Принцесса Володимирская - Евгений Салиас-де-Турнемир

Сильные соседи польского королевства отняли у Понятовского большие провинции; примирение стало невозможным, и все, что было патриотов польских, стало энергически действовать против России.

Осенью и зимою французское правительство стало явно склоняться на сторону поляков.

Таким образом, в то время, когда Алина явилась в Париж, столица Франции сделалась вдруг главным пунктом всей польской эмиграции. Тайные общества, существовавшие прежде в Германии, избрали своей резиденцией тоже Париж.

Сначала они помогали конфедератам Бара в борьбе с Понятовским; теперь же отчасти примирились с ним, чтобы действовать против общего врага – русской императрицы.

Особые польские кружки, существовавшие в Париже и не входившие ни в какие сношения с официальным представителем Польши, то есть с Огинским, теперь переменили свой образ действий.

К концу зимы посланник Понятовского уже сносился с недавними врагами, был в тайной переписке с конфедератами и бывал в заседаниях и обществах, которые так недавно боролись с его королем.

Конфедераты, а равно и парижские эмигранты готовы были признать Понятовского королем, но с условием, чтобы он вернул при помощи Турции и Франции утраченные провинции.

Активное участие принимал в этом обществе иезуитский орден, конечно, с благословения святого отца.

Главными деятелями были духовные лица ордена Иисуса и женщины. Одну из главных ролей играла теперь та же княгиня Сангушко, покровительствовавшая талантливой музыкантше, владетельной «даме Азовской».

Всякий раз на ее музыкальных собраниях или на балах Алина встречала все новые лица. Кружок польский с каждым днем все увеличивался и становился все блестящее, пополняясь эмигрантами.

Общество это, конечно, подозревало в Алине авантюристку, но женщина эта была так красива, так изящна, так замечательно образованна и воспитанна, что трудно было отнестись к ней с высокомерием. Вдобавок, а это было главной причиной и главным поводом любезного к ней отношения, она говорила по-польски.

Однажды княгиня Сангушко объявила Алине, что вновь прибывший в Париж епископ Родосский, in partibus infidelium [20] , перезнакомившийся со всем обществом, желает иметь честь познакомиться и с нею.

Княгиня передала Алине, что человек этот замечательного ума, пользуется расположением римской курии, почти друг всех кардиналов и сам на дороге, чтобы получить кардинальскую мантию.

Алина уже слышала от Огинского о приезде епископа, который считался одним из самых ревностных деятелей и противников русского правительства. Его даже называли в числе других основателей Барской конфедерации.

Помимо замечательного ума, энергии, епископ обладал таким большим состоянием, которое помогало ему играть видную роль среди эмигрантов. Он пожертвовал немалые суммы в пользу конфедератов.

Через несколько дней у княгини Сангушко снова был музыкальный вечер; следовательно, снова приходилось Алине быть там и играть почти главную роль. Ее замечательное дарование уже давно приводило в восторг весь кружок. Каждый раз, когда общество знало, что Алина будет участницей в концерте, гостиные княгини наполнялись охотно польским и французским высшим кругом.

За последнее время красавица выучила несколько польских мотивов, которые замечательно разыгрывала на своей арфе. Если и прежде ее исполнение встречалось аплодисментами шумными и искренними, то исполнение национальных мотивов производило фурор.

«Гимн барских конфедератов», сочиненный одним из эмигрантов-музыкантов, приводил патриотов в особенный восторг. Этот гимн благодаря Алине, прекрасно исполняемый ею, стал модным мотивом. После нее весь Париж повторял его наизусть. В салоны княгини Сангушко стали проситься многие парижане и даже иностранцы, ей незнакомые, только ради того, чтобы слышать исполнение гимна.

Немало действовала на воображение и обстановка. Среди блестящей толпы гостей богатого дома играла замечательная красавица, владетельница Азовская, следовательно, чуть не принцесса и, вдобавок, обладательница миллионов вместе с удивительным дарованием!..

XVIII

В этот вечер Алина точно так же ранее других приехала к княгине, а вслед за нею, в отдельной карете, привезли ее арфу.

Когда дом княгини начал наполняться гостями, когда уже было человек пятьдесят, являвшихся всегда ранее прочих, мажордом княгини, докладывавший громко имена прибывающих, появился среди больших дверей, ведущих в гостиную, где сидела хозяйка, и возгласил официально важно:

– Монсеньер, епископ Родосский!

Княгиня обернулась в сторону Алины и дала знак, что она представит епископу ее одну из первых. Затем княгиня поднялась и вышла навстречу духовному лицу.

Алина собралась подняться с места, чтобы тоже сделать несколько шагов к дверям, но в эту минуту важной и тихой походкой переступил порог епископ.

Алина тотчас побледнела как полотно, и осталась в своем кресле. Епископ, сделав несколько шагов, тоже остановился… Княгиня Сангушко произнесла несколько слов:

– Позвольте представить вам владетельницу Азовскую.

Затем княгиня обернулась с жестом к Алине, как бы предлагая ей встать; но в ту же минуту сама остановилась изумленная и почти пораженная тем, что представилось ее глазам.

Алина сидела на своем месте совершенно бледная, недвижимая, со сверкающим взором… Епископ точно так же переменился в лице, стоял не двигаясь, упорно глядел в лицо красавицы, названной ему хозяйкой.

Но смущение епископа продолжалось несколько мгновений; он приветливо приблизился к Алине.

Красавица почти бессознательно поднялась со своего места.

Княгине Сангушко показалось, что было мгновение, когда епископ хотел было протянуть руку Алине, но та нервным движением скрыла свою в складках платья, и епископ удержался, ограничившись поклоном. Алина низко присела, не подымая глаз на епископа, и тотчас же вышла в другую гостиную.

Епископ Родосский, поместившись на почетном месте, стал беседовать с ближайшими из гостей; но многие заметили в нем какое-то странное волнение.

Исчезновение владетельницы Азовской тоже не прошло незаметным. Княгиня немедленно последовала за гостьей, догнала ее уже в третьей горнице и спросила заботливо:

– Что с вами?

– Ничего, княгиня, – прошептала Алина, не вполне овладев собою. – Мне сделалось немного дурно, я поеду домой.

– Ни за что, ни за что, я вас не пущу! Вы мне расстроите весь вечер. Сегодня будет до пятисот человек, из которых половина приедет ради того, чтобы слышать вас. Отдохните у меня в спальне. Если вам будет хуже, я вас удерживать не стану, а может быть, этот припадок и пройдет.

Алина не отвечала ничего; она сама не знала, как поступить. Машинально последовала она за княгиней и скоро осталась в ее спальне одна-одинехонька.