Когда птицы молчат (СИ) - Unknown

На работе меня уже ждали. Как только я зашла к себе, телефон зазвонил.

Лида, секретарь директора, услышала, как я вернулась. И хотя со своего места она не могла видеть этого, наши кабинеты находились напротив, и никто, кроме меня и охраны, не имел ключа.

Вас искала Регина Миллер.

Что ж, я уже на месте.

Меня неприятно поразил тот факт, что секретарь намекает мне, будто я должна звонить своим подчиненным, словно провинившаяся школьница, пропустившая урок. Неприятная догадка стала обретать подтверждение. В офисе знали, что я уехала с Лавровым, и некоторые сделали выводы в меру своей собственной распущенности.

Регина вошла ко мне через пять минут. Ее рот презрительно морщился. Что ж, тогда придется сразу расставить все по местам.

Я не знала, каким она была специалистом, но как человек она мне уже не нравилась. Терпеть не могу людей, которые думают, что могут судить других, абсолютно их не зная. Кажется, что такие люди действуют от отчаяния и злобы, будто сами в чем-то виноваты.

Мне нужно обсудить с вами план на следующий месяц.

Я слушаю, присаживайтесь.

Я не смогла включить сюда одного очень перспективного спонсора.

Почему?

Потому что не смогла вовремя обсудить с вами его требования.

Не нужно было искать завуалированное обвинение в ее словах. Меня открыто тыкали носом в лужу, как нашкодившего котенка. Я посмотрела на эту молодую женщину в летнем, молочного цвета костюме с коротким рукавом. Все ее поза говорила о превосходстве.

Пока меня не было, вам могла бы помочь Анна Ивановна, если что-то не входит в вашу компетенцию.

Я не хотела беспокоить ее по такому поводу. Тем более, что она не должна иметь отношение к этому.

С каких пор директор не имеет отношения к тому, чем руководит?

Регина дернула носом вверх. Я не хотела обсуждать должностные обязанности своей начальницы. Разговор пошел не в то русло.

Итак, о чем идет речь?

Наш иностранный инвестор, похоже, сорвался с крючка.

Это израильский предприниматель, основатель косметологической фирмы? – я вчера до часу ночи читала списки наших спонсоров. Иностранцев, с которыми мы вели переговоры о партнерстве, было немного.

Да.

Почему?

Он хотел иметь право принимать решения.

Какого рода?

Например, касающиеся закупки оборудования, утверждения подрядчиков…

Не вижу в этом ничего плохого.

… принятия на работу на руководящие должности и, соответственно, увольнения с них.

Это уже наши внутренние дела, если программа идет непосредственно через наш фонд.

Вот именно. Но он настаивал. И требовал принятия решения немедленно. А вас не было на месте, когда мне нужно было срочно связаться для консультации, - едко заметила Регина.

К чему такая спешка?

Он улетает на три месяца в Штаты. Дело нужно было решить до этого.

Он уже недоступен?

Мне он сказал, что больше не сможет уделить время. И пока приостанавливает проект.

Дайте мне его координаты. И на будущее запомните – все мои данные есть у секретаря. Если меня нет на месте – значит вам следует позвонить мне на мобильный. Чтобы нам не пришлось терять ценных инвесторов из-за вашей принципиальности или скромности.

Последние слова я сказала довольно жестко. Я не собиралась метить территорию. Мне по душе дружеские отношения с коллективом. Но если бы я сейчас дала слабину – мой авторитет был бы навечно утрачен.

Она вышла из кабинета с непроницаемым лицом, а я принялась думать, как же вернуть спонсора.

Из принесенного ею позже досье стало ясно, что речь идет о русском иммигранте еврейского происхождения. Он хотел принять активное участие в переоборудовании детского онкологического центра. Но был не единственным спонсором. Помимо Лаврова, я увидела имена еще нескольких меценатов, довольно знаменитых и публичных персон. В целом доля их участия составляла около семидесяти процентов. Но каждый из них собирался вложить меньше, чем Михаэль Вайцман. Он один намеревался дать около двухсот тысяч долларов, что равнялось тридцати процентам от общей суммы вложений или одному аппарату МРТ.

Я тут же попросила Лиду соединить меня с офисом господина Вайцмана. Сейчас как раз был тот случай, когда мой профессионализм подвергся проверке.

Я знала, что господин Вайцман говорит на русском, но с его секретарем мне пришлось общаться на английском, потому что его самого на месте не оказалось. Со скрипом вспоминая необходимые выражения, я попыталась убедить ее в необходимости дать мне его личный номер. И когда она наотрез отказалась, я каким-то чудом заставила ее набрать его и соединить со мной.

Михаэль Вайцман оказался обладателем скрипучего, грубого голоса, который приветствовал меня на чистейшем русском.

Добрый день, господин Вайцман. Меня зовут Ирина Горенко, я заместитель директора фонда «Надежда».

Я уже выяснил все с госпожой Миллер.

Она сказала, что у вас возникли некоторые … разногласия, которые вы не смогли уладить.

О, да!

Позвольте узнать, в чем проблема? Я уверена, что нет таких ситуаций, из которых невозможно найти выход.

Мои условия предельны просты. Как один из крупнейших спонсоров, я бы хотел иметь определенные права.

Безусловно. Все, что касается утверждения подрядчиков, выбора поставщиков медицинского оборудования и прочих мероприятий по подготовке центра к открытию.

Но я сомневаюсь, что от всего этого будет толк, если квалификация его сотрудников будет низкой.

Почему вы решили, что так и будет?

Я прекрасно помню нравы и обычаи страны, в которой родился.

Что вы хотите сказать?

Здесь ничего не делается без мысли о том, чтобы не нагреть на этом руки.

Вы сможете иметь открытый доступ ко всем финансовым документам: бухгалтерские отчеты, цифры закупок материалов и оборудования, стоимость работ. Уверяю вас, ничего не уйдет в чей-то карман!

Я говорю о том, как будут работать медики, когда отделение откроется.

Вы же понимаете, что это госучреждение. Никто не имеет контроль над докторами, кроме государства. Это не частная клиника.

Поэтому и не будет никаких рычагов давления. Если доктора начнут наживаться на возможности лечить больных детей в современно оборудованном центре, это будет уже дурно попахивать. И все наши стремления пойдут прахом.

Я уверена, что этого не случиться. Конечно, там не смогут лечиться все желающие. Вы сами прекрасно понимаете, что это физически невозможно. Центр не примет сразу же всех желающих, будет очередь. Но направления туда выдают обычные городские педиатры в государственных клиниках. А заметить неравные условия при приеме больных легко, я уверена в этом. Тем более, такие учреждения часто подвержены проверкам.