затруднительно. Нам категорически запрещалось ведение воздушной разведки, а агентурные данные запаздывали"1075 . То есть военное руководство тоже не смогло определить момент завершения подготовки германского нападения, что несколько обесценивает обвинения в адрес Сталина.

Приведенные цитаты интересно сравнить с рукописью маршала, в которой вместо этого сказано следующее: "Я не знаю, что давала Сталину разведка, находившаяся не в руках Генштаба, но разведка, которую возглавлял перед войной генерал Голиков Ф.И., не смогла вскрыть мероприятий, которые в глубокой тайне отрабатывались в штабах немецких войск по плану войны. Разведка не сумела проникнуть в тайники, где планировались цели и задачи немецких войск в войне с Советским Союзом. Обо всем этом мы узнали только после войны, читая трофейные документы"1076 . Далее Жуков высказался еще более категорично: "Сейчас бытуют разные версии о том, что мы знали о выдвижении войск противника на исходные рубежи и даже конкретно о дне нападения немцев. Эти версии лишены основания и не могут быть подтверждены официально. Военному руководству были известны лишь общие предположительные сведения, которые были известны многим"1077 . Более того, Г.К. Жуков и А.М. Василевский свидетельствуют, что в Москве не знали не только о сроках германского нападения, но и о том, будет ли это нападение вообще1078 . Понятно, что подобные свидетельства оседали в архивах.

Нельзя забывать, что советской разведке не удалось добыть ни одного документа о намерениях Германии на Востоке. Как справедливо отмечает П.А. Судоплатов, разведка имела источники в окружении военно-политического руководства Германии, но не имела доступа к документам германского командования. Поэтому получаемая информация во многом строилась на слухах и отражала колебания в германском руководстве по вопросу об отношениях с СССР1079 . Все это также затрудняло Москве правильную оценку обстановки. Заметим, что не только советское руководство, но и руководство других стран не имело точной информации о намерениях Германии в июне 1941 г. Ближе всех к правильной оценке действий Германии оказалась английская разведка, располагавшая системой дешифровки некоторых германских военных шифров, но и ее выводы не полностью отражали действительные планы Берлина. Подобная ситуация, безусловно, является результатом успешных действий германской контрразведки и мер по сохранению секретности и дезинформации противника. Это следует помнить исследователям, которые, как правило, исходят в своих оценках из антисталинской конъюнктуры "хрущевского" периода.

В работе А. Горянина предложен еще один вариант ответа на вопрос, почему Сталин не опасался германского нападения в июне 1941 г. Версия о том, что в конце июня Германия предъявит СССР политико-экономические требования, подкрепленные войсками на границе, - требования почти невыполнимые, но могущие стать предметом переговоров, - была воспринята в Москве. Предстоящие переговоры позволяли СССР завершить военные приготовления и опередить Германию, напав на нее. Расценивая германские мероприятия на границе как блеф ("большую игру"), советская сторона продолжала подготовку к нападению, а не к обороне. Общая обстановка в мире была неблагоприятной для Германии, которая не могла вести войну на всех фронтах, а стремилась утвердить свою гегемонию в Европе в несколько этапов. Первым этапом стал разгром Германией своих континентальных противников. Второй этап - вывод Англии из войны - был в самом разгаре. В этих условиях воевать еще и с СССР было бы слишком рискованно. Прежде следовало обезопасить Средиземноморье, усилить эффективность блокады Англии, создать прочный дипломатический блок из союзников и нейтральных стран.

Но устранить англичан из Средиземноморья не удалось, несмотря на захват Балкан и Крита, бои мая-июня 1941 г. в Сирии - Ираке закончились неудачно для Германии, Италия потеряла свои владения в Восточной Африке. Потери на море германских и итальянских ВМС делали надежды этих стран на успех все более проблематичными. Не удалось создать континентальный прогерманский блок и использовать в своих интересах французский флот. Зато Англия пользовалась все большей поддержкой США, которые усиливали контроль над Атлантикой, создавали базы в Гренландии и Исландии и всячески провоцировали Германию и Италию. В этих условиях победа Германии была невозможна, и ее положение будет только ухудшаться. Поэтому Сталин не верил, что Германия решится создать для себя еще один фронт. Но он просчитался, потому что в Берлине были уверены в слабости СССР, поскольку германская разведка не располагала надежными сведениями. Гитлер был убежден, что со стороны СССР ему ничего не грозит, и не воспринимал Москву как серьезную силу. Сталин надеялся на то, что Германия станет искать его союза. По мнению А. Горянина, неправильная оценка Сталиным ситуации дала Германии шанс на успех в советско-германской войне потому, что ничего не было сделано для обороны1080 .

Традиционно в отечественной историографии проблема внезапности практически не поднималась, поскольку и так было ясно, что Германия совершила внезапное, вероломное и неспровоцированное нападение на Советский Союз. Однако в последнее десятилетие этот вопрос стал предметом оживленной дискуссии. Под влиянием некритически воспринятой концепции разведорганов о их деятельности накануне войны некоторые авторы утверждали, что поскольку советское руководство получало много развединформации и располагало всеми данными о подготовке Германией нападения вплоть до дня, часа и направлений ударов врага, то и говорить о внезапности германского нападения затруднительно. Тем не менее исследователи признают, что Сталин не верил в достоверность этих сведений и начало войны оказалось внезапным для войск приграничных округов1081 . Более явственно эта концепция формулируется в работах представителей разведорганов, отстаивающих "честь мундира". Так, П.И. Ивашутин, изложив успехи разведки, делает вывод, что "нападение фашистской Германии на Советский Союз ни в стратегическом, ни в тактическом плане не было внезапным. Другое дело, что вторжение фашистских войск на нашу территорию застало советские войска врасплох, так как они не были заблаговременно приведены в полную боевую готовность". Схожую позицию занимает и А. Байдаков, отмечающий, что разведка не смогла убедить Сталина в скором нападении Германии, хотя при этом он возлагает вину за ошибку на политическое руководство1082 .