По дорогам войны - Альфред Рессел

Каждый раз, узнав о разрыве своих снарядов среди наших пехотинцев, я тяжело переживал. Такое известие всегда причиняло боль. Смерть есть смерть, независимо от того, с какой стороны она пришла. Известно, что на пехоту воздействуют не столько физические потери, сколько моральный фактор. И хотя число злополучных недолетов было невелико, каждый из таких случаев подрывал доверие пехотинцев к артиллеристам. Это была серьезная проблема, грозившая тяжелыми последствиями. Итак, как мог произойти этот несчастный случай?

Роковой снаряд был выпущен в 9 часов 35 минут с огневой позиции севернее города Мартин на установленную дальность 13,5 километра. Пехотный батальон залег на исходном рубеже, в 400 метрах от вершины горы. Командир батареи произвел все необходимые расчеты для стрельбы и определил точное направление полета снаряда. Теперь свое мастерство должен был проявить наводчик. А Яно Горняк ни за что на свете не выпустил бы снаряд в воздух, если б не был уверен в точности установки орудия. Он прекрасно понимал, что всякое отклонение в установке даже на долю миллиметра может привести к удару по своей атакующей пехоте. Острым глазом Горняк умел заметить самое мизерное, почти невидимое отклонение. И вот старший офицер на батарее поднял руку. Прозвучал выстрел. Когда снаряд пошел на снижение к цели, стал слышен нарастающий шум над головой. Все с напряжением ждали, где произойдет разрыв. Наконец где-то низко, под горой, раздался сильный грохот, прокатившись многократным эхом среди высот. Затем наступила зловещая тишина...

Удар пришелся по нашей пехоте. Командир корпуса на НП расстегнул ворот. У всех на устах замер вопрос. Я стряхнул с себя минутное оцепенение. Мне все стало ясно.

В соответствии с установленным прицелом снаряд должен был ударить по узлу обороны гитлеровцев. Когда же произвели выстрел из этого орудия, а он был первым в тот день, ствол орудия еще не нагрелся, металл сжался, в нарезах убавилось газу, снизилось давление в стволе. При полете в высоких слоях атмосферы на снаряд оказал воздействие ветер и отклонил его от курса. Эти и другие причины привели к тому, что снаряд упал на 300 метров ближе цели и уклонился от курса на 120 метров.

Если бы ствол орудия был горячим, если б высоко над облаками не дули суровые ветры, если б сила и направление этих ветров были бы измерены на разных высотах, а теплота, давление и влажность воздуха были бы точно учтены, если б, наконец, определение дальности и угла стрельбы базировалось на геодезических данных и оценках, то снаряд с проклятием Гитлеру победоносно обрушился бы на головы врага.

Да, если б все указанные факторы в злополучный день 20 апреля были приняты во внимание, тогда бы кровопролитное сражение за Полом пошло иным путем. А без метеорологии, без точной подготовки данных к стрельбе это оказалось невозможным. Так почему же и позже путем корректировки не были устранены обычные и специфические влияния на летящие снаряды? В это время 4-й Украинский фронт, в подчинении которого тогда действовал 1-й чехословацкий армейский корпус, все свои силы сосредоточил на главном стратегическом направлении Краков, Силезский бассейн, Острава. И получилось так, что в районе Малой Фатры системы высокой метеорологической службы и армейские геодезические подразделения не развертывались.

* * *

Спустя два дня после этого события произошло новое несчастье. Оно постигло командира гвардейской советской дивизии, которая наступала правее корпуса в районе Бела на оравском направлении. Советские части повсюду встречали ожесточенное сопротивление и с большим трудом продвигались вперед. Мы тоже в тот день упорно бились за Полом. У нас было более выгодное положение в том смысле, что поле боя на хребтах Малой Фатры неожиданно освободилось от тумана, а в долине Вага туман стоял плотной стеной. Оттуда, из района Варина, целыми днями доносилась канонада. Судя по звуку артиллерийской стрельбы самой близкой к нам немецкой батареи, мы решили, что она имеет крупный калибр. Как нащупать ее? Ведь мы занимали выгодные позиции и имели возможности неожиданно обрушить огонь и уничтожить эту батарею. Правда, нам не хватало "пустяка": мы не знали ее месторасположения. Когда по фронтовому телеграфу нам сообщили о гибели командира соседней дивизии в результате прямого попадания снаряда на НП, мы задумались, как отомстить врагу. Нам долго не удавалось снять завесу тайны с немецкой батареи. Над долиной застыли клубы тумана. Шел дождь. Оставалось только надеяться на апрельскую погоду и ждать, когда прояснится.

Бой на оравском направлении все усиливался. Вражеская батарея между тем могла безнаказанно ускользнуть. Эта мысль не давала мне покоя. Занятые боем, мы не сразу заметили, что туман в долине начал редеть, будто его разметала буря. Посмотрев с хребта вниз на Ваг, мы остолбенели. Я не мог поверить своим глазам: вражеская батарея оказалась именно в том районе, где мы и предполагали. Все стоявшие на НП были крайне взволнованы таким удивительным совпадением.

Искомая нами крупнокалиберная немецкая батарея находилась на огневых позициях, оборудованных на северной окраине Стречно, в излучине между Вагом и шоссе, и в высоком темпе вела огонь из всех орудий. С расстояния три километра в пятнадцатикратный бинокль четко было видно, как передвигались отдельные номера орудийных расчетов: заряжающие подносили к орудиям снаряды, заталкивали их в казенную часть, наводчики убегали перед выстрелом в укрытия, а затем снова возвращались к орудиям. Мы смотрели прямо в тыл батареи сверху вниз с расстояния 1100 метров. Было ясно, что огонь по противнику необходимо открыть неожиданно и как можно быстрее, если мы хотим нанести по батарее мощный уничтожающий удар. Подготовить огонь было не так-то легко и быстро, если учесть сложные расчеты исходных данных при боковом наблюдении и небольшой опыт офицеров в стрельбе по таким необычным целям. Я начал выходить из себя.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздался наконец первый выстрел, а следом за ним второй. Однако оба снаряда улетели в сторону. Я отошел от командира полка, чтобы не раздражать его. И тут опять от удивления пришлось вытаращить глаза: с северо-запада в сторону действующей батареи противника медленно ползла высокая плотная стена тумана. Услышав разрывы снарядов, расчеты орудия на вражеской батарее прекратили огонь и спрятались в укрытия.

Непроглядная завеса тумана неудержимо надвигалась. Она находилась уже в километре от немецкой батареи, а мы еще не открывали огонь всеми орудиями. Я был готов лопнуть от досады. "Действуйте побыстрее!" - кричал я во все горло, хотя уже понимал, что бой мы проиграли, что наползающий густой туман вот-вот плотно прикроет неприятельскую батарею.