Ричард Длинные Руки – бургграф - Гай Орловский

Пес замедлил бег, морда кверху, ноздри жадно хватают воздух. Зайчик тревожно ржанул, волна холода нахлынула и окатила меня с головой. Пальцы сами оказались на рукояти молота, сердце сжалось в ужасе, словно лечу в бездну.

Я сейчас в полном доспехе Арианта, за плечами лук, со мной мои молот и меч, однако чувство беспомощности ударило с силой поезда.

В десятке шагов впереди возник светящийся столб, на миг показалось, что это свет, потом – некий кристалл, но края подобно полотнищу колышутся под незримым ветром.

Я замер, хватаясь то за меч, то за молот. Сквозь странную ткань выметнулось темное тело, я не успел даже увидеть, медведь или гигантский тролль, как Пес стремительно бросился навстречу.

От встречного удара вздрогнула земля, будто столкнулись два исполинских астероида. Оба сцепились и покатились по земле, а следом из призрачной ткани выбросило гигантскую змею, туловище не меньше нефтепроводной трубы, а голова размером с сундук.

Я торопливо выдернул меч. Ткань затрещала, гигантская трещина разорвала ее надвое, вышел с топором в руке и щитом в другой огромный человек с черной ассирийской бородой.

– Твоя дорога закончилась, Ричард, – сказал он.

Я спрыгнул с коня, как ни странно, темный ужас испарился. Зайчик тут же ринулся на гигантскую змею, Пес рычал и дрался с темным чудовищем, а я поднял меч. Адальберт набежал, ударил, я не успел парировать, плечо взорвалось от дикой боли, хрустнула перебитая ключица.

– Сволочь, – прохрипел я и, перехватив меч другой рукой, начал наносить удары.

Адальберт зло расхохотался. Лезвие моего меча высекает искры о его щит, а мне удары топора отражать нечем, щит остался на коне. Я старался двигаться с наибольшей скоростью, начал парировать все его удары, но мои попытки напасть Адальберт отражал легко, злая ухмылка не покидала его лицо.

– Пришел твой… час, – процедил он сквозь зубы.

– Или твой, – ответил я.

– Это еще не все, – сказал он с ненавистью. – Еще не все…

Он отпрыгнул, быстро вскинул руку к небу. Слов я не понял, но исполинский столб, что уже не свет и не ткань, затрещал, будто звездные ладони крошат айсберг, колыхнулся и разлетелся на мельчайшие осколки. Сквозь них выплыло, держась над землей, как на воздушной подушке, нечто огромное, словно авианосец, ощетинившееся зубами, когтями и клыками.

Холод пронзил меня насквозь, как стрелы пробивают лист дерева. Я с трудом отбивал удары Адальберта, боль пронизывает от головы до пят, а создание Тьмы выплыло целиком и, остановившись между заброшенной церковью и нами, медленно развернулось в мою сторону всеми клыками.

– Трясешься? – процедил Адальберт с ненавистью. – Я всю жизнь посвятил, чтобы вырастить Призрачную Щель. Не думал только, что применю против такой мелочи…

Я молчал, дыхания – только удерживать в слабеющих руках меч, отступал шаг за шагом. Адальберт наслаждался, лицо кривилось в злобной торжествующей гримасе.

– Вот и пришел твой конец, раб, – проговорил он.

Я видел, что он готовится нанести завершающий удар, регенерация не спасет, но мои пальцы вот-вот расцепятся на рукояти меча, а тут еще Тьма сдвинулась с места и пошла на меня. При ее размерах захватит не только Пса, Зайчика, но и половину города…

Сверкнуло, внезапный нещадный свет охватил весь мир. Я завис в сверкающем облаке, где нет неба, земли, ничего вообще, кроме этого чистого первозданного света. Я торопливо проморгался, стою там же, а из прежде темного входа в церковь бьет, как из прожектора, ослепительно радостный свет.

С треском, как при сильном лесном пожаре, корчатся и сгорают лохмотья овеществленной Тьмы, Пес с победным рыком треплет шкуру своего противника, арбогаст злобно вбивает в землю шкуру исполинской змеи, а передо мной пошатывается бледный Адальберт с расширенными в страхе глазами.

– Власть поменялась? – прохрипел я обугленным ртом и обрушил на него удар меча.

Адальберт инстинктивно закрылся щитом. Лезвие легко прошло через потерявшие чары железо, рассекло плечо и грудь. Он вскрикнул и, выронив топор, ухватился обеими руками за жуткую рану.

Свет втянулся в церковь, как живое существо, дверной проем вспыхнул напоследок золотым огнем, и снова там темно, мирно и загадочно.

– Спасибо, – шепнул я, – спасибо, отец Шкред…

Адальберт упал, пытался подняться, но руки подломились, рухнул вниз лицом. Я подошел с поднятым мечом, он с усилием перевернулся на спину.

– Бей, сволочь…

Я поднял меч:

– Это ты сволочь. А я – паладин! Во мне столько благородства, что самому противно.

Он закашлялся кровью, красные струйки залили подбородок, однако ненависть в глазах полыхает с той же силой.

– Благородно? А что с леди Элинор сделал, сволочь?

Я задержал меч на взмахе:

– Я? Осуществил ее мечту, выдал замуж за герцога Валленштейна. А вот ты убил достойного человека.

Из его рта текла струйка крови, он то и дело выплевывал, кашлял, но выдавил со злобой:

– То был вор!.. А Кристалл нужно было вернуть хозяйке!

Мой меч уже пошел вниз с нарастающей скоростью, но в последний миг лезвие глубоко вонзилось в землю рядом с шеей Адальберта.

– Хозяйке? Врешь!.. На последнем вздохе не врут… А тебя либо обманули, либо сам… потому что, как я слышал, леди Элинор продляла тебе жизнь. Так?

Он ответил хрипло:

– Так… Но теперь все равно.

– Почему? – поинтересовался я. – Леди Элинор жива. Кстати, она уже не враг мне. Как и я ей. Так что ты… живешь вчерашним днем. И даже если, будучи женой герцога, и прекратит заниматься черным колдовством, продлять жизнь, думаю, сможет. Даже церковь не скажет слова против. Ну, как мне кажется.

Кривая улыбка изогнула его чувственные губы.

– Ты дурак или прикидываешься?.. Сделай милость, убей сразу. Вон уже кружат…

В небе два призрачных стервятника, красиво раскинув зубчатые крылья, описывают круги все ниже, укрупняются в размерах, наливаются ощутимой хищной плотью.

– Ты не мог победить, – сказал я, – потому что не мог просчитать, что сделаю в следующий раз. Верно? Вот и сейчас ни за что не догадаешься.

Я опустился на одно колено, лезвие клинка приложил к его обнаженному горлу, а ладонь другой руки опустил на грудь. Холод вошел в мое тело и тут же рассосался, растаял, это не моего Зайчика лечить или Бобика, я выждал чуть, поднялся.

– Успеешь, – сообщил я, он все еще лежал на спине и прислушивался к своим ощущениям. – Думаю, добежать успеешь.

Он закашлялся, разбрызгивая изо рта уже не кровь, а слюни.

– Лучше убей, – прохрипел он, – тебе повезло…